Электронная Библиотека Дойки.Biz (Книги для Взрослых 18+)

 Название книги: Обнажённость (La Nudité)
 Автор(ы): Александра Швец
 Жанр: Эротический роман (18+)

ГЛАВА 1.
Москва - город стимулов, город возможностей, город амбиций. Она красива, она безгранична. Москва, хранящая в себе секреты столетий, богата историей. Москва видела, как я росла из года в год, и теперь я была готова "съесть" этот город.
Я помню тот день. Тем весенним, но все еще немного морозным вечером, я бежала по улицам Москвы. Бежала на встречу с Мишкой.
Строгие здания сердца столицы гордились своими стройными, историческими фасадами, освещёнными тусклым блеском ночных фонарей. Свежесть прохладного, бодрящего воздуха подталкивала меня с еще большей силой на поиск новых впечатлений.
Мое недавно обретенное совершеннолетие открывало передо мной чистую страницу в моей жизни - новые знакомства, новые решения, новое начало.
Юная, почти детская нетерпеливость выражалась улыбкой на моём лице. В московском метро раздавалось эхо веселого и уверенного звука моих каблучков. Вьющиеся локоны русых волос, подслащенные ароматом ванильного мороженого, развивались по воздуху, заигрывая с прохожими, и непринуждённо скатывались на лицо, позволяя мне нежным жестом руки устранять их с глаз и, как бы не замышляя, кокетничать с собеседниками.
Мишка ждал меня у входа в Большой Театр.
Он был моей первой любовью, моим лучшим другом и первым в моей жизни, сладким открытием моей эротичности и сексуальности, что сделало нас еще более неразлучными и позволило сохранить крепкую дружбу и нежность друг к другу даже после того, как эти отношения подошли к концу.
Сохраненные чувства полного доверия и воспоминания времен наших крепких отношений, позволяли нам делиться друг с другом самыми сокровенными секретами и вести, по общей договоренности, открытые и ни к чему не обязывающие отношения “sans engagement”, более известные в мире как "no strings attached", как было согласовано, и до тех пор, пока один из нас не начнет состоять в серьёзных отношениях с третьим лицом.
Михаил учился вместе со мной на одном факультете и, конечно же, был неизменным соучастником моих юношеских проказ. Мой отец, с подсказок мамы, не раз вылавливал его из моей комнаты, возвращаясь раньше времени из какой-либо поездки и, кидая вслед устрашающие угрозы, возвращал Мишку домой. Но угрозы отца нас не останавливали.
И теперь мы, повзрослевшие и, запасясь до краёв амбициозностью, жаждали независимости. Теперь нам было по 18. Угрозы нам были нипочём. Мы были готовы нести полную ответственность за свою жизнь.
На эту встречу, под предлогом вечернего балета "Лебединое Озеро", мы договорились прибыть в вечерних туалетах. У одной из колонн, при входе в Большой Театр, Мишка встретил меня в строгом костюме, при галстуке. Он стоял, опершись на колонну, скрестив руки.
Я подкралась к нему и игриво прикрыла ладонями его глаза.
- Хмм, дай подумать... - произнес.
Я засмеялась.
- Я знаю этот смех! Хммм, подожди, подожди... Один единственный человек может прикрыть мои глаза в самом центре Москвы. Любому другому я двинул бы за это! - он отвёл мои ладони от своих глаз, быстро развернувшись в мою сторону.
- Привет! - произнесла я. - Миш, ты такой элегантный!
- Убей меня! - усмехнулся Мишка, - Я пошел у тебя на поводу – вырядился! Могли бы в киношку сходить, на тусовку, а ты – Большой Театр! - он вытянул руку, указывая на входную дверь. - Кому только на ум придёт найти такое развлечение?
Он потянул за полы пиджака, будто пытался вылезти из него.
- Одна тишина! - добавил пробурчав.
- Да, ладно, не ворчи. Всего лишь один вечер. Ты же мне обещал!
- Обещал и исполнил своё обещание! Я же здесь! - он немного приподнял бровь, решив оживить свой шутливый настрой. - А, может, всё-таки на тусовку? Ещё успеем!
Я пригрозила ему выразительным взглядом. Он улыбнулся, но несмотря ни на что, взяв мою руку, гордо вошел в театр в своем черном пальто и строгом костюме.
Мы прошли к гардеробу. Мишка спустил пальто с моих плеч и, широко открыв глаза, уставился на моё чёрное, вечернее платье, которое обнажало мою шею, плечи и часть спины.
- Мммм, у меня нет слов! - произнес, не отрывая взгляда, и подправил мои золотистые локоны нежным прикосновением руки.
Я взяла Мишку под локоть и мы прошли в фойе, ожидая начало спектакля.
- Михаил! - вдруг раздался строгий, низкий и уверенный голос.
Мы обернулись. Незнакомец протянул Мишке руку, поприветствовал его.
- Полковник!- воскликнул Мишка в ответ, выпрямился и с силой сжал его руку, пытаясь соответствовать властному и сильному имиджу представшего перед нами мужчины.
- Как я давно тебя не видел! Твой отец много о тебе рассказывает.
Он направил на Мишку свой строгий, выразительный взгляд и одобрительно похлопал его по плечу.
Отец Мишки, о ком шла речь в разговоре, был полковником военно-воздушных сил. Он часто находился в отъездах, что позволяло нам избегать строгого контроля у Мишки дома и, включив телевизор, придаваться нежностям, лежа на диване. Эти телевизионные просмотры всегда заканчивались для нас где-то после пятой минуты, так как мы, теряясь в ощущениях, отдавались друг другу безвозмездно.
Помню тот момент, когда Мишка, пригласив меня для поддержки, сказал своему отцу, что не намеревается следовать семейным традициям в военной карьере и поступает на факультет журналистики. Его отец был строг и суров, но очень любил сына и Мишке, как всегда, удалось осуществить задуманное.
- Позвольте представить вас... - произнес Мишка, и взгляд мужчины упал на меня.
Все случилось именно в тот момент. Момент, который показался мне вечностью - момент, в который мой взгляд встретился со жгучим, пристальным, дерзким, вызывающим и раздевающим меня взглядом его карих, почти черных глаз.
Он - высокий, сильный, красивейший мужчина, лет 45. Он стоял в сопровождении своей семьи: супруги и двух сыновей, 11 и 14 лет, которых мы также поприветствовали. Его выдержанность, гордость и самодостаточность не знала границ.
- Прелестная мадемуазель! - поприветствовал он, сжав мою тонкую руку в своей большой, сильной ладони.
В тот момент он как будто дотрагивался до меня своим страстным и горящим желанием взглядом, который, минуя всех присутствующих, был посвящен исключительно мне.
Нас представили, и на момент я потеряла способность связывать слова в предложения. Я бормотала что-то несвязное или, по крайней мере, мне так казалось. Он продолжал созерцать меня, пробегаясь взглядом от моей шеи до кончиков пальцев, а затем проделывал тот же путь в обратном направлении и останавливался на моих глазах, ловя мой взгляд и наслаждаясь моей стыдливой, почти детской реакцией на его вызов.
Я робко опустила ресницы и покраснела.
Удовлетворенная улыбка промелькнула на его лице, на котором можно было прочесть слово "Победа!".
Мне казалось, что за этой немой, интимной и эротичной сценой игры взглядов наблюдали все нас окружающие. Он же, держал себя в этой ситуации как настоящий военный и поддерживал связный и серьёзный разговор с присутствующими.
Мишка вкратце рассказал о нашей совместной учебе и профессиональных достижениях, в которые входила моя способность написания статей на французском языке.
Под предлогом необходимости найти учителя французского своим детям, полковник записал на свой мобильный мой номер телефона.
Прозвенел второй звонок, оповещающий начало спектакля. Попрощавшись, я крепко схватила Мишку под локоть, немного спрятав за ним своё тело, горящее желанием и, в тоже время, стыдливостью и, прежде бросив мимолётный взгляд на заманчивого и соблазнительного полковника, была сопровождена Мишкой в зал.
Мы заняли наши места.
Мишка склонился к моему уху и произнес : - Ты заметила, как полковник поедал тебя взглядом?
В ухе моем щекотало от его шепота, а Мишка продолжал ухмыляться.
- Он тебя желал! Какая грубость и непристойность!
“Хорошо, что ты не заметил, как я мечтала о том, чтобы он все-таки осуществил свою фантазию”. - подумала я и, охлаждая ладонями горящие щёки, ответила: - Ты что, Миш, какая фантазия! Тебе показалось!
Я отвела рукой его настырный взгляд в сторону сценария.
Балет начался и Мишка, наконец, перестал задавать назойливые вопросы и оставил свои ухмылки. Мы погрузились в просмотр.
На выходе, у гардероба, я вновь обежала взглядом толпу выходящих из зала зрителей, пытаясь найти его, чтобы вновь испытать на себе эту заманчивую игру взглядов. Я хотела еще раз убедиться в том, что это не было всего лишь моей фантазией.
Я оглянулась из-за плеча. Он стоял позади нас и, поймав мой взгляд, улыбнулся. Я невольно прикусила губу и, вновь стыдливо покраснев, отвернулась. В тот момент, пытаясь скрыть моё смущение от Мишки, я знала, что эта встреча не останется без последствий.
Звонок с незнакомого номера телефона на следующий день не заставил меня усомниться ни на секунду. Я знала, что это был он.
На другом конце мужской, решительный голос напомнил мне о моменте предыдущего дня.
“Какая дерзость и решительность!” - подумала про себя, но в тот момент я как будто находилась под властью его голоса.
Мое сердце забилось с невероятной частотой. В разговоре было заметно его нетерпение вновь почувствовать мое тело, пробежаться по нему пристальным взглядом.
Он предложил встретиться и я произнесла решительное "Да!".
“Мы оба будем гореть в аду!” - мысленно пригрозила я сама себе, пытаясь остудить жар в моем теле, который был воспламенен одной только мыслью остаться с ним наедине.
Мы встретились в кафетерии спортивного клуба на Новокрымском проезде. Он предстал передо мной в военной форме, на которой поблескивал крылатый значок. Приблизился.
Я протянула руку для официального приветствия. Он дотронулся до моих пальцев и, развернув мою ладонь, сжал её в своей руке.
- Юная леди… - строго произнес.
- Полковник! - ответила я, изо всех сил пытаясь соответствовать его строгому приветствию, но сама того не замечая, постоянно покусывала нижнюю губу и беспрестанно поправляла свои локоны.
Моя рука, попавшая в его власть, ослабела. Легкая дрожь пробежалась по моему телу, то ли из-за нетерпеливости, в ожидании развития момента, то ли в трепете от его близости.
Он пригласил присесть за столик. Мы заказали напитки.
Сидя напротив него, я нервно выводила трубочкой круги в стакане с ярко-оранжевым апельсиновым соком, уставившись на него большими, голубыми глазами. Рядом с ним, я чувствовала себя маленьким, беззащитным ребенком. Я внимательно разглядывала его военную форму, на что он обратил внимание и не сдержал улыбки.
Молча, я ожидала, что он скажет что-нибудь первый. На этот раз, мы были один на один и меня охватывало страстное желание приблизиться к нему, дотронуться до него и продолжать смотреть в его глаза бесконечно!
- Ты знаешь насколько ты прекрасна? – наконец произнес он, покончив с молчаливой паузой.
В ответ я лишь улыбнулась и застенчиво опустила ресницы.
Каждый его жест, каждое его слово заставляло меня всё больше смущаться и всё больше вытаращивать мои и без того большие глаза, что, очевидно, доставляло ему удовольствие.
- Вы с Мишей ровесники? – продолжил он.
- Мне 18... - робко ответила я, зная, что именно в этом состоял его вопрос, но потеряв дар речи, я временно была неспособна отвечать более длинными фразами.
Я вновь опустила глаза и улыбнулась. Я была околдована его пристальным взглядом.
- Какой же ты еще ребенок! Прекрасный ребенок! - произнес он, и уголки его глаз согнулись вниз, выражая умиленную улыбку.
Он продолжил задавать мне вопросы, которые никто и никогда не набрался бы смелости мне задать. Его сила, красота, решительность и желание пробуждали во мне самые эротические фантазии. Обомлев до такой степени, что я не могла сконцентрироваться более ни на чём кроме него, я отвечала что-то совсем невнятное, тихо произносила слова и, не сводя глаз, смотрела на него. Мне не терпелось остаться с ним наедине. Любопытство и желание поедало меня.
- Моя машина плохо припаркована у входа... - произнес он.
“Машина! Наконец!” - подумала я и радостно выпустила трубочку из пальцев, не перенося более момента неудобства и напряжения.
Эта фраза прозвучала почти, как предложение остаться наедине в более интимной обстановке, и машина была хорошим местом для этого.
- Если хочешь, я... - произнёс он, но я не дала ему закончить фразу.
- Ты меня подвезешь?
- Хоть на край света! – ответил он, приподнимаясь из-за стола.
Мы вышли на улицу. Он приоткрыл переднюю пассажирскую дверь и, взяв меня за руку, предложил сопроводить его.
В салоне автомобиля было тихо, глухо и только постукивая по стеклу, еле заметно накрапывал дождь. Он продолжал смотреть на меня, не отрывая взгляда, заставляя меня краснеть, смущаться и совершать неоправданные телодвижения.
- Мне нужно вернуться на работу. Я жду важного звонка. Ты не против заехать со мной? - произнес он.
Его взгляд застыл в ожидании. Он будто мысленно добавил: “Умоляю тебя. Скажи “да””.
Я улыбнулась, но ничего не произнесла и, также - мысленно, дала ему согласие.
Автомобиль сдвинулся с места. И после нескольких минут быстрого мелькания центральных московских улиц, преодолев охранный барьер на въезде в здание, в котором он работал, мы добрались до его кабинета.
В его кабинете стоял большой письменный стол, кожаный диван и маленький, кофейный столик с двумя креслами.
Я приблизилась к его столу, стала рассматривать и вертеть в руках небольшие макеты военных самолётов, которые стояли на нем. Он закрыл дверь ключом, и не теряя больше ни секунды, подошел ко мне, прижав меня вплотную к столу, не оставляя возможности отдалиться от него.
Его высокий рост, его сильное тело, в момент превратили меня в самое тонкое и беззащитное создание. Он смотрел на меня пристально, ни на секунду не отрывая взгляда. Его брови свелись, образуя ямочку между ними, придающую ему суровости и, в тоже время, глубокой чувственности. Он не мог насмотреться, не мог надышаться моим присутствием.
Я робко приложила руку к его груди, почувствовав пронизывающую энергию, которая как электричество разбежалась по моему телу. Я чувствовала усиленное биение сердца сквозь его мундир. Мои движения были замедлены, я наблюдала за его реакцией, пытаясь предугадать его мысли, его желания.
Он дотронулся ладонью до моего лица. Я приподнялась на цыпочки и быстро поцеловала его в губы, оставив на них блеск с фруктовым ароматом, сладкий вкус которого он моментально заметил, улыбнулся и произнес: - “Небесное создание!”
В ответ, я принялась расстегивать пуговицы на его мундире, не сводя с него взгляда - доверительного и насквозь выдающего моё желание полностью отдаться в его власть.
И вот он - момент блаженства. Момент, в который мужчина обнажает мое тело - момент, который пробуждает в нем безвозвратное и неконтролируемое желание, при котором я чувствую невероятную силу, власть и ответное желание. Разве это не блаженство?
- Богиня! - произнес он, любуясь моим полностью обнаженным телом.
Он с невероятной легкостью поднял меня на руки, приблизил к кожаному дивану, расположенному у его письменного стола. В тишине, в тот момент его глаза выжигали страстные слова на моей коже. Он держал меня на руках, как какое-то драгоценное, хрупкое стеклышко, которое он боялся уронить и разбить.
Он положил меня на диван. Его руки страстно вонзились в мое тонкое тело. Я почувствовала дыхание и теплоту его губ. Сначала на уровне шеи, груди, а потом все ниже... Ничто в тот момент не могло убедить меня остановить его. Он был властелином в этой секретной, скрытой от всех и страстной игре. Я хотела его власти. Я позволяла ему полностью владеть ситуацией... и моим телом.
Я впилась ногтями в кожаный диван, наслаждаясь страстными прикосновениями его губ и этим новым миром пленительного и небесного удовольствия.
- Ты будешь моей богиней. Ты будешь небесным существом, которому я готов поклоняться. - произнес он тихо, лаская ладонями мое лицо и требуя моего ответного взгляда.
Я прикрыла глаза от наслаждения. Он нежно провел рукой по моим волосам, взял мои ладони в свои и, скрестив пальцы, посвятил мне пронзительный и чувственный взгляд. Я почувствовала его проникновение… Глубокое, сильное и властное проникновение в моё хрупкое, чувствительное и еще не опытное тело.
Я глубоко вдохнула, невольно издав стон.
- Я сделал тебе больно? - тихо произнёс он, замедлив движение, и утешил меня, вновь коснувшись рукой моих волос.
“Больно, но в тоже время, так приятно... “ - мысленно ответила я, но промолчала, желая, чтобы он продолжил всё именно так, как он делал.
Я не могла произнести ни слова, лишь отрицательно замотала головой, крепко обхватила его ногами, поцелуем впилась в его губы и полностью отдала ему своё тело.
В тот момент я впервые ощущала такое сильное наслаждение. С каждым его движением моё дыхание усиливалось, моё сердце вырывалось из груди. Всего несколько минут… и сильнейший жар овладел моим телом, пальцы сжались, вонзившись в его сильную спину, а моё сознание полностью растворилось в воздухе на несколько секунд.
Я вывернулась от наслаждения и, не сдержавшись, простонала.
Он не скрыл своего умиления. Улыбнулся, немного замедлился и, не прерываясь, стал осыпать поцелуями моё лицо, шею, подбородок…
- Ты моё обожаемое создание! - произнёс и, сделав небольшую паузу, продолжил...
Продолжил, продлив для меня момент этого неземного наслаждения. Момент полного слияния наших тел и взглядов - момент, который установил между нами сильную, страстную и секретную связь, изменив наши чувственные восприятия навсегда.
ГЛАВА 2.
Мой новый роман переполнял меня эмоциями и держал меня в состоянии эйфории. Мы жаждали увидеть друг друга, дотронуться друг до друга, хоть на миг, в любом возможном месте, в любой обстановке.
Москва была теперь нашим союзником. Она хранила наши секреты, казалось, в каждом скрытом уголке, в каждом переулке, на котором можно было припарковать автомобиль.
Тонированные и запотевшие стекла его автомобиля скрывали от взглядов прохожих сцены страсти и нежности. Изнутри, сияющий свет ночных фонарей, превращался в миллионы прекрасных и волшебных звездочек в те дни, когда Москва неожиданно покрывала нас поздним весенним снегом. Подтаявшие на стеклах снежинки искажали отблеск лучей ночного света, превращая наши минуты наедине в сладкие и восторженные моменты блаженства.
Этот мужчина сводил меня с ума. Наше безумие не знало границ. Мы были полностью и безвозвратно отданы друг другу - без правил, без ограничений.
Несовместимость реальной жизни с моим бурным романом придавала определенный горько-сладкий вкус нашим встречам. День за днём между нами зарождалось всё больше близости, общих секретов, безумных шалостей. Наши встречи и моменты наедине были яркими, страстными, а расставания - нежными, с горьким привкусом. Каждый раз мы хотели побыть еще минутку, еще хоть несколько секунд наедине.
Но в этом фейерверке счастья была и печальная сторона - Мишка. Я знала, что он с трудом переживал мои отношения с другими мужчинами. Он стремился быть сильным, безразличным, делал вид, что ему было всё равно, но я хорошо знала, что это было не так. К тому же, он был мне настолько близок, что секретов между нами существовать не могло. Он видел меня насквозь и в тот момент он что-то подозревал.
Именно с ним мы встретились одним прохладным вечером за чашечкой горячего шоколада в "Шоколаднице" на улице Пушечной.
Мишка сидел за столиком, набирая пальцами сообщение, которое пришло на мой мобильный у входной двери: "Ты где потерялась?"
- Я здесь, Миш. Привет! - произнесла я, приблизившись.
Он обнял меня, поцеловал в щеку и помог снять куртку.
Я отложила телефон на край стола и присела напротив него, заметив нетерпеливость в его жестах. Он как будто злился, избегал смотреть мне прямо в глаза и нервно крутил в руках свой телефон.
- Миш... У тебя что-то случилось?
Он еще немного помолчал, а затем направил на меня воинственный взгляд. Взгляд, который я раньше назвала бы: "Я знаю, кто поломал мою приставку". Но теперь, ведь, мы были взрослыми и речи о поломанной игрушке или съеденной шоколадке идти не могло.
- Я знаю, что с тобой происходит... - произнёс он.
- Со мной? - удивленно спросила я, так как еще минуту назад я на самом деле думала, что речь пойдет о нём.
А со мной, ведь, ничего не могло происходить. Я была счастлива, я была полностью отдана своему новому секрету.
- Я знаю, куда ты пропадаешь последнее время... - продолжил Мишка.
“Ах, вот он о чём…“ - подумала я, ёрзая на стуле, который в тот момент начал казаться мне жутко неудобным.
Мишка замолчал и подозрительно уставился на меня, будто ожидая, что я выдам свой секрет с потрохами, еще до того, как он начнет упрашивать меня об этом.
- Ты про что, Миш? - задала я всё тот же вопрос, пытаясь растянуть время, но на самом деле, я нервничала и потела.
- Я хорошо знаю этот взгляд... Ты влюблена. Кто он? - выдал Мишка разом, и в его глазах промелькнула доля то ли ревности, то ли грусти.
Я застенчиво опустила ресницы, расплылась в улыбке. Я попыталась подавить эту улыбку, стиснув губы, как будто подправляя макияж. В тот момент мне хотелось поделиться с ним своей бурной эмоцией, своей новой страстью, но это было невозможно. Я пообещала себе, что Мишка никогда не должен был узнать о нашей связи.
Я продолжала молчать, нервно наматывая кончики волос на указательный палец.
- Ну, что молчишь? Мне самому начать догадки кидать? А что, я могу! - он вновь направил на меня грозный взгляд и немного прищурил свои голубые глаза.
И теперь я знала, что речь шла не просто о том, где именно я проводила своё свободное время, а скорее о том, с кем я его проводила.
Мишка не сдавался.
- Сколько времени это уже длится? - продолжил он настойчиво забрасывать меня дерзкими вопросами.
Я всё молчала, лишь подняла на него большие глаза, чтобы смягчить его гнев.
- Ну, дай, я сам попробую догадаться... Пару недель, возможно?
Он замолк, ожидая ответа, которого он так и не дождался.
- Ну! Не терзай меня! Отвечай! – вскрикивал Мишка, выражая самое настоящее раздражение, и все более злился на моё продолжительное молчание.
“А вдруг он что-то знает? Наверняка знает. Иначе, чем же вызван его гнев? И откуда все эти вопросы? “ - подумала я и в тот же момент поняла, что если это было так, то молчание только ухудшало ситуацию.
Я вновь подняла на него глаза. Теперь он тоже молчал и только раздраженно колотил коленкой под столом.
“ Если он должен знать правду, то лучше он узнает её от меня”. - я мысленно перебрала возможные исходы этой ситуации и моментально решилась на избавление от тяжелой ноши, которую представлял собой этот секрет, к осмыслению которого я не была готова.
Нарушив данное самой себе обещание и, не желая хранить секретов от родного мне Мишки, я собралась с силами и прервала молчание.
- Миш, полковник... - я подняла на него грешный, грустный взгляд, при этом добавив: - Не говори мне ничего. Я ни о чем не сожалею, не буду сожалеть и не хочу ничего менять.
- Я ведь тебя предупреждал… - раздраженно протянул он, сжимая руки в кулаки. - Ты ведь... - прерывал он фразы, пытаясь сдержать своё возмущение и то, что он на самом деле хотел сказать по этому поводу.
- Миш, ну не злись, пожалуйста. Я прошу тебя. - упрашивала я Мишку со слезами на глазах, только надеясь в тот момент, что он не встанет из-за столика и не оставит меня там, хлопнув стеклянной дверью на выходе.
Была ли я готова в 18 лет холодно относиться к факту, что мужчина, который с каждым днем все больше влюблял меня, был женат, имел детей и положение в обществе и, что мои отношения с ним могли погубить все вокруг? Возможно – нет, но я была совсем не готова лишиться этого бесконечного счастья, которое меня переполняло, вдохновляя каждый момент моей жизни.
Молча, я поникла головой, в ожидании дальнейшей обнажающей критики... Мои глаза наполнились слезами. Я вновь грустно взглянула на Мишку.
- Было бы лучше, если бы я тебе соврала? - уныло произнесла.
Его взгляд смягчился. Он не выносил видеть мою грусть, не выносил моих слез.
- Ну, успокойся, я не хотел так… - сказал он и сжал мою ладонь. - Я так… поинтересовался. Я не хочу, чтобы тебе причинили боль. Я знаю, что ты очень смело принимаешь решения и не жалеешь о них.
Я вновь прижалась к Мишкиной руке, пытаясь спрятаться за ней от происходящего. Я продолжала молча и грустно смотреть на него, не пытаясь объяснить ситуацию.
Мишкина слабость ко мне и нетерпение покончить с моими слезами, заставили его сменить тему разговора…
Мы обменялись новостями и, чуть позже, распрощались до следующего дня теплым объятием и нежным поцелуем.
Выйдя из "Шоколадницы" и, не успев свернуть за угол отеля "Savoy", мне пришло сообщение: “ Где ты? Я больше не могу без тебя! Ни секунды!”
Мишкин строгий, даже немного осудительный взгляд всё ещё прибывал в моей памяти. Но это сообщение... Оно переполнило счастьем и заставило меня добежать до рядом находящейся Лубянки, где меня ждал объект моего вожделения.
Я пулей влетела в его автомобиль, припаркованный на Лубянском проспекте.
- Моя малышка! Как я хотел тебя увидеть! - произнёс он.
Его взгляд был наполнен теплом, нежностью, которую он испытывал в тот момент.
Он обнял моё лицо ладонями и, ничего не произнося, долго смотрел на блестевшую от влажности губу, покусывание которой выдавало моё желание. Эта пауза, в предвкушении небесного наслаждения, его возбуждала. Меня же, она превращала в дикое животное!
Мы слились в страстном поцелуе…
Нежно прикусывая его губы, я с нетерпением стала расстегивать его ремень, желая почувствовать его эрекцию незамедлительно, в тот самый момент. Я перепрыгнула к нему на сидение, расстегнула молнию его брюк и, проникнув рукой, с жадностью обхватила его член пальцами.
Его дыхание прерывалось возбуждением в нескольких миллиметрах от моих губ.
Эти неописуемые словами, неповторимые моменты, я обожала. В них он полностью принадлежал мне - он был мне отдан. В эти моменты, я могла управлять его рассудком, владеть его самыми сокровенными желаниями. Он - военнослужащий, он - муж, он - отец семейства, был моим всегда, когда я этого желала… Как же меня это возбуждало!
Я прильнула к нему телом, не переставая доставлять ему удовольствие.
Его пальцы проскользнули сквозь мои трусики, подвергая меня блаженному наслаждению, лишив меня дара речи.
Я еще сильнее прижалась к нему, приложив голову так, чтобы он мог слышать мое усиленное и, так возбуждающее его дыхание. Золотистые локоны упали на его лицо, позволив ему вдохнуть мой аромат.
- Ты сводишь меня с ума! Ты меня убиваешь…- шептал он в страстном безумии, целуя мою шею и произнося слова сквозь сдержанное дыхание.
Я приподнялась, устремив свой взгляд в его глаза. Он поймал его с жадностью. Он не мог сопротивляться моим большим, голубым глазам, которые смотрели на него невинным, одновременно страстным и нетерпеливым взглядом. С каждой секундой он все более возбуждался и входил в состояние экстаза. Я предвкушала его оргазм… после которого он целовал меня безустанно, с жаждой, страстью.
Мы долго находились в крепком объятии, будто в страхе отпустить тело на миг, в ожидании насытиться чувством единства, но, в результате, все больше желая друг друга.
ГЛАВА 3.
Ритм Москвы ошеломителен. В ежедневной суете Москва знакомит с новыми лицами, звуками и ощущениями любого, кто попадает под действие её притягательной силы. Город, который вмещает в себя более 12 миллионов жителей, предоставляет возможность мечтать. Яркие события, уникальные личности и друзья, которых объединяет длинная цепочка связей и секретов. Разве не в этом уникальность Москвы?
В тот вечер мы с Мишкой стояли на пороге квартиры нашего друга и прирожденного организатора лучших московских вечеров среди друзей, имя которого даже при звучании своем содержит в себе историю нашего народа и которое я просто обожаю : “Мстислав!“.
Мстислав был на пару лет старше нас, учился на театральном факультете. Все встречи и вечеринки он превращал в веселье, торжество и придавал им неповторимый и уникальный стиль " a la Мстислав ". Его родители работали в дипломатическом представительстве и находились в постоянных и долговременных отъездах, оставляя квартиру в полном его распоряжении.
На этот раз он решил организовать душевный и незабываемый приём для своих иностранных гостей - близких друзей его семьи. Они прибыли в Москву с Ближнего Востока. Друг Мстислава - сын нефтяного магната, чем сам Мстислав беспрестанно хвастался, только закончил факультет международных отношений и собирался провести в столице целый год в должности помощника Уполномоченного Посла посольства своей страны - Саудовской Аравии.
Элитная московская квартира в районе Тверской преобразилась в восточную сказку: искушая, соблазняя восточными декорациями и праздничной, интимной обстановкой.
По центру зала был организован огромный "дастархан", покрытый восточными лакомствами и обложенный пестрыми, поблескивающими подушечками. Приглушенный свет, развешанные на стенах фонарики, которые, по какой-то причине, показались Мстиславу подходящими для декорации в восточном стиле. Кальяны...
Я улыбнулась и продолжила рассматривать полностью преобразившуюся квартиру.
Несколько знакомых лиц. Таинственная дистанция между знакомыми лицами и чинно восседающими гостями…
- Я знала! - шепнула я Мишке, - Я знала, что нас пригласили сюда с корыстной целью! Беги пока не поздно! Спасай свой вечер!
Мишка рассмеялся. Нам на встречу из кухни выбежал озадаченный Мстислав.
- Они по-русски совсем не разговаривают! Да и, вообще, слова не молвят! - прошептал он с неудобством в голосе.
Жонглируя сигаретой в руке, он спешил вырваться на балкон, зажечь её и, таким образом, успокоить свои нервы.
- Это похороны, а не праздник! Я не знаю чем их отвлечь! Хоть Омара Хайяма читай по центру зала! - продолжал он, в ожидании предложения о помощи или новоиспеченной идеи.
Потеряв Мишку из вида, я оглянулась в сторону зала.
- Да ладно тебе! Преувеличиваешь как всегда! Вон, смотри, Мишка только зашел, уже кальян в руках крутит! - сказала я, продолжая наблюдать за Мишкиными непредсказуемыми действиями.
“Он вообще его пробовал когда-нибудь?” - подумала я и, в тот же момент, побежала в зал, чтобы незаметно вынуть у Мишки изо рта что-то, что в те времена мне казалось некой "гадостью".
Но было уже поздно - на меня летел клубок белого дыма с тонким, слегка мятным ароматом.
Гости почти неподвижно сидели вокруг дастархана: молча, терпеливо. Спокойная восточная музыка делала обстановку весьма приятной.
“И что он так беспокоится?” - подумала я, поприветствовав гостей скорым рукопожатием и присев на колени напротив Мишки, заполнив пустое место.
Мишка в тот момент пытался скрутить под собой ноги.
Я не смогла сдержать улыбку. Сидящий напротив меня молодой человек, также наблюдал за его действиями. Посмотрел на меня. Улыбнулся.
- Good evening!- произнес он, элегантно склонив голову, с глубоким, почти исходящим из центра его груди, арабским акцентом.
- Ассалом Алейкум - произнесла я, достав из залежей своего словарного запаса подходящую фразу персидского происхождения и приподняла на него глаза.
Темноволосый, смуглокожий, сильный телосложением и черными как ночь, искрящимися, околдовывающими глазами - таким был мой новый знакомый, на которого Мишка в тоже время посматривал весьма подозрительно.
- Мое имя - Амал. - произнес он одну только фразу на русском и продолжил на английском: - Nice to meet you. - уверенно протянул мне руку.
Я представилась, сжав его ладонь в ответном приветствии.
- Ну а теперь - мазурка! - с громким восклицанием вошел в комнату Мстислав, прервав наше знакомство и вызвав у меня несдержанное хихиканье.
С Мстиславом нас объединяла огромная любовь к литературе XIX века. Эту любовь мы разделяли в узком кругу, состоявшем из двух человек, на чём мы основывали наше общение, а также наш юмор, который, скажем, не все понимали. Мстислав был самым настоящим персонажем - он вживался в эпоху. Разговаривал в стиле XIX века - поэтично и, зачастую, цитируя современников эпохи, и выделялся несвойственным нашим временам стилем одежды. Мне это нравилось. Это делало нашу дружбу уникальной, незаменимой.
А в то время, девушка Мстислава – Ольга, хлопотала, организовывая что-то , чтобы занять и развлечь гостей. Ольга и Слава, как я коротко называла Мстислава, состояли в очень неоднозначных отношениях. Возможно, они ощущали оставшуюся подростковую романтичность, а возможно, были очень, очень близкими друзьями. Втайне я знала, что глазки Мстислава блестели при виде привлекательных представителей мужского пола, и уж очень близким и душевным другом он был для женщин. Эти мысли я также хранила в секрете, запертыми на ключ под фразу: "Пусть все течет своим чередом". Тем временем, я наслаждалась дружеской нежностью, преданностью и артистичной эксцентричностью Славы, с которым я могла делиться самыми скандальными секретами и который озвучивал эти "остренькие" подробности красивыми французскими восклицаниями, вместо того, чтобы придавать их суровой критике.
Пока присутствующие зажигали под музыку и потягивали кальян, я завела приятный разговор на английском языке со своим новым знакомым: о культуре, о Москве, об увлечениях. Амал показался мне очень образованным и серьезным молодым человеком, с которым я провела приятный вечер.
- Ну вот, а ты говорил, что вечер не удался! - подошла я к Мстиславу, в надежде получить "зеленую карточку" на мое незаметное исчезновение и не пропустить встречи с моим покорителем небес - с моим полковником!
- Уходи! Наслаждайся своим "amour secret", о котором ты ничего не рассказываешь!- произнес Мстислав, видя мои молящие о свободе глаза и упрекнув меня в скрытности.
Расстояние, приблизительно в 3 км, которое нас разделяло, я решила преодолеть на метро. Попрощавшись со всеми, я оделась и уже собиралась выходить…
У входной двери меня поджидал Амал, неумело сделав вид, что случайно столкнулся со мной в длинном коридоре.
- Ты уже уходишь? - спросил он, пытаясь замедлить мой побег, - Позволь мне проводить тебя… - произнес и поспешно подправил рукав своего темного пиджака, прикрыв белый манжет.
Он открыл входную дверь, галантно придерживая её.
- Ну, конечно, пойдем! - ответила я.
На самом деле, мне не терпелось добраться до желанного места, до моего секретного рая, в котором я была готова провести вечность.
Мы вышли из подъезда и я уже собралась завернуть за угол здания… Амал приостановился и вежливым жестом руки указал мне на припаркованный во дворе черный автомобиль с приоткрытой дверью водителя.
- Я могу тебя подвезти... - сказал он, возможно, в надежде, что я растаю от его жеста безграничной щедрости.
- Ну, посмотри… - сказала я, выводя его из арки двора на улицу Тверская. – Видишь, значок "Метро" светится в конце улицы?
Я указала ему в сторону Охотного Ряда.
- Я готова с тобой поспорить, что мы быстрее дойдем до него пешком, чем твой водитель будет разворачиваться во внутреннем дворе и стоять на светофоре в центре улицы. Ты можешь проводить меня до метро… - заманчиво улыбнулась. - Почувствуй Москву! Дыши! Толкайся с людьми! Как настоящий москвич. Ты же для этого приехал. Я обещаю, что ты не потеряешь из виду здание из которого мы выходим и сможешь быстро вернуться к друзьям.
- Ну, хорошо! - смело произнес он, сделав шаг в своих сверкающих черным блеском туфлях, которые, было заметно, что еще не познали суровости московских улиц.
Мы продолжили наш разговор обо всем и ни о чем, который приобретал все более дружественный тон с каждым пройденным по Тверской шагом.
- Ну, вот мы и пришли! - сказала я, указывая на вход в метро и остановилась, чтобы попрощаться.
- Мы еще увидимся? - неожиданно произнёс он, вынимая из моей руки мобильный телефон и набирая клавишами свой московский номер. - Вот! - протянул мне мобильный. - Когда ты отойдешь, ты можешь его сохранить или стереть... Я не узнаю что ты выбрала, но буду ждать твоего звонка... в любое время, как только захочешь продолжить наш разговор, еще раз прогуляться по Тверской или воспользоваться услугами моего шофера... - он красиво и вежливо дал понять о своем намерении продолжить наше знакомство.
Пожав руку, мы попрощались и я поскакала по лестницам метрополитена на встречу моей страсти и желанию. Tам меня ожидал безвременный мир наслаждения, туда я бежала с нетерпением!
ГЛАВА 4.
"Москва - город тайн, город секретов. Вы никогда не задумывались о том, какие истории хранит в себе каждый камушек, которым вымощена Красная Площадь или что происходит в знаменитом и таинственном подземелье Москвы?" - пишу я, нежно поглаживая свою шею, в предвкушении этой главы, так как, обращаясь к воспоминаниям, я до сих пор могу ощутить моменты, проведенные с ним - с моим полковником, почувствовать их каждой клеткой моего тела.
В то время он был моей страстью, моим тайным и божественным наслаждением.
Я с поразительной точностью могу вспомнить здание, в котором находился его кабинет, которое пропиталось каждым словом, что он мне посвящал. Оно хранило в себе наши тайны, наши прикосновения к стенам в порывах страсти и помнило, как наши тела отражались тенями, отданными желанию, пытаясь насытиться друг другом.
В те дни я проводила дни и часы в томлении и надежде увидеть его, прикоснуться к нему, оказаться в его объятьях.
Очередное тайное свидание, назначенное незапланированно, всего на несколько минут, подтолкнуло нас на большее...
Не вынося более пылающей страсти, воспламенившей наши тела в тесном салоне автомобиля, мы пробрались в то самое здание, в котором, как это сейчас не кажется странным, в те времена не имелось видеонаблюдения.
В коридорах и на лестницах, по которым в обычные дни беспрестанно мелькали силуэты, стояла тишина. На первом этаже был виден свет лишь в одном приоткрытом кабинете.
Сердце мое усиленно колотилось.
Припозднившийся сотрудник в офицерской форме, не заметив нашего присутствия, продолжил свое занятие, которое полностью поглощало его внимание. Рискуя быть пойманными на месте, наконец, мы оказались за закрытыми дверями лифта, который уже поднимался на второй этаж, где находился его кабинет.
Я воспользовалась зеркальной стеной лифта, для того, чтобы подправить выбившиеся локоны, но околдованная нашим отражением в нем, продолжила кокетливо созерцать образ, который загадочно возбуждал моё воображение.
Он обнял меня со спины и поцеловал мою шею, перебросив мои распущенные волосы на одно плечо. Мое тело было моментально охвачено жаром. В тот момент я была готова сдаться ему в плен и уступить его мужской силе, но лифт уже находился на втором этаже, о чем оповещал звонкий сигнал.
Мы вышли в коридор.
- У меня идея. Пойдем!
Он потянул меня за руку в противоположном направлении.
- Куда мы? - тихо произнесла я, немного откинувшись назад, пытаясь приостановить его.
Я лишь хотела продолжить нашу страстную игру, начатую в лифте.
Он улыбнулся, но ничего не ответил.
Мы спустились к одной из служебных дверей на первом этаже, которая была защищена системой контроля доступа.
- Мы вообще можем здесь находиться? - продолжала спрашивать я, посматривая во все стороны в ожидании, что в любой момент кто-то или что-то положит конец нашему приключению.
Он набрал код. Мы прошмыгнули сквозь дверь и попали на еще одну лестницу, которая вела вниз и заканчивалась длинным коридором закрытых служебных дверей.
В конце этого темного коридора он приоткрыл одну из них.
Тусклый, ночной свет пробивался сквозь небольшое, вентиляционное окошко под потолком, слабо освещая комнату, в которой находилось что-то вроде склада канцелярских принадлежностей. Пахло новой бумагой и то ли пластиком, то ли резиной. Два новых кожаных дивана, еще покрытые пленкой, стояли в центре комнаты.
Он составил их вместе. Обнял меня со спины.
- Здесь нас никто не услышит, сюда никто не зайдет… - произнес он, страстно целуя и покусывая мою шею.
Призрачная тусклость освещения усиливала мое осязание, позволяя чувствовать его прикосновения с большей силой, с большей одержимостью, которая зарождала во мне все большее желание.
Он был моей слабостью, моим капризом. Я позволяла ему владеть моим телом, реализовывать любые его фантазии.
Он приподнял мою юбку, спустил трусики и наклонил меня над спинкой дивана. Обхватил рукой мою ногу, поднял её на подлокотник и я почувствовала его влажные и горячие губы между своих ног, в то время как его рука придерживала мое тело в состоянии наклона, что позволяло ему владеть полным доступом к центру моего наслаждения.
Я стонала и выкручивалась, сжимая пленку покрывающую диван в руках.
“Я люблю тебя!” - запретная фраза звонко прозвучала в моей голове в порыве страсти, но я сдержала себя, позволив лишь стону вырваться и раствориться в удушающем мраке помещения.
Он сжал мою талию и вошел в меня с силой, с долей приятной боли, переполняя меня наслаждением, заставляя меня желать большего и просить его об этом сладким и чувственным стоном.
- Ты моя сладкая фантазия! – произнес он, наслаждаясь моим стоном и еще сильнее прижал меня к себе. - Моё самое сокровенное желание!
Мое дыхание прерывалось в ожидании приближающегося неземного наслаждения, которое он держал в своей власти, умело контролируя свои движения, доставляя мне максимальное наслаждение, требовательно доводя меня до высшей точки экстаза и удерживая в плену у этого сладострастного момента.
На его телефон поступали звонки. Затем начали приходить сообщения, но он полностью игнорировал их. Светящийся экран лишь отражался в моих глазах огоньком страсти, желания.
Он не останавливался, периодически замедлялся и ласкал моё полностью обнаженное тело своими властными, страстными и в тоже время нежными прикосновениями, открыв для меня что-то новое, что-то необъяснимое и потрясающее - состояние, которое превращало меня в самого дьявола - не имеющее возврата, ненасытное, неутолимое, волшебное... и которое сводило его с ума. Мою мультиоргазмность!
“Чертёнок!” - произносил он каждый раз, когда мои глаза, горящие желанием, вновь и вновь втягивали его в новые игры соблазна и блаженства, желая вновь почувствовать наслаждение, которое он знал, как мне доставить.
Эти игры овладевали его жизнью все больше и больше. Он был готов сдаться в плен моего нового мира чувствительности, эротики и наслаждения.
Он положил меня на диван, подстелив свой мундир. Не сводя с меня глаз, он трепетно проводил пальцами по моей коже, целуя моё лицо, грудь, посвящая мне самые нежные из слов.
Пробивающийся в окошко лунный свет осветил мою обнаженную грудь, напомнив мне о времени. Время ушло у нас из-под контроля, поздняя ночь овладела Москвой.
- Боже! Который час? - взвизгнула я, забившись в истерике и вскочив на ноги поверх дивана, потягивая его за руку, - Что ты скажешь дома? Как ты вернешься в такой час ночи? Тебя начнут подозревать и мы не сможем часто видеться! - в панике вскрикивала я, широко вылупив глаза для большей драматизации.
Он рассмеялся, не скрывая умиления.
- Ребенок! Прелестный ребенок! - произнес, придерживая меня за обнаженные щиколотки напряженных ног, которые были готовы бежать куда-то. Затем притянул меня к себе и сжал в объятии, покрывая поцелуями и успокаивая моё напряженное тело.
У него было натренированное, военное самообладание. Он воздерживался от драматизации ситуаций, как воздерживался и от ответов на мои, порой глупые, еще с детским представлением о жизни, вопросы. Он был не многословен, но в его присутствии, мне не нужны были лишние слова. Мне было достаточно его взгляда, его прикосновений. С каждой минутой, проведенной с ним, я могла все лучше понимать его без слов, познавать его мысли, реакции, желания одним только взглядом, одним прикосновением.
Этот мужчина не переставал совершать во мне открытия, которые превращались в наши общие секреты и которые нас сближали.
Это была первая ночь, которую мой прелестный и желанный воин провел со мной, вопреки своему здравому уму, вопреки своим обязательствам, не сомкнув глаз, позволяя мне бесконечно нежиться в его объятьях, в его ласках и, вновь и вновь, отдаваться страсти под аккомпанемент лунного света.
ГЛАВА 5.
“Весенняя Москва - влажный ветер, разбавленный то ли снегом, то ли дождем, бьет в лицо, подрумянивает щеки и приятно щекочет мое тело, пробираясь сквозь приоткрытый воротник“. - именно такими словами я могла описать в то время мерзкие, мокрые, холодные и серые дни, которые подталкивают москвичей на поиск ближайших пляжных курортов, с планами на майские праздники.
Я была влюблена! Моя влюбленность заставляла меня видеть вещи совсем по-другому. Мир существовал для меня в розовых красках. Мой возлюбленный был для меня солнечным теплом. Он был тем воздухом, которым я дышала… но не могла надышаться.
Мы почти никогда не виделись по выходным. Наличие семейных обязательств и отсутствие предлога удалиться или задержаться на работе, делали его недоступным не только для встреч, но и для того, чтобы лишний раз просто услышать его голос. Суббота стала самым тоскливым днем. Оставалось еще слишком долго до того, как я вновь могла его увидеть.
Первое время я впадала в меланхолию, а затем наступила ярость. В порыве такой ярости, в одну из непереносимых суббот, я собралась повеселиться с друзьями.
Мишка был для меня поддержкой в те дни. Он был единственным человеком, который знал о моей секретной связи. Он злился, предупреждал меня и, возможно, даже внутри себя молился, чтобы эти отношения разорвались раз и навсегда, но он также хорошо знал, что я отдавалась чувствам и желанию безоглядно.
Пытаясь отвлечь меня, он собрал небольшую компанию, в которой можно было предаться веселью и удовольствиям ночной столицы.
Одним из наиболее популярных заведений в центре Москвы в те времена был “Карма-Бар”. Именно туда, в этот оформленный в восточно-мистическом стиле диско-бар, мы влетели веселой компанией из 4 человек, предварительно заказав столик, который, как мы думали, позволит нам более комфортабельно и спокойно провести время. И мы ошиблись!
Было около полуночи. Столики, проходы и танцпол заполнились людьми так, что о разговорах или спокойном времяпровождении и речи быть не могло.
Мои мысли вновь улетали к нему и я решила погасить их, предаваясь приятной музыке смеси chillout с восточными мотивами.
Мишка вытащил меня на заполненный людьми танцпол. Вдохновлённый желанием исполнить любой мой каприз, он слился со мной в танце. Мне нравилось чувствовать музыку и, ненадолго, я совсем перестала думать о Нём.
Я повернулась спиной к Мише, прижалась к нему и, согнув руку назад, обхватила его шею. В ответ, он сжал меня в крепких объятиях. Я почувствовала его прерывистое дыхание на своей коже. В дымке и мерцающем свете зала, наслаждаясь ритмом, я растворилась в музыке и слегка сжала руку, потянув Мишку за волосы на затылке. Он прижался еще крепче и дотронулся губами до мочки моего уха.
- Ты - сам дьявол! Я хочу знать, о чем ты думаешь. Твои фантазии меня возбуждают. - шептал он, позволяя своим рукам медленно скользить по моему телу.
Я развернулась и поцеловала его в губы, напомнив ему сладкий и нежный вкус наших поцелуев. Он прикоснулся своим носом к моему. Этим жестом мы раньше выражали друг другу нежность и не пользовались им уже очень давно.
- Поедем ко мне... Пожалуйста! Мои родители на даче. - предложил Мишка, сосредоточив на мне свой молящий, милый и голубоглазый взгляд.
Я не могла причинить ему боль, не могла дать надежду, а затем вновь отдалиться от него. Я любила Мишку, любила всем своим сердцем, но он не был готов играть в мои искусные игры соблазна.
Мне стало душно, мне нужен был глоток свежего воздуха. Я горела страстью - ярким и невыносимым желанием к образу, который не оставлял меня ни на секунду. В тот момент я желала только его… но его не было рядом.
Я немного отдалилась от Мишки. Он крепко сжал мою руку и, казалось, не собирался выпускать её. Он требовал взглядом объяснения, которого я не готова была дать.
- Миш, пусти. Я выйду на секунду.
Мишка вновь грустно взглянул на меня. Я приблизилась и обняла его.
- Я сейчас вернусь. - произнесла и направилась к выходу.
Я выбежала на улицу. Мишкино грустное лицо всё ещё было запечатлено в моей памяти, но мобильный телефон жалил мою руку соблазном написать сообщение… полковнику.
"Похить меня! Увези меня на край света! Я буду твоя!" - написала я и немедля нажала кнопку "Отправить".
Я ещё не успела вернуться к друзьям, как зазвонил телефон...
Его встревоженный, желанный голос разнесся по моему телу вспышкой адреналина.
- Счастье моё, ты где? С тобой все в порядке? Хочешь, я за тобой приеду? - спросил он и незамедлительно получил в ответ решительное "Да, хочу! Конечно, хочу!”.
Я вернулась в шумный зал, чтобы попрощаться с друзьями. В тот момент они находились на пике веселья. Вливали в себя рюмки текилы и закусывали их лимоном.
Мишка улыбался, но глаза его всё ещё были наполнены грустью.
- У нас все хорошо? - шепнул он мне на ухо, приподнявшись с кресла, и отвёл в сторонку.
- Миш, ты же знаешь... У нас всегда все хорошо, я просто...
- Куда ты? - спросил он, не позволив мне договорить.
- Я... - я лишь протянула гласную и замолчала, не зная как ответить на этот вопрос.
- Хочешь, я отвезу тебя домой?
- Нет, Миш, останься. Веселись! Я сама...- наконец ответила, неумело попытавшись скрыть свой подлинный план.
- Только не говори мне, что... - догадался Мишка, но я остановила его, приложив палец к его губам, и нетерпеливо попрощалась, быстро чмокнув его в щёку.
На улице знакомый, серебристый автомобиль был припаркован у выхода. Я прыгнула на переднее сидение.
- Я так скучала по тебе! Я так хотела тебя видеть, быть с тобой! - произнесла я на одном дыхании, целуя его.
- Чертёнок! Ты толкаешь меня на безумия! Ты переворачиваешь всю мою жизнь! - сказал он в ответ, посвящая мне нежный и влюбленный взгляд, которого я так желала. - Ты видела который час? Ну… И что нам теперь делать? - строго спросил он, получив в ответ большие, невинные, голубые глаза.
Часы показывали 1:24. Он молча завел машину. Я не спросила, куда мы едем. Мне было все равно.
Отъехав от самого центра города, мы остановились у вывески "Гостиница".
Интерьер гостиницы являлся чем-то похожим на музей с экспонатами остатков от Советского Союза - стены, оформленные тёмными деревянными панелями, красно-зелёные ковровые дорожки, хрустальные люстры, мраморные колонны и тысяча прочих вещей, характеризующих эпоху, но не в целях декорации оставленные там. Было не удивительно, что в такое время суток у них оказались свободные комнаты.
В приёмной строгая женщина, лет 50, в синем пиджаке и туго подобранными к верху волосами, ничего не спросив, предосудительно бросила взгляд из-под очков и вписала нас в журнал регистрации. Протянула ключ от номера.
Двухместная комната оказалась комнатой с двумя односпальными, расставленными вдоль стен кроватями.
- Ну, что ты улыбаешься? Здесь всё соответствует эпохе! - произнес он, составляя кровати, тем временем как я выкручивалась в кресле от смеха.
Я перепрыгнула с кресла к нему на край кровати и обхватила его со спины, скрестив руки и ноги впереди него.
Он млел от моих импровизированных, почти детских забав и приступов смеха.
Положив меня на свои колени, он долго всматривался в моё лицо, с нежностью проводя кончиком пальца по моим губам. Не прерывая чувственного взгляда, свел брови и произнес: - Чертёнок! Ты знаешь, что я безумно влюблен в тебя…
- Я знаю, я знаю… - ответила я, поглаживая пальцем его подбородок, - Тебе не обязательно говорить об этом, я знаю… - добавила, приложив руку к его лицу.
Он раздел меня. Поднял на руках.
Я обхватила его ногами, страстно впившись в его губы.
- Не отпускай меня… - произнесла и прервавшись, глубоко вдохнула, почувствовав его проникновение.
Его эрекция - сильная, невместимая разом достигла предельной глубины. Я закрыла глаза, невольно, с силой прикусила свою губу и издала громкий, протяжный стон. Он приглушил стон поцелуем, но не остановился.
Он продолжал держать меня в своих руках, в своих объятиях. Его брови свелись от наслаждения, его взгляд выражал желание. Он периодически замедлялся и целовал меня, сдерживая свой оргазм, желая продлить наш момент сладострастия.
Ему нравилось ощущать моё наслаждение, нравилось дышать моим дыханием. Его сила позволяла мне открывать для себя новые ощущения.
Я чувствовала его так глубоко, что мне хотелось кричать, ощущать его внутри себя бесконечно. Я не выпускала его губ из своих и просила… нет, я молила его не останавливаться. И он не останавливался, он не выпускал меня из своих объятий.
Эту ночь мы провели в нескончаемом блаженстве.
Я прикрыла глаза и заснула, как я думала, всего на несколько минут.
Прошло пару часов. Когда я проснулась, он все еще смотрел на меня, не отрывая взгляда.
- Ты знаешь, что я тебя обожаю? - произнёс он, любуясь моим утренним пробуждением.
Я улыбнулась. Потянулась к нему за нежным поцелуем, вновь побуждая его на момент страсти и бесконечной эйфории.
Эта несовершенная, неприглядная, лишенная всяких изысканностей комната была в тот момент для нас своеобразным раем - нашим скрытым ото всех миром. Миром безусловности, миром фантазии и наслаждения.
ГЛАВА 6.
Москва - город, неотъемлемой характеристикой которого является власть. Я люблю Москву, люблю её характер, горжусь её историей. Город, который меня воспитал, дал мне возможность понять, что образ формируется не только во внешних чертах, но также в опыте, в характере, в истории.
Мой собственный образ также изменялся, переживал новые чувства, приобретал новый опыт. Запечатлённые в моей памяти слова, прикосновения и поцелуи разжигали в моих глазах неугасаемое пламя страсти. Я ощущала в себе это новое, до того незнакомое мне чувство – власть.
Праздник 9 мая, который еще около месяца назад я упоминала в одном из своих эссэ первого курса журналистики, называя его “своеобразной демонстрацией власти миру и воспитанием патриотизма в новых поколениях”, на этот раз наступил для меня "салютом" радости и счастья.
Наша запланированная на тот день утренняя встреча обещала быть непродолжительной, в связи с его обязательным присутствием на параде на Красной Площади, куда каждый год съезжаются высшие военные чины.
По его просьбе мы встретились на Смоленской. На центральной улице города всё веяло праздником и напоминало о могущественном параде. Его автомобиль, припаркованный неподалёку от станции метро, блестел под лучами солнечного света.
Я открыла дверцу, села на переднее сидение, взглянула на него... и моё сердце отчаянно забилось. Моё тело охватило жаром, мои щеки окрасились всеми оттенками красного, а моё воображение разыгралось, заставляя бредить эротичными фантазиями. Один только взгляд на гордо красующиеся на его парадной форме эмблемы и ордена, прикосновения к которым я до сих пор помню кончиками своих пальцев, вводил меня в эйфорическое состояние.
Знал бы он о моих скрытых пристрастиях! Знал бы он, что его парадная форма и его власть сводили меня с ума и разжигали во мне неконтролируемое желание! Знал бы он, что был моим первым в жизни фетишем! В то время я хранила это в секрете.
Я с нежностью приложила руку к его шее, почувствовав его тепло. Ласково, еле притрагиваясь, поцеловала его в губы, в страхе оставить какой- либо след на его безукоризненном мундире, который притягивал и захватывал в плен орденами мои русые локоны.
- У меня для тебя сюрприз. Тебе понравится… - сказал он улыбнувшись, позволяя ямочкам, которые он скрывал своим серьёзным, строгим выражением, проявиться на его щеках.
- Так, тебе скоро надо быть на Площади... - обеспокоенно произнесла я.
- Не волнуйся, успеем... Это совсем недалеко. - нетерпеливо ответил он и немедля завёл машину.
Свернув со Смоленской в сторону Старого Арбата и недолго виляя по переулкам, мы остановились у жилого здания. Он вышел из машины и открыл мне дверь.
- Прошу Вас! - протянул мне руку.
Я выпрыгнула из машины и, не выпуская его руки, последовала за ним.
Мы зашли в подъезд жилого здания. Он отворил ключом дверь квартиры на первом этаже, втягивая меня за собой вовнутрь.
Квартира была недавно отремонтирована и в ней было совсем мало мебели, а точнее - только самое необходимое.
Из прихожей мы попали в зал. В зале стоял диван, кресло и столик. Мы продолжили осматривать квартиру… Спальня со встроенным шкафом, большой кроватью. Ванная комната с душем. На кухне - холодильник и небольшой столик с двумя табуретами.
По отсутствию декораций и личных вещей было заметно, что в этой квартире никто не жил.
- Где мы? У кого? - шепотом, даже немного приподнявшись на цыпочки спросила я, цепляясь руками за его мундир.
- Это будет нашим секретом. - сказал он в ответ. - Теперь мы сможем проводить время здесь и нам не придётся прятаться в кабинете или в машине.
- Мне нравится тесниться с тобой в машине, но здесь мне нравится еще больше… - все тише произносила я, млея и тая при виде приближающейся ко мне горы мышц, страсти и власти...
- Не... подходи ко мне так близко... я... испачкаю и помну твою форму … - продолжала несвязно бормотать, сосредоточив взгляд в его глазах, в нескольких сантиметрах от моего лица.
Мои щеки налились румянцем.
- Тебе на... площадь... парад... 30 минут... - все неотчетливее произносила я, запустив руку под его белоснежный воротник, и принялась расстегивать его мундир.
Его губы слились с моими в страстном поцелуе. Он проник руками под мою юбку. Нащупал чулки. Издал глубокий и возбужденный вздох. Немедля проник в меня пальцами и, посмотрев мне в глаза, свел брови от наслаждения.
- Как ты возбуждена... - прошептал он.
Его лицо стало серьезным, властным, глаза загорелись дьявольским пламенем страсти.
Он положил меня на пол, крепко сжал мои руки в своей ладони и, подняв над моей головой, прижал к полу. Не сводя своего властного взгляда, он проник в меня, наполнив моё тело своей силой, которую я так желала, которой я бредила. В секунды вознес меня к вершине наслаждения - к моменту моего оргазма, в который я была готова сочинять поэмы и молитвы, посвященные этому властному существу - этому идолу, которому я поклонялась, даже если он - сам дьявол!
- Богиня! Моя Богиня! - шептал он, утопая в моих глазах и, более не сдерживая своего экстаза, вылился в меня горячим пламенем.
Расслабленный, уязвимый и мой, он лежал поверх меня, осыпая поцелуями мое лицо и шею… Крепко обняв его, я поглаживала пальцами по его мускулистой спине, предплечью...
Рядом с нами лежал его брошенный на пол мундир.
“О, мундир! Сколько же времени прошло? Как же площадь?” - внезапно вспомнила я, но сократила свои мысли до ненавистной мне фразы: “Тебе пора...”
Я нежно запустила пальцы в его коротко выстриженные волосы и другой рукой приподняла его подбородок так, чтобы он не смог избежать моего взгляда.
- Товарищ полковник, Вам пора на службу! - повторила.
Он загадочно улыбнулся. Взглянул на часы, затем опять на меня.
- У меня есть еще несколько секунд. Ну, или 5 минут... - произнес.
Прикусил мой подбородок и, целуя шею, развёл мои ноги, которые теперь находились поверх его белоснежной рубашки.
- Твоя рубашка! - взвизгнула я, но он прикрыл мои губы ладонью и я вновь почувствовала его внутри себя.
Мое тело изогнулось от наслаждения. Он крепко прижал меня к себе, собрав мои волосы в кулак.
- Я тебя люблю... Я очень … тебя люблю… - шептала я, прижимаясь к нему, усиливая и ускоряя его оргазм.
- Ты несравнима... Ты моя сладкая, обожаемая фантазия… - произносил он, наслаждаясь своей властью над моим телом, которое выкручивалось и стоном отвечало на каждое его прикосновение.
С трудом оторвав себя от пленяющего наслаждения, я вскочила и подобрала с пола мундир.
Отряхивая его и, с трепетом пытаясь отыскать любой оставшийся на нем светлый волос, я пыталась хоть немного привести его в прежний вид.
Он в спешке вывернул воротник белой рубашки, затянул галстук и, поправив свой мундир у входной двери, уехал.
Я пообещала дождаться его возвращения в квартире.
Наедине я еще раз обежала все комнаты, проводя по стенам руками.
“И откуда такая привычка?” - думала я, в скуке от нечего делать, изучив до углов все комнаты. “Видимо, семейство кошачьих - не единственный вид животных, который помечает свои владения, оставляя свой запах на их поверхности...” - продолжала я свою мысль, стоя на одной ноге у открытого холодильника, из которого я извлекла сладкий, шипучий напиток.
Подправила макияж у зеркала в ванной...
У меня даже было время попрыгать на кровати, падая на новый, упругий матрас, вытягивая ноги вперед - именно так, как дома прыгать было категорически запрещено.
А затем я устроилась поудобнее в кресле, достав из сумки книги, которые были со мной всегда и везде.
Прошло несколько часов. За окном стемнело. Послышался звук ключа, вращающегося в двери...
Он вошёл в зал.
Я лежала в кресле вверх тормашками, уткнувшись в книгу.
- Ты не выходила? - спросил он, улыбнувшись при виде моей изысканной позы.
Я отрицательно замотала головой.
- И ничего не ела? Ты, наверное, голодна. Здесь кроме напитков ничего нет. Пойдем, тебе нужно что-нибудь поесть.
Мы вышли из квартиры. В одном конце улицы поблескивал золотистый и хорошо мне знакомый фонтан "Принцесса Турандот", напомнив мне о нашем местонахождении.
- Пойдем! Пойдем!
Я потянула его за руку в сторону Арбата.
- Пойдем в McDonald`s! Пожалуйста!
Он долго и внимательно смотрел на меня, затем умиленно улыбнулся.
- Ну что? - спросила я, заметив его усмешку. - Что ты смеешься?
- Я не смею смеяться... Твои капризы прелестны! - ответил он, вновь не сдержав улыбки, и последовал за мной.
- Ты не голоден? - удивленно спросила я, сидя в McDonald`s, с нетерпением поедая “Fillet-O-Fish”, запихивая горсть жаренного картофеля себе за щеки и втягивая клубничный молочный коктейль, не успев прожевать.
“О, какой божественный вкус имеет это "гастрономическое чудо" после моментов страсти…” - думала я про себя, улыбаясь, в то время как он восторженно наблюдал за тем, как я поедала свой желанный "деликатес".
“Какой неповторимый момент! Любимый мужчина, со мной, в любимом заведении, на любимой улице, на которую мы сможем вернуться еще много, много раз!” - я продолжала развивать свою мысль, а он все любовался моей немой сценой наслаждения.
- Ну, не смотри на меня так… - произнесла я, застенчиво опустив глаза. – Да, и почему ты не ешь?
- Я плотно пообедал... – произнёс он, но я не дала ему закончить начатую фразу.
- Вот! Кусай! - я поднесла гамбургер к его губам, испачкав немного соусом верхнюю губу.
Он улыбнулся, откусил кусочек и долго и медленно пережевывал его, не то пытаясь отыскать в нем оттенки или изысканность вкуса, не то идентифицировать его состав.
Мой звонкий смех раздался по всему ночному, почти пустому ресторану. Я стерла остатки соуса с его губ и, не задумываясь, облизала палец.
- А теперь - запей! - я не могла налюбоваться его реакцией на приближающийся к нему бумажный стакан коктейля с трубочкой, с которого медленными каплями стекала ярко-розовая жидкость.
Он терпел, чувственно всматриваясь в мои, еще подросткам свойственные жесты, которые казались ему, как он говорил, “прелестными”.
McDonald`s на Арбатской навсегда стал для нас символом наших шалостей, а “Fillet-O-Fish” - деликатесом с нежным и чувственным вкусом страсти.
В ту ночь мы не спали на новой кровати. Наши тела - обнаженные, сплетенные между собой, лежали на ковре, поверх его парадного мундира. Мы делились ласками, разговорами, самыми тайными мыслями и секретами, которые сближали нас в нашем затерянном во времени, секретном и, возможно, неправильном и неприемлемом мире любви друг к другу.
ГЛАВА 7.
Первые солнечные и действительно теплые дни напоминают любому московскому студенту о неизбежности приближающихся экзаменов. Подготовка к предстоящим экзаменам заставляла меня использовать любые моменты для того, чтобы лишний раз пробежаться глазами по текстам и заметкам. Загруженная сотнями распечатанных страниц и книг, я бесконечно перебирала в голове идеи для курсовой работы.
Идея не заставила себя долго ждать. Мне нужна была история: трогательная, достоверная, в формате репортажа или интервью.
“История борьбы за выживание…” - мысленно перебирала я всевозможные жанры, которые бы позволили мне заворожить читателя или, по крайней мере, педагога.
Оставалось найти лишь центральное звено этой цепочки – того, кто мог бы поделится со мной такой историей.
И на это у меня тоже была идея. Я знала, к кому мне надо было обратиться. Я знала, что за каждым шрамом на теле, по которому скользили мои губы, хранились истории.
Перерыв на обед, который в тот день мой доблестный рыцарь использовал для того, чтобы в суете рабочего дня, хоть на миг встретиться со мной, дал мне возможность вкратце рассказать о своих переживаниях.
Вылупя на него большие, просящие о помощи глаза, я надеялась получить его согласие, его помощь, которая избавила бы меня от моих страданий.
- Если хочешь, приходи завтра днём ко мне в кабинет. Посмотрим, чем тебе можно помочь. - произнёс он, дожевав кусочек стейка и, уже не в первый раз, открыл до краёв заполненную таблицу с расписанием на своём “Palm Pilot”.
Из моих глаз посыпались искры любви и благодарности, к тому же, меня очень радовала возможность увидеть его в рабочее время, так как в последние дни мы виделись совсем редко.
На следующий день, сменив привычные джинсы на чулки, юбку и каблуки, перед чем я знала, он не мог устоять и, прихватив с собой ноутбук, я поднималась по знакомой, широкой, мраморной лестнице.
Распахнув дверь, я с привычной непринужденностью влетела в кабинет.
Он был не один. Перед его столом стоял офицер и официальным тоном докладывал что-то важное.
Я решила откорректировать ситуацию. Выровнялась и приставила ногу, которая была уже на полпути к центру комнаты, мысленно начертив себе барьер.
- Разрешите, Товарищ Полковник! – уверенным, армейским тоном произнесла я, на что получила в ответ высвобождающее меня из неловкой ситуации "Прошу! Пожалуйста!".
Он приподнялся из своего кресла. Солдат отдал честь и, не устанавливая ни с кем зрительного контакта, удалился из кабинета.
Полковник пробежался глазами по моему телу и прикусил губу. Его строгий взгляд смягчился и сосредоточился на моих движениях.
Я закрыла дверь на ключ.
Зазвонил его рабочий телефон, он ответил на звонок. Строго свёл брови, образовывая суровую ямочку между ними, которая безотказно сводила меня с ума.
Я медленно обошла его стол кругом. Приблизилась к нему.
Не сводя с меня глаз, он все продолжал свой, требующий внимания разговор. Я присела на его стол и, сбросив туфель, подняла ногу на подлокотник кресла. Он приподнял мою юбку и, проскользнув по чулкам, сжал мою ногу в своей руке.
Я молча провела кончиком пальца по ямочке между его бровей, затем склонилась и поцеловала его шею.
Он не прерывал разговора, но его глаза горели и молили о наслаждении.
- Не клади трубку... - прошептала я ему на ухо тихо, возбужденно и принялась расстегивать его ремень.
Он был сильно возбужден, но пытался изо всех сил поддерживать уверенный, монотонный разговор.
Я была решительно настроена довести эту "пытку" до конца и прикоснулась рукой к его сильному, возбужденному члену... Он сделал глубокий вдох и при произнесении следующего слова немного запнулся. Не отводя взгляда от моих глаз, протянул руку и с нетерпением стянул с меня нижнее бельё. Сжал мои трусики в кулаке, а затем приложил их к своему лицу, глубоко вдохнул, улыбнулся и принялся расстегивать мою блузку.
Послышались слова, заключающие разговор...
Он бросил трубку и, не произнося ни слова, поднял меня за талию и посадил поверх всех бумаг, властно прислонив мою спину к столу. Мелкие объекты, лежащие на письменном столе, вонзились в мою обнаженную спину, заставив меня вывернуться и невольно взвизгнуть.
- Шшш... нас услышат... - произнёс он, нежно провёл рукой по моим волосам и продолжил....
С силой сжал мою талию и немедля вошел в меня, пронзив моё тело оргазмическим удовольствием.
Листы бумаги слетали со стола и клеились к моему, охваченному жаром, влажному телу. Объекты сокрушались и падали на пол под действием силы его страсти.
Он нахмурил лоб от наслаждения, в предвкушении одного из самых больших для меня удовольствий - его оргазма.
Мы только успели одеться, как вновь раздался телефонный звонок. Он снял трубку. Его лицо вновь стало серьёзным, невозмутимым. Он отвечал строго и коротко.
Затем положил трубку и немедля стал собирать свой чемоданчик.
- Малыш, прости...
Он взглянул на меня быстро, не отрываясь от своего дела.
- Мне нужно ехать...
- Но, ведь я... - я попыталась напомнить о том, зачем я пришла.
- Чертёнок... Ну не смотри на меня такими глазками... Я должен... Я буду через пару дней. - сказал он, быстро поцеловав меня в лоб.
- Пару дней??? - произнесла я, не понимая, как вообще кто-то может вот так - в момент, сказать фразу "через пару дней". - Ехать? Куда? На пару дней? - повторяла я в недоумении.
Сдержав свой гнев, я вместе с ним вышла из кабинета. В очередной раз мне пришлось остаться один на один с моим возмущением, по причине его отъезда, и теперь еще и с невыполненной работой, на его содействие в которой я так надеялась.
Я пришла домой и, нервно почесывая голову, стала звонить Мишке.
На мой взволнованный тон он ответил спокойно, невозмутимо, дожевывая что-то. В трубке раздавались звуки компьютерной игры в самом разгаре стрельбы. Казалось, ему было совсем не до курсовой работы.
- Миш, у меня кризис! Я слишком долго тянула и, в результате, осталась без истории. Помоги мне сочинить что-нибудь... Пожалуйста!!!
- Как? Ты? Без истории?
Мишка рассмеялся во весь голос.
- Интересно, как же так звёзды неправильно встали, чтобы заставить тебя так оплошать... - вновь засмеялся, да так, что подавился недожеванным куском, чего именно, я точно не знала.
- Так, ты мне поможешь или как?
Он откашлялся.
- Ну, хорошо, сейчас подумаем... А! Вот! Историю дома недавно слышал. Думаю, тебе подойдет.
- Не тяни! Рассказывай! Я буду делать заметки.
- Где-то в Архангельске, по-моему, при учебно-тренировочных маневрах вылетело несколько Ми-8 с военного аэродрома. "Лахта", не "Лахта", что-то не припомню точно как аэродром называется, в интернете посмотришь.
- "Лахта"! - подтвердила я.
- Откуда ты знаешь?
- Я… знаю, Миш, я знаю... Так это твой отец историю рассказал?
Я смутилась от подозрительного совпадения деталей, которые я знала от... ну, конечно же, полковника.
- Да, конечно, мой отец. Ну, не перебивай! Так вот, они совершали пробный полёт над Белым Морем в утренние часы. Был сильный туман. По-моему, они направлялись на посадочную площадку ВМФ. Ну, знаешь, там, типа крейсера такого, у которого посадочная площадка есть. Да, чёрт его знает! Потом у отца спрошу как называется.
- А когда произошло? - перебила я его рассказ. - "Лахта" по-моему уже и не действует.
Мишка издал странный звук, будто ему в живот что-то вонзилось, скрипнул креслом и отстрелялся джойстиком.
- Так, на чём я... А - да!
Он сконцентрировался, попытался мысленно вернуться в реальные события и продолжил...
- В одном из вертолётов, пролетая над водой, технические неполадки случились в двигателе, он упал на воду. Пилотировал его всего один человек. И от посадочной площадки находился еще далеко.
- А от берега?
- Да, от берега тоже уже далеко отлетел. В общем, сажать можно было только на воду. Плюхнулся вертолёт всем брюхом, дверь вклинило ударом о воду, человек внутри остался. Попытался выбить дверь ногой. Ногу поломал, но выбрался. Да, выбрался то выбрался, а температура в Белом Море знаешь какая?
- Ну, я представляю себе.
- В общем, оказался полковник с переломом ноги в ледяной воде…
- Полковник? - переспросила я и заёрзала на месте.
Мишка притих на несколько секунд.
- В то время он, возможно, был майор. - замолчал.
- Но ты назвал его полковником.
- Мммм, да, полковник... – запинаясь, произнёс он и быстро продолжил. - В тумане сразу его падения не заметили, ну, он поплыл к берегу. А до берега было около километра ледяной воды.
- Полковник… твой отец полковник? - вновь настойчиво спросила я.
- Мммм... - промычал Мишка. - Нет, не мой отец. Ну, полковник… Скажем, просто полковник!
Я замерла в ожидании продолжения.
- Ну и что, Миш, и что? Как он доплыл?
- Да, ты рассказать спокойно не даешь, всё спрашиваешь, спрашиваешь… Вытащили его из воды на берегу. Спасательная служба. Вода в легкие попала, почти утонул, почти замёрз насмерть, ну, и лодыжка переломанная. Говорят, потом несколько операций перенёс.
- Так, как же он с переломанной ногой до берега доплыл в ледяной воде?
- Вот этого я не знаю. Но ты совсем не даешь мне договорить! - занервничал Мишка и, посвятив меня еще в несколько деталей, быстро завершил свой рассказ.
Спустя два дня я вновь встретилась с полковником в квартире. Меня разъедало любопытство узнать, был ли он героем моей истории. Моё сердце усиленно билось…
Я вспомнила про переломанную лодыжку. Мне нужен был предлог, чтобы внимательно и скрытно бросить взгляд на его обнаженные ноги.
В кровати я инсценировала потерю тонкого браслета, который до этого специально одела на запястье. Добралась, нащупывая простыни, до его ног и обнаружила заметный шрам на его лодыжке.
Я легла на его грудь и, коснувшись ладонями его лица, поцеловала.
- Ты знаешь, что я бы никогда, никогда не дала тебе утонуть. - произнесла, нежно целуя его в губы.
Он промолчал, замер и крепко сжал меня в своих объятиях.
ГЛАВА 8.
Прошло всего несколько месяцев с начала моего бурного романа. Признаться, я безумно влюблена в него. Безумно. В этот момент никто и ничто, я подчеркиваю: “ничто” не может погасить огонь нашей страсти. Наш союз не имеет наклейки с названием, ни условий, ни барьеров, как не имеет и препятствий. Он - мой любовник, мой страстный возлюбленный.
В то субботнее утро я проснулась в квартире одна.
“Суббота…” - раздражительно пробурчала я, посматривая на часы, зная, что он в это время находился со своей семьёй.
Я завернулась в одеяло. В течение нескольких минут я подавляла в себе раздражение, которое сменилось на воспоминания о нём, вызвав у меня умиленную улыбку. Поняв, что на самом деле я не имела никакого права на гнев, я взяла со столика телефон, чтобы отправить ему душераздирающее сообщение. О том, насколько одиноко и грустно мне было проснуться в квартире одной. А затем дописала, как сильно я его хотела и как страстно я его любила, но, увы, на большее просто не хватило символов в SMS.
Зато папка "Входящие" была переполнена сообщениями. Люда- однокурсница, интересовалась результатами сданных работ. Мой дедушка, возможно совершенно случайно, прислал нерасшифровываемое сообщение смеси рядом находящихся на телефоне латинских символов. Я позвонила удостовериться, что это на самом деле не был секретный зов о помощи, неизвестной мне кодировки. А Мстислав оставил целую цепочку сообщений с планами на предстоящий выходной, к которым я охотно присоединилась, избегая таким образом мыслей о том, где и как проводит свое время Он, что становилось для меня навязчивой идеей.
В понедельник у полковника был запланирован ужин в ресторане с его сотрудниками военной отрасли, чтобы обсудить, цитирую: “всего парочку вопросов”.
Он пригласил меня присоединиться, пообещав, что ужин будет недолгим и, что после его окончания мы сможем провести ночь вместе, в квартире.
Вечером мы приехали в ресторан. Оформленный в стиле начала ХХ века интерьер отличался изысканными, в соответствии с эпохой декорациями - старинными торшерами, кожаными креслами и прочей мебелью, в основном, в стиле "винтаж".
Нас сопроводили к столику, за которым уже собрались его знакомые - группа военных в высоких званиях и в возрасте от 50 до 65 лет, которых я сразу же приметила при входе по их форме с отличающимся крылатым знаком.
В их руках я выделила толстые папки с бумагами и свертки с какими-то чертежами и таблицами.
Они привстали с кресел. Мы поприветствовали рукопожатием всех участников ужина, которые поспешили вновь устроиться в удобных креслах, рассматривая длинное, в десяток страниц меню в кожаном переплете.
- Какое очаровательное дитя! - восторженно произнес Петр Иванович - один из представленных ранее генерал-полковников, лет 65.
Видя, как я опустила глаза и неловко улыбнулась, он посмотрел на жестикулирующего напротив него знакомого.
- Вы выглядите как дитя, юная леди! Очаровательна! - галантно поправился он, сопровождая свои слова легким наклоном головы.
- Господа готовы заказывать? - подошла к нам официантка, с готовностью вписать наш заказ на 7 человек в свой маленький блокнотик.
“Берем что-нибудь быстрого приготовления и без десерта! Мы же совсем ненадолго...” - подумала я, посматривая на присутствующих, в ожидании и надежде, что они прочтут мои мысли.
Но они начали диктовать свои заказы, изучая меню с самой первой страницы, долго и подробно расспрашивая о вкусовых качествах или составе тех или иных блюд, представленных в нём.
- На твое усмотрение. - произнесла я, протянув меню своему любимому, сидящему справа от меня.
Он также сделал полный заказ из нескольких блюд: салат, стейк, крем-брюле на десерт, что очень чётко давало мне понять, что о раннем отъезде с ужина и речи быть не могло.
Мужчины, недолго отвлекаясь на то и другое, вскоре завели разговор, который основывался на обсуждении целого списка запчастей, предназначенных для летных аппаратов. Разговор, от которого внутри себя я стонала в унынии, желая остаться с ним наедине, поцеловать, раздеть его, и... но мне оставалось лишь тыкать вилкой в грустно лежащий в моей тарелке салат и, потягивая из трубочки шипучий напиток, делать заинтересованный вид.
В скучном томлении, моя фантазия вдруг приобрела жизнь собственную. Я стала развлекать себя своим воображением.
“Посмотри же на меня, властелин моего сердца - мой сильный и властный полковник! Как я томлюсь в ожидании остаться с тобой наедине... “ - думала я, пытаясь мысленно установить телепатический контакт с моим прелестным лётчиком, который в то время был занят изучением технических рисунков.
Он обернулся и, заметив на себе мой взгляд, нежно улыбнулся.
“Вот, видишь? Ты уже читаешь мои мысли. Ну, подумай обо мне, поиграй со мной! Ублажи мои капризы! Делай же все, как я хочу... “
Я все больше наполнялась дьявольскими мыслями разврата и соблазна, посвященными моему желанному полковнику, в то время как его рука нежно поглаживала под столом мою коленку.
“Продолжай, продолжай! Я хочу с тобой поиграть... Даже если тебе потом придется отшлепать меня хорошенько! “ - продолжала я свой мысленный монолог, от которого мне становилось все жарче и который так меня забавлял в тот момент.
На столе появилась очередная таблица с расписанными в ней мелким текстом авиа запчастями, которую все присутствующие принялись рассматривать, склонившись над столом.
“О, нет! Сколько же еще таких таблиц у них в запасе? И с десертом медлят...” - подумала я и, также наклонившись над таблицей, протянула под столом руку.
Я страстно провела по его коленке. Его рука, в которой он держал салфетку, невольно сжалась в кулак.
Я извинилась и удалилась в уборную, отправив ему сообщение: "Считай до 60 и следуй за мной. Ты не пожалеешь. Я позволю тебе осуществить любую твою фантазию.”
Моё сердце вырывалось из груди от проявленной дерзости и шалости. Меня возбуждала одна только мысль о его желании в тот момент.
Переводя дыхание, я опёрлась спиной на дверь, перебирая в чувственной эйфории всевозможные последствия моей игры в соблазн.
Через пару минут послышался тихий стук. Я приоткрыла дверь и быстро втянула его вовнутрь.
Он не стал ждать ни секунды. Его рука проскользнула под мою юбку и одним рывком, он стянул с меня нижнее белье. Я взвизгнула.
Он грубо приложил руку к моим губам. Властно и нетерпеливо развернул меня спиной к себе.
Я потянулась, чтобы поцеловать его, но он настойчиво вернул меня в прежнее положение.
- Ты сказала "мою фантазию"! Держите свое слово, моя капризная и избалованная мадемуазель! - прошептал он, прикусив мою шею.
Он расстегнул молнию брюк и приблизил меня вплотную к умывальнику. В тот момент я ощущала, как его эрекция ласкает меня, в ожидании апогея моего возбуждения.
Я была одержима нестерпимым желанием почувствовать его глубоко внутри себя.
Огромное, настенное зеркало позволяло мне обозревать во всех ракурсах это дерзкое и страстное слияние наших тел. Его пальцы вонзались в меня легкой болью, которая доставляла мне наслаждение, заставляя чувствовать его желание.
Я оперлась в зеркало руками, чтобы позволить ему овладеть мной, именно так, как он этого желал.
Он вновь прижал свою ладонь к моим губам и с силой проник в меня, погасив рукой сладкий стон. Я прикусила его палец. Мои глаза, наполненные дьявольским желанием, отражались в зеркале, вводя его в состояние экстаза, в котором он вскоре извергся, сжимая мое тело в своих руках и наполняя меня чувством приятной дрожи и глубокого, неугасаемого жара в моём теле.
Грубость его прикосновений оставила приятный, жгучий след на моей коже - след его власти, который я продолжала чувствовать еще несколько минут.
- Ты сводишь меня с ума… - прошептал он, прикрыв глаза, переводя дыхание и целуя мою спину.
Он заправил рубашку и быстро покинул дамскую уборную.
Между тем, я осталась, чтобы подправить в зеркале мои повеселевшие, растрёпанные локоны волос, выдерживая паузу между нашим возвращением к столику, для того, чтобы отвлечь внимание от совершенного безумия.
С мечтательным, наполненным блаженством лицом и щеками, налитыми румянцем, я вернулась к нашим знакомым. Они продолжали свои обсуждения, связанные с ранее изученными чертежами, не сосредотачиваясь на нашем отсутствии.
Наш столик вновь был в полном сборе.
- Можно подносить десерт? - наконец спросила официантка и вскоре доставила нам заказанные лакомства.
Крем-брюле обрел неповторимый, сладкий, небесный вкус после моей шалости, доведенной до безумия. Затерянная в своих мыслях, вновь и вновь возвращаясь за дверь дамской уборной, я мечтательно и молчаливо наслаждалась десертом…
Ужин подошел к концу. Мы попрощались с собеседниками, быстро сели в машину и выехали на Ленинский проспект, на котором встали в пробке.
Пробке не было видно конца. Часы показывали 00:56.
Помню момент, в который я взяла его руку в свою, а затем заснула до того времени, как автомобиль был припаркован в тихом дворе Старого Арбата.
Открывшаяся дверь пробудила меня на мгновение. Он вышел из машины, стараясь как можно тише закрыть её.
- Надо просыпаться... – лениво, сквозь сон подумала я.
И уже собиралась приподнять сонные веки, как почувствовала под собой его руки, а затем – невесомость. Эта странная невесомость, ощущение которой я часто испытывала в совсем раннем детстве, когда еще мои дедушка или папа брали меня на руки, играя со мной или перекладывая меня в мою кровать - ощущение, которое ассоциировалось для меня с бескрайней нежностью и любовью.
Звук открывающейся входной двери. Ключ, звонко падающий на цементный пол в подъезде. Мягкая кровать. Легкое щекотание на щиколотках от расстегивающихся туфлей. Тепло ласкового прикосновения его руки, скользящей по моему лицу и нежный, сладкий поцелуй, который я навсегда запомнила на своих губах.
ГЛАВА 9.
Этим ранним, почти летним утром, я проснулась в развороченной страстью кровати. Наши тела, переплетенные между собой, лежали поперек, а раскинутые во все стороны локоны моих волос паутиной брали в плен все, что нас окружало. Его ладонь лежала на моей щеке, пропитывая меня нежностью и переполняя счастьем. Он спал, глубоко погрузившись в свое сновидение.
До того момента я не видела ничего более завораживающего. Я продолжила любоваться его сладким сном и его утренней, неконтролируемой эрекцией.
“Спокойствие, нега, наслаждение…” - любуясь им, я мысленно перебирала слова которые могли бы запечатлеть для меня тот момент, все более возбуждая мое желание подарить ему незабываемое утро.
Я боялась пошевелиться, потерять этот блаженный контакт, который подталкивал меня на удовлетворение его желаний.
Приблизив его руку к губам, я стала целовать и покусывать его пальцы, пытаясь пробудить его в сладком возбуждении. Это ощущение возрастающей страсти, при мысли доставить ему наслаждение, я испытывала впервые.
Почувствовав влажное прикосновение моих губ и заигрывающее покусывание на своих пальцах, он сначала улыбнулся, а затем открыл глаза.
- Ты сладкое, чудное, обожаемое создание!- произнес.
Я потянулась к нему, прикусила его нижнюю губу и продолжила осыпать поцелуями его мускулистую грудь, проводя языком по знакомым мне шрамам на его торсе, мышцы которого невольно сжимались в ответ на мои прикосновения.
Мои длинные локоны тянулись вслед поцелуям, лаская его тело нежными, приятными прикосновениями.
C каждым моментом, как опьяненная желанием, я все более хотела погрузить его в этот взрыв наслаждения.
Его тело напряглось, в ожидании момента блаженства, который он запечатлял в своих самых страстных фантазиях…
С трепетом, но в тоже время с нетерпением, я приблизила свои горящие губы к его члену и поцелуем коснулась его шелковистой кожи, ощущая его силу, его желание на своих губах.
Это ощущение было для меня совершенно новым, незнакомым и таким... сладким и незабываемым.
Я нежно провела языком, будто заигрывая с его эрекцией. Его возбуждение в моей власти вводило меня в состояние эйфории, наполняя моё тело неугасаемой энергией, страстью.
Он вытянул мои руки к себе и страстно сжал мои ладони в своих теплых, сильных и властных ладонях.
Я нежно овладела им, охватив его красивый, большой член губами, наслаждаясь этим новым, чувственным ощущением, которое позволяло мне проникнуться им, ощутить его так близко, так глубоко… Его возбуждение возрастало с каждым моментом, а мои ладони сжимались все сильнее... Стон, который он был не в состоянии сдерживать, доносился до меня, пробуждая еще больше страсти, которую я отдавала ему сладкой пыткой.
Он с силой прижал мои ладони к кровати и я знала, что это был момент, которого я так боялась и одновременно желала... Я почувствовала его пламенный эликсир блаженства, влившийся в меня молниеносным экстазом - ощущением близости и безграничной нежности.
Его тело расслабилось. Я обняла его ноги, но он мгновенно потянул меня к себе.
- Иди ко мне, я хочу обнять тебя, прекрасное создание… - сквозь прерывистое дыхание произнес он и сжал меня в объятьях на своей груди, пропитывая меня жаром своего тела.
В этом соединении, в котором я могла бы провести целую вечность, я застыла, пытаясь ощутить каждый миг, каждый жест, каждый аромат этого момента...
- Уже почти 8, тебе через несколько минут уходить... - с сожалением произнесла я, лениво вытягиваясь в кровати и прячась под одеяло, в надежде, что это действие заморозит время, позволив нам еще немного понежиться в объятьях.
Но увы, нам было пора одеваться и возвращаться с небес на землю, конечно же, первым делом, включив экран мобильного телефона, который оповещал мне о нескольких входящих сообщениях от Мстислава:
7.03: "Еще ты спишь, мой друг прелестный?"
7.15: "Как насчет кофе на Тверской? У меня для тебя новости!"
- Ты подбросишь меня до Тверской? - спросила я, соскочив с кровати.
Я приблизилась и попыталась помочь ему завязать узел на галстуке, который он в тот момент обернул вокруг шеи, приподняв воротник белой рубашки.
- Конечно! - произнес он, целуя меня в носик. - При условии, что ты не заставишь меня ехать на работу вот с таким узлом на галстуке - добавил, крутя в руках нелепый, криво подвязанный узел, который я неумело пыталась поправить.
- Благодарю, товарищ полковник! А… и… получите разрешение перевязать Ваш галстук! - пошутила я, улыбнувшись, быстро выпустив из рук перекрученный узел галстука.
Я получила шлепок по заднице и, потирая рукой горящую ягодицу, принялась отправлять ответ Мстиславу: "Буду примерно через 30 минут".
Мы подъехали к Тверской.
- Мы теперь увидимся только в пятницу, я буду сильно скучать... - сказал он, припарковывая автомобиль у двора Мстислава.
- Командировка… Как я не люблю твои командировки, а еще всякие незапланированные отъезды, о которых ты ничего не говоришь, официальные праздники, выходные… - перечисляла я, загибая пальцы, а затем, вздохнув, грустно свела брови.
- Я знаю, малыш, я знаю! Ты помни, что я постоянно о тебе думаю… - сказал он, крепко обняв меня.
И поцелуем, который выражал больше, чем миллион слов, мы попрощались до пятницы.
Я вышла из автомобиля.
Передо мной сквозь весь двор, с чем-то в руках промелькнул Мстислав и, заметив меня, остановился.
- Какой завораживающий румянец! Даже не говорите, с кем Вы нежились в кровати совсем недавно, барышня! - воскликнул он, вновь перенеся меня в тот мир, в котором он существовал.
- Куда же Вы так торопитесь, друг мой сердечный? - спросила я, пытаясь соответствовать его стилю, как это было обыкновенно в нашем с ним общении.
Он бережно перехватил небольшой чемоданчик из одной руки в другую и указал в сторону припаркованных автомобилей.
Знакомый силуэт в черном костюме, белой рубашке и галстуке стоял, скрестив руки, прислонившись к своему рокошному, чёрному автомобилю.
“Амал!” - громко раздалось его имя в моей голове.
Приветливая улыбка проскользнула на его лице. Он направил на меня пристальный, экзотичный взгляд.
Я приблизилась. Протянула руку, готовясь сжать ладонь в дружественном и уверенном приветствии.
Он дотронулся до моей руки, но вместо пожатия, поднес её к своим губам, прильнув к ней теплым поцелуем.
Я покраснела. Улыбнулась.
- Oh, mon Dieu!!!- воскликнул Мстислав, наблюдая за происходящим.
Неудобная, молчаливая пауза вызвала улыбки всех присутствующих.
Амал смутился. Его густые, вьющиеся ресницы непослушно опустились, скрыв большие, черные и выразительные глаза.
- Ну, все! Все твои вещи в багажнике!- воскликнул Мстислав, захлопывая заднюю дверь автомобиля.
Амал продолжал смотреть на меня.
- Может… пообедаем сегодня? Я знаю замечательное место. Это будет сюрприз - предложил он. - Все вместе. - добавил, пытаясь осуществить свой план во что бы то ни стало.
- Почему бы и нет! – тут же ответил Мстислав, встав позади меня, придерживая мое плечо рукой, как бы напоминая о том, что у нас был собственный план, в то время как Амал продолжал, с мольбой в глазах, смотреть на меня, ожидая подтверждения назначенной встречи.
- Ну, договорились тогда! - сказала я, возвращая Амалу его душу, которая, как призрак, только что летала вокруг меня с просьбой о помиловании.
Обусловив место встречи, мы разошлись по своим делам, так как времени на утренний кофе, увы, у нас совсем не осталось.
Несколькими часами позже, я вновь встретила своих друзей на улице Земляной вал.
Наш общий друг привёл нас в до того незнакомый нам ресторан эфиопской кухни.
Как и следовало ожидать, Амал, отличающийся щедрой галантностью, которую он мог себе позволить, заранее зарезервировал один из лучших столиков в этом скромном, но экзотичном, наполняющем нас новыми запахами и ощущениями ресторане.
Нам поднесли пёстрое ассорти мясных блюд Эфиопии, собранных в маленькие кучки на огромном, круглом подносе, основой которого являлся хлеб "инжера". Блюдо предлагалось есть руками, отрывая кусочки "инжера" и наполняя их мелко перемолотыми гастрономическими деликатесами страны.
Мстислав недолго корчился, а затем оторвал кусочек хлеба и, наполнив его ярко красным чем-то, поднёс ко рту.
- Чёрт возьми! - воскликнул, закашлялся и рассмеялся.
Мы последовали его примеру, но ярко-желтая кучка, не напоминающая сырое мясо, показалась мне более привлекательной.
- Ну что? Ну что? - нетерпеливо спросил Мстислав, ожидая моей реакции.
- Нормально... - протянула я, сдерживая слёзы, пробивающиеся сквозь немного прикрытые глаза.
Одно за другим, мы пробовали разноцветные лакомства с нашего подноса. Задорный разговор и смех отлетал от нашего столика. Мы были погружены в мир новых ощущений, посмеиваясь над нашими реакциями на эти яркие, наполненные специями и, зачастую, экстремально острыми кусочками новых вкусов, протягивая друг другу самые лакомые из них.
Через какое-то время Мстислав, прихватив свой телефон, ненадолго удалился, оставив нас с Амалом наедине.
Несколько секунд неудобного молчания… А затем последовали несколько минут бурного обсуждения восточной культуры. Я восхищалась Востоком, но критиковала некоторые аспекты их немного не понятной для нас культуры, не скрывая того. Амал злился. Раздраженно спорил. Защищал устоявшиеся традиции своего народа, но не мог скрыть восхищения моей смелостью. Эти импровизированные дебаты вызывали в нем все больший интерес ко мне.
Мстислав все никак не возвращался, и вновь настал момент неловкого молчания… Мы оба уткнулись в свои бокалы с напитками.
Амал сделал глоток, приопустил глаза и произнёс: - Знаешь, я ждал твоего звонка… А эти небесно-голубые глаза я вспоминал каждый день.
- Амал!- воскликнула я, покраснев и стыдливо опустила ресницы, пытаясь спрятать те самые глаза, о которых он только что так поэтично говорил.
- Помни - в любое время, в любой день... Я буду ждать... - настаивал он.
Но в тот момент в двери показался Мстислав.
- О чем вы разговариваете? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, добавил: - Тебе Амал уже рассказал, что переехал из гостиницы в appartement? – произнёс он на французском. - Угадай где!
Он стал нетерпеливо пошаркивать ногой в ожидании моей догадки.
- Нет, не сказал.
Я посмотрела на Амала, который все еще пытался провалиться сквозь землю, как последствие предыдущего разговора.
- Ну и где же? Если не секрет… - спросила я, сделав вид, что в отсутствии Мстислава здесь не происходило ничего интересного.
Мстислав взглянул на Амала, нетерпеливо потёр ладони и восклицая произнес: - На набережной Тараса Шевченко! Тебе нужно это увидеть! Это мечта любого!
Амал улыбнулся.
- Я вас приглашу, как только привезут мебель. - скромно сказал он, вновь пряча глаза за ресницами в смущении: - Обязательно приглашу!
- Кстати, я совсем забыл тебе сказать… - вдруг вспомнил Мстислав, по какой причине вытащил меня рано утром из кровати.
Он извинился перед Амалом за смену разговора и продолжил: - Так вот. Помнишь тетушку мою единственную?
- Ту самую, у которой редакция газеты? Еще бы не помнить!
- Я ей рассказал, что у меня есть "безумная" подруга. Извини, конечно за "безумная", которая хочет провести лето, работая в редакции московской газеты.
- Не извиняйся! Все именно так, как ты говоришь. Тебе надо было добавить "бесплатно работать", чтобы не вводить людей в заблуждение, тогда совсем было бы хорошо. Ну, ну, так что же?
Мои глаза загорелись в ожидании ответа.
- Она сказала, что с большим удовольствием примет тебя в своем новом отделении редакции, которое будет публиковать на английском языке. Насколько я понял, нужен помощник главному редактору. Да, ты справишься! Зарплата, конечно, ничтожная, я уверен, и мы навечно отдадим тебя в плен этого рабского труда. Но это же твоя мечта! Тебе решать…
Он протянул мне визитную карточку.
- Софья Николаевна - прочла я.
Мстислав утвердительно закивал головой и вновь извинился перед Амалом за прерванный разговор.
Попрощавшись с друзьями у станции метро и вдохновленная новыми возможностями, я побежала на встречу своей новой и по настоящему взрослой жизни, один только шанс, одна только мысль о которой меня просто завораживала…
ГЛАВА 10.
Тем ранним утром мои глаза были широко открыты, а возможно, и не сомкнулись за всю ночь. Я лежала в кровати и смотрела в потолок, затерянная в своих мыслях и планах, в ожидании звонка будильника, оповещающего о начале долгожданного дня.
В квартире было тихо. Еще не слышно было шагов отца, не доносился звук включенного телевизора.
Я посмотрела в окно. Светало. Не дожидаясь будильника, я поднялась с кровати. Приоткрыла окно, позволив легкому ветерку, наполненному ароматом утренней влажности пробраться сквозь появившееся в окне отверстие. Сложенные листки бумаги на моём столе беспорядочно поднялись на воздух и разлетелись по всей комнате. Я спешно принялась собирать их по полу, пытаясь занять себя чем угодно, что могло бы отвлечь меня от излишней мысленной активности.
Этим утром меня ожидало интервью в редакции. Соблазняющая возможность начать писать и работать по-настоящему, пробегалась мурашками по моей коже.
Я приняла душ, приготовила завтрак с двойной порцией дьявольски черного кофе, которому по утрам я поклонялась, как культу и аромат которого меня просто пленил. Я могла бы сочинять поэмы, посвящённые этому неземному напитку, который ещё в Европе ХVII века называли "изобретением дьявола", но сегодня - не о кофе.
Время шло медленно.
Позавтракав, я оделась и еще с десяток раз подправила непослушные волосы, выбивающиеся из идеально причёсанных локонов, невольно скатывающихся на мою белую рубашку и серый блейзер, специально подобранный по данному случаю. Надев на себя строгую юбку-карандаш и, вооружившись черными туфлями на шпильках, которые, несмотря ни на что, позволяли мне достаточно уверенным шагом перемещаться по московским улицам, я вышла из дома с гордо приподнятым подбородком.
В руках я несла чемоданчик с ноутбуком, до отказа загруженный систематично подобранными статьями, эссе и прочими работами.
Офис редакции в то время находился на Покровке.
Небольшое, современное и хорошо освещенное помещение на втором этаже, при входе в которое меня встретил молодой человек в очках, тёмно-синем свитере с кожаными заплатками на локтях и скромно проглядывающим из-под него белым воротничком.
Он вёл телефонный разговор на французском языке.
Я приблизилась к стойке с беспорядочно лежащими листками бумаги, ожидая окончания его разговора.
-Bonjour!- произнес он, отложив трубку на момент. - Вы к кому?
- Добрый день! Я к Софье Николаевне. Мне назначена встреча.
Он ничего не ответил. Приподнял палец, как бы вводя меня в режим ожидания, и снял трубку.
Тыкнул пальцем в кнопку и произнес: - Софья Николаевна, у вас назначена встреча?
- Она сейчас выйдет! – сказал, не закончив фразу и вернулся к своему разговору на французском, но прежде, указал мне на кресло, как бы приглашая присесть, оставив меня наедине с незнакомым интерьером и моими мыслями.
Я приподняла глаза и только стала осматриваться, как дверь одного из кабинетов приоткрылась.
Мне на встречу вышла стройная, невысокая женщина, лет сорока, в белой блузке, чёрном строгом костюме, с юбкой чуть ниже колена, которая оставляла для взглядов тонкие ноги и элегантные туфли на шпильках. Её густые, черные волосы были собраны в низкий пучок, обнажая тонкую, изящную шею, украшенную драгоценным ожерельем.
Она поприветствовала меня рукопожатием и пригласила в кабинет.
Со слов Мстислава, а в особенности, его привычки называть ее "тётушкой" , у меня сложилась совершенно другая картина представления Софьи Николаевны. Мне понадобилось несколько минут, чтобы приспособиться к новому имиджу "тётушки" в моем воображении.
Мы сели за длинный стол, из тех, которые используют для переговоров или презентаций и я уже была готова открыть свой ноутбук, чтобы наглядно поделиться своими работами и убедить ее в своей пригодности и соответствии к предложенной вакансии, но она предпочла начать разговор более дружественным тоном.
- Я давно хотела познакомиться с подругой Мстислава, о которой он так часто и с интересом рассказывает. - сказала она, улыбнувшись.
- Да, Мстислав - один на миллион! Уникален! И про свою семью он тоже много рассказывает.- произнесла я, позволив себе немного расслабиться, в виду её дружественного расположения.
- Он дал мне прочесть несколько твоих статей на английском, в одной из которых, на мой взгляд, ты осветила очень редкую тему "Демократизация водоснабжения в латиноамериканском регионе"
Она отвела глаза, подсмотрев в рядом лежащий листочек бумаги.
- Статья мне очень понравилась. Мысль описана очень демократично.
Я сдержала улыбку, гордо выпрямила плечи и, как можно серьёзнее, произнесла: - Благодарю, Софья Николаевна. Мне льстит, что вы посвятили время моей работе.
- На мой взгляд, работа у нас не составит для тебя больших затруднений. К тому же, ты будешь работать под руководством опытного редактора. В остальном, если у тебя есть желание присоединиться к нам, я ознакомлю тебя с подробностями.
- Мстислав, видимо, недостаточно хорошо выразил, насколько я хотела именно такую работу. Вопроса в том, есть ли у меня желание, даже и быть не может. Я полностью в Вашем распоряжении!
- Ну, в таком случае, я буду рада принять тебя в наш коллектив.- произнесла она и протянула мне руку.
Я с уверенностью сжала её ладонь в знак согласия.
София продолжила обсуждение тонкостей работы редакции - расписание, условия и порядок сдачи материалов в печать, который, естественно, все сотрудники должны были строго соблюдать.
Я продолжала, не отводя глаз, наблюдать за ней.
Она воплощала в себе все те качества, которыми я дорожила. Её голос звучал уверенно, монотонно. Её манеры были самим совершенством, а язык жестов находился в её власти до мельчайших деталей.
Раздался стук в дверь. В кабинет вошел высокий мужчина сильного телосложения, в темно-сером строгом костюме, с подобранным по цвету галстуком и направился в сторону Софии.
- Софи! Мне тебя ждать или ты поедешь сама? - спросил он с очень интересным, редким выговором, звонко проставив ударение на последнюю букву в её имени, превращая его в звук нежности и самого совершенства.
“Софи!” - повторила я мысленно. - “С какой же изысканностью и лаской он произнес её имя”.
София расплылась в улыбке, посвятив ему нежный, томный взгляд.
У меня не оставалось сомнений в том, что присутствующий джентльмен не был для нее простым сотрудником. Обмениваясь взглядами и жестами, они как будто напоминали друг другу все те нежности наедине.
- Это наше новое дитя? - спросил он, строго бросив взгляд в мою сторону.
Приопустил голову и внимательно посмотрел на меня поверх своих тонко обрамленных очков.
Я сделала более серьезное, неподвижное выражение лица, пытаясь избежать, чтобы следующий, вошедший в дверь обратился ко мне словом "дитя", "ребенок" или прочим синонимом.
- Позвольте представить вас. Томас- мой супруг. - сказала Софи.
Прошу извинения за "Софи", но его обращение к ней продолжало эхом раздаваться в моей голове.
- Я попозже подъеду - ответила она, в то время как я продолжала наблюдать за их жестами, полными любви и страсти, которые они так невольно использовали в своем общении.
- Ну, в таком случае, прошу извинить за мое вторжение. Продолжайте свой разговор. - сказал он и удалился, вновь бросив на нее страстный взгляд.
- София Николаевна, я... - продолжила я, пытаясь погасить на своём лице улыбочку, вызванную их непроизвольным и немым обменом любовными сообщениями.
- Не называй меня по отчеству. Прошу тебя! Можно просто по имени. - сказала она и привстала со стула. – Ну, пойдем, я познакомлю тебя с редактором, с которым ты будешь работать. Очень интересный персонаж! - добавила тихо, будто усмехнувшись.
Я поднялась со стула и нервно выгнула назад коленки.
“Персонаж? Что это значит? Чего же мне ожидать?” - подумала и последовала за Софией.
Мы постучали в один из соседних кабинетов.
- Please, come in!- послышалось приглашение войти на английском языке с тонким, педантичным, британским акцентом.
Мужчина, лет 55, сидел в высоком, кожаном кресле, уткнувшись в экран своего ноутбука. Он был одет в белую рубашку и бежевую безрукавку в крупные ромбики. Эта дотошно подобранная комбинация подчеркивала его возраст и позволяла легко догадаться о его происхождении.
Неохотно подняв взгляд поверх небольших, квадратных очков, будто оторвав себя от очень важного дела, он приподнялся и вытянул мне руку.
- Гордон Орвилл! - произнёс гордо, сухо, как я и ожидала, а затем вновь уткнулся в чтение, спрятав свой взгляд за экран ноутбука.
Если вам когда-нибудь удалось ознакомиться с единственным романом Эмили Бронте - "Грозовой Перевал", вы вспомните ту неповторимую туманность и мрачность, свойственную пейзажам британских островов. Именно таким представился мне в тот момент Гордон Орвилл - туманным и глубоко скрытым в самом себе.
Приняв за не расположенность короткие ответы Гордона и отсутствие зрительного контакта, который позволил бы мне оценить ситуацию, я стала нервно пошатывать шпилькой, пытаясь найти, посредством нестабильности внешнего аксессуара, некую чрезмерную стабильность в теле и вернуть себе утерянное самообладание.
-Ну, а вот вы! Вы когда-нибудь были в Петербурге? Посмотри, София! Посмотри, какая интересная штука тут! - воскликнул Гордон и широко улыбнулся, сузив глаза и обнажив свои редкие зубы, вновь посматривая на нас из-под очков.
Он привстал и потянул Софию за локоть, приглашая приблизиться к своему экрану.
В тот момент я поняла, что "туманность" Гордона совсем не была связана с нерасположенностью, а возможно, попросту, это была излишняя увлеченность рабочим процессом.
Моя шпилька стабилизировалась и я решила дать ему второй шанс, сделав вид, что не почувствовала никакой неловкости.
- Ну подходи, подходи, что же ты стоишь у входа. Я покажу тебе твое рабочее место. - вдруг обратил он на меня внимание, оставив Софию за чтением чего-то занятного на его экране.
Он схватил со своего стола деревянную курительную трубку. Не зажигая, сжал её губами и принялся посвящать меня в подробности нашего рабочего союза.
В двери появился молодой человек, которого я уже видела в приемной.
- Софья Николаевна, ваш звонок. - коротко произнес он.
- Скажи, что я буду через пару минут. - сказала она, направляясь к двери. - Береги мне ребенка!- громко и отчетливо воскликнула на выходе из кабинета и фраза, направленная Гордону, звонко разнеслась по коридору редакции.
Гордон рассмеялся. Шутливо взглянул на меня.
Моё лицо выражало возмущение, нескрытое недоумение. Я покраснела и вновь хотела провалиться сквозь землю.
Мистер Орвилл ещё долго посвящал меня в дела. Он объяснял всё подробно, скрупулёзно, помечал каждый листочек бумаги и аккуратно складывал их в отдельные стопочки.
А чуть позже, попрощавшись до следующего дня с моими новыми сотрудниками, я выбежала из офиса редакции. На моей груди, ярко поблескивая, красовался новый идентификационный бейдж с надписью "ПРЕССА".
Мне не терпелось увидеть моего полковника, не терпелось рассказать ему о том, что теперь я была не просто студентом. Теперь я была такой же, как он - смелой, независимой. Теперь я, также как и он, могла ходить на работу, не слушать мнения родителей, уезжать в незапланированные поездки и еще тысяча прочих вещей, которыми я желала поделиться с ним… но в тот день его всё еще не было в Москве.
ГЛАВА 11.
Прошло всего несколько дней с начала моей новой работы в редакции. К этому времени Мистер Орвилл стал для меня гораздо менее загадочным персонажем. Гордон, как и многие в этой профессии, в свободное от работы время, увлекался литературой, в основном, британскими классиками XVII-XIX веков, был женат, имел 2 детей, 3 и 6 лет.
Он все также сжимал губами трубку, увлеченный рабочим процессом и покручивал её во рту, не зажигая, то ли ради собственного здоровья, то ли не хотел вызвать гнев сотрудников, или же жены.
Молодой человек из приемной, имя которого к этому времени я уже знала - Виталий - приятный молодой человек, который, как сразу же выяснилось, не состоял ни в каких отношениях, был достаточно одинок и посвящал свободное время своему чёрному коту, фотографии которого он бережно хранил на рабочем столе ноутбука.
Ну, а меня всё ещё продолжали называть "дитя", теперь уже в аккомпанемент с Гордоном, который называл меня просто “kid”.
Четыре часа моего рабочего дня я проводила, в основном, поднося кофе к столу Гордона. Он, как специально, потреблял кофе маленькими чашечками.
Ритуал был примерно таков: он приподнимал чашечку, придерживая её большим пальцем и мизинцем. Вдыхал кофейный аромат. А затем делал глоток горького напитка, морщился и ставил чашечку на блюдечко, на котором оставлял круглый кофейный след при её звонком прикосновении. В течении 2-3 минут он прибывал в своём кресле, в спокойствии, уставившись в экран, как бы ожидая эффекта "волшебного зелья". Еще один глоток и чашечка вновь попадала на край стола, обращая этот ритуал в бесконечный круговорот.
Гордон также позволял мне перепечатывать некоторые статьи, которые он получал, по какой-то причине, в печатном формате, на листках бумаги. Но надежда на то, что в конце концов ко мне в руки попадет реальное задание или редакция статьи, не покидала меня.
В тот день Мстислав собирался забежать к нам в офис, посмотреть на моё новое место работы и, заодно пообедать с Софией.
Простывший Мистер Орвилл, уже второй день заполонял свой рабочий стол салфетками. Он часто вздыхал сквозь забитый нос и, постанывая, проклинал погоду, которая вот уже несколько дней заставляла нас накидывать пиджачки на блузки и носить в руках зонтики. Его миниатюрные, кофейные чашечки превратились в огромные кружки чая, сорта “Earl Grey”, которым он запивал жгучие эвкалиптовые леденцы. А я продолжала классифицировать в алфавитном порядке сотни статей, погруженная в сладостные мысли о встрече, уже этим вечером, со своим любимым, в квартире на Старом Арбате.
К обеду в холле послышался знакомый голос. Мстислав поприветствовал Виталия, и уже через несколько минут полилась французская речь.
Они вели весьма занятный разговор, не обращая внимания на сторонних слушателей.
Я поспешила в приёмную, довольная, что нашла предлог вырваться из кабинета, которым полностью овладел Гордон и его разбросанные салфетки.
Мне навстречу из соседнего кабинета вышла София, подшучивая над Гордоном, чьи стоны и всхлипывания доносились до приемной.
- Ну что, все в сборе? - в спешке произнесла она, достав ключи от автомобиля из своей сумочки.
- Подождите минутку, я только попрощаюсь с Гордоном. - поторопилась я, беспокоясь за состояние моего наставника, который почти лежал на своем столе и за целый день не попросил ни одной чашечки кофе.
Убедившись в том, что у него было все в порядке, что подтверждало его неумолкающее ворчание, я попрощалась с ним до понедельника.
В машине Софии, по дороге в ресторан, я внезапно почувствовала слабость и усталость, а к тому моменту как мы преодолели несколько улиц интенсивного московского трафика, побледнела.
- Бледна как восковое изваяние!* - так поэтично прокомментировал Мстислав мой внезапный недуг, дотронувшись прохладной ладонью до моего горящего лба.
София рассмеялась.
- Мстислав! Как всегда, в своём репертуаре. – она взглянула на меня в зеркальце на лобовом стекле. - А ты на самом деле побледнела.
“Гордон! Черт его побери!” - я мысленно упрекнула Гордона за попытку подорвать мою вечернюю встречу, но сдаваться так просто я не собиралась.
Еще через полчаса, уже в ресторане, я заказала на обед суп, в надежде вернуть себе прежний румянец и к вечеру - полностью выздороветь. Но ложка казалась мне слишком тяжелой, а суп расплывался по тарелке и не имел в тот момент никакого вкуса.
София недолго наблюдала за тем, как я, придерживая голову над тарелкой супа, вертела в ней ложкой.
- Гордон не собирался страдать в одиночестве. Он настырно приходил в офис все эти дни, видимо, для того, чтобы наверняка поделиться с кем-нибудь своей заразой. – произнесла она.
- Ну, не шути так! - сострадательно произнёс Мстислав и склонился надо мной. - Душенька моя! Меня терзают твои страдания. Давай мы отвезем тебя домой - предложил он, наблюдая за моим поникшим выражением лица.
Обед был сорван, а я была доставлена к желанному адресу - на Старый Арбат.
Зайдя в квартиру и приняв душ, я направилась прямиком в кровать. Надежда выздороветь за пару часов всё еще не покидала меня. К тому времени я, как капризный, маленький ребенок, просто хотела наконец увидеть его после нескольких дней разлуки, попасть в его объятия.
Мое тело, более чувствительное, чем обычно, горело пламенем и желанием, которое только он мог воплотить в реальность. Я как в бреду ожидала его ласк, его нежности, его присутствия…
Я погрузилась в сон и проснулась от нежных прикосновений его губ.
- Моя тростиночка, что с тобой? Ты вся горишь…Ты заболела?
Я улыбнулась и вытянулась, желая прикоснуться к нему своими покрасневшими и чувствительными губами, ощутить его дыхание.
- Я заражу тебя своими вирусами… - капризно прошептала, обхватив его шею руками, пытаясь насытиться его присутствием.
- Вирусы... - рассмеялся он, - Твои вирусы я тоже обожаю!- произнес, нежно успокаивая поцелуями мои жаром охваченные губы.
- Я так по тебе скучала… - шептала я, пытаясь снять с него рубашку.
- Я здесь, малыш, я никуда не ухожу. Ты вся горишь. Отдохни. Тебе станет легче.
Он поправил мои волосы и настойчиво уложил меня в постель. А затем, еле высвободившись из моих крепко сжатых на его шее рук, вышел из комнаты. Он вскоре вернулся с мягким полотенцем, смоченным водой, которое я почувствовала на моём обнаженном, пылающем жаром теле.
Прохладные, нежные прикосновения облегчали мои страдания, воспламеняя мое желание, которое выражалось трепетным ответом тела на его попытку хоть немного охладить меня.
Он склонил ко мне голову. Движение воздуха, вызванное его дыханием в предвкушении поцелуя, ласкало мой живот нежным, еле чувствительным прикосновением.
- Обними меня... - произнесла я, ощущая, как его поцелуи разбегались по моему телу приятной дрожью.
Я прижалась к нему всем телом, взяла его руку и, приложив к животу, сдвинула еще ниже.
- Я хочу тебя... Сейчас... Пожалуйста... - прошептала на ухо, всё сильнее прижимая его к себе, почувствовав нежное проникновение его пальца.
Он застыл, прикоснувшись своими губами к моим, а затем ласково провёл рукой по моему бедру и страстно обхватил его ладонью.
- Я люблю тебя, прекрасное создание. - произнес, поправив рукой мои волосы и нежно, медленно вошёл в меня, заставив моё тело изогнуться от наслаждения.
Я слегка прикоснулась языком к его губам, увлажнив их, а затем прикусила его верхнюю губу и продолжила нежным поцелуем. Он издал стон и так же нежно, в ответ на мой поцелуй, проник немного глубже.
- Скажи, что ты никуда не уходишь... - тихо, как в бреду произнесла я и со стоном вдохнула, вновь почувствовав его глубокое проникновение.
- Я не ухожу, чертёнок. Я не ухожу. - повторял он и, не переставая, гладил мои волосы.
Его ласки, как прикосновения шелка, растворялись на моей коже, оставляя тонкий след нежности, след его любви. Эти прикосновения выходили за рамки привычных ощущений и чувственных восприятий, запечатлев этот неотчетливый и, теряющийся в моей памяти, как в тумане момент навсегда…
А на следующее утро я проснулась в полном сознании и в гораздо лучшем самочувствии. В объятиях его сильных рук.
Мне не терпелось разбудить его, поделиться с ним новыми событиями и впечатлениями, ну и, конечно же, рассказать о моих новых знакомых, которых я так хотела назвать важным словом "сотрудники".
Зевнув и сладко потянувшись ото сна под одеялом, я развернулась, чтобы разбудить его, внезапно поймав на себе его взгляд.
- Твое пробуждение меня завораживает... Ты не представляешь какое наслаждение мне доставляет наблюдать за тем, как невольно и сладко ты потягиваешься при пробуждении. - произнес он, проводя руками по напряженным мышцам моих ног, которые продолжали вытягиваться до самых кончиков пальцев, заставляя меня нежиться, покатываясь с боку на бок.
- Как ты себя чувствуешь? Ты горела всю ночь.
- Мне очень хорошо! - произнесла я, прикрывая глаза от удовольствия, которое мне доставляли его прикосновения. - Останься сегодня со мной чуть дольше… Ну, хоть совсем немного... - умоляла я грустным, чувственным взглядом, желая немного продлить его присутствие.
Он скрылся под одеялом. Я почувствовала его щекочущее дыхание на моих ступнях, влажность его губ на моих пальцах… и, невольно подобрав ноги, вывернулась и разразилась звонким смехом.
- Ну, послушай, послушай... Я еще не успела тебе рассказать… - пыталась произнести сквозь звучный смех.
Мне не терпелось посвятить его в детали событий последних дней.
- Я весь во внимании! - произнес он, улыбнувшись моему нетерпению, лёг напротив и посвятил мне свой томный взгляд.
Я стала взахлёб рассказывать о своей новой работе. Затем долго и подробно описывала яркий персонаж, который представлял собой Гордон Орвилл, а позже - поделилась моими мыслями о Софии, которая в то время являлась для меня объектом подражания и восхищения.
Ровно в 9 раздался звонок на моём телефоне.
- София! - воскликнула я и привстала с кровати, пытаясь немного прикрыть своё тело одеялом, будто София могла видеть сквозь трубку мою обнаженность.
Она почти неслышным голосом поинтересовалась моим здоровьем. Затем напомнила о том, что мой ноутбук остался в её машине.
- Меня не будет в офисе в понедельник. Ты можешь подъехать ко мне в выходные и забрать его. – произнесла, немного ослабевшим голосом.
- Если тебя это не обременит, я скоро подъеду. - ответила я, наблюдая за тем, как оставшиеся минуты наслаждения с моим возлюбленным испаряются в воздухе.
София отправила мне SMS с адресом.
Элитное жилое здание на улице Садовой-Сухаревской, перед которым я стояла, являлось моим пунктом назначения.
Я приоткрыла дверь в просторный,освещенный огромной люстрой холл и наткнулась на "дворецкого". Таким словом я мысленно назвала охранника в форме, который встречал посетителей приятной улыбкой и вежливо спрашивал о том, в какую квартиру они направлялись.
Позвонив по внутреннему домофону в квартиру Софии, он посоветовал мне подняться в лифте, вид которого перенес меня в начало 19 столетия. Кабинка вмещала не более одного человека, запирая "узника" в железной клетке, которая, по какой-то причине, напомнила мне несчитанное количество литературных произведений, сюжет которых был основан на двух словах: "замок" и "узник".
“О нет, я не готова умереть запертой в такой клетушке”.- подумала я.
- Спасибо, я поднимусь по лестнице! - произнесла вслух и бодрым шагом побежала вверх по просторной и освещенной дневным светом лестнице.
Поднявшись до 3 этажа, я позвонила в большую, двустворчатую дверь. Дверь сразу же отворилась.
София - бледная, стояла на пороге, протягивая ко мне обе руки. Её черные волосы были распущены и падали в прямой пробор, когда в обычные дни они были крепко связаны в тугой пучок, не позволяющий вольности ни одному ее волосу. Она прижимала к носу салфетку, и как только я переступила порог, обняла меня в приветствии, как ребенок, который обнимает своих родителей в поиске нежности или защиты. Такой её я еще не видела. Она, верно, была охвачена тем же самым недугом, от которого я так страдала менее 24 часов назад, и который толкал меня в такой же мере на поиск нежных ощущений.
Её распущенные волосы окутали меня медово-эвкалиптовым ароматом, который подтверждал мои предположения.
- … Утро… - хрипло произнесла она.
- Доброе утро!- шепнула я, улыбнувшись, ответно прижав её к себе.
- Почему ты шепчешь? - так же тихо, шепотом спросила она.
- Я не хочу никого побеспокоить… - продолжала шептать я, подглядывая сквозь просторный зал, обставленный белой кожаной мебелью, на другом конце которого была видна приоткрытая дверь в спальню с развороченной кроватью.
София улыбнулась.
- Я одна, Томас уехал по семейным обстоятельствам. Проходи! Выпьем чашку кофе или чая...
Она перечислила еще несколько напитков, в надежде, что один из них придется мне по вкусу.
Мы прошли вдоль длинного коридора и оказались в светлой и просторной кухне. Окно открывало шикарную панораму на шоссе.
- Ты присядь, позволь мне заняться этим кофе.- произнесла я, подойдя к знакомой мне кофеварке, радуясь возможности предложить помощь в очень подходящий момент.
София села за барную стойку, поблескивающую пробивающимися сквозь окно солнечными лучами и, склонив над ней голову, пододвинула к себе коробочку с салфетками. Я поднесла кофе и села рядом с ней.
Любуясь панорамой города и пошмыгивая носами в салфетки, мы провели больше часа, разговаривая на самые разные темы.
Наш кофейный ритуал затянулся, и мне пора было вернуться домой.
Попрощавшись, я только вышла из квартиры Софии, как вновь раздался звонок на моём телефоне, теперь уже с незнакомого мне номера. Я ответила.
- Амал! - с удивлением воскликнула, услышав знакомый голос и этот заманчивый, глубокий, арабский акцент.
- Я прошу прощение за такое дерзкое вмешательство в твой выходной… - несмело произнес он, - Мне не терпелось поздравить тебя с твоим новым местом работы.
- Спасибо, Амал! Очень приятно получить от тебя поздравление. И я бы с удовольствием похвасталась какой-нибудь работой, но, к сожалению, к интервью меня пока не подпускают, да и редакцией статей в основном занимается начальник, у которого я при должности так называемого официанта кофейни. - иронично отметила я, немного рассмеявшись.
- Не грусти! У тебя все получится! Давай, как-нибудь увидимся... - он немного смутился и почти притих… - Ну, хоть за чашкой чая или кофе.
И вновь послышался перечень напитков, из которого, по правилам должного воспитания, мне предстояло выбрать один из перечисленных в нём наименований.
- Кофе… Конечно! Кофе! Обязательно...- запинаясь произнесла я, подарив ему "открытый билет" на сидение рядом со мной.
“Когда-нибудь... В какой-нибудь кофейне... При каком-нибудь дружественном разговоре, тем для которого у нас, кажется, несчитанное количество…” - мысленно представила я еще неподтвержденную встречу наедине с Амалом.
А в понедельник с самого утра офис бурлил обсуждением какого-то редкостного конверта, который доставили в наш кабинет.
По какой причине никто не знал, что именно в нём находилось, заинтриговало меня.
Я вошла в кабинет и увидела тот самый конверт на моем столе. Гордон неравнодушно посматривал на него, нервно прикусывая свою трубку. Конверт с эмблемой Посольства Саудовской Аравии был адресован мне.
Я с нетерпением распечатала его, криво оторвав уголок.
В нём находилось приглашение на одного из сотрудников нашей редакции на прием в посольстве, по случаю вступления на должность нового главы дипломатической миссии. Другими словами - нового Уполномоченного Посла.
Приглашение подтверждало имя сотрудника - моё. К приглашению прилагалась записка: "Твое первое интервью! И никакого кофе здесь не будет. Не подведи меня. Амал.”
ГЛАВА 12.
Приглашение, выставленное мной, как музейный экспонат, по центру рабочего стола, вот уже как неделю не давало мне покоя. В моем воображении процветали всякого рода казусы и нелепые ситуации, которые, подвластно какому либо стечению обстоятельств или элементарным законам физики о взаимодействии движущейся материи, могли случиться со мной на приеме и стереть мое чувство собственного достоинства в прах.
Новостью о приёме в посольстве еще в начале недели я поделилась с Мишкой по телефону. Он в то время находился в отъезде.
- А ты представляешь себе, ты придешь в платье... Ну, как бы, как всегда, такая - вся из себя... а там - все женщины прикрыты платками. Вот, как ты тогда будешь выкручиваться? - прокомментировал он, ярко запечатлев эту постыдную ситуацию в моей памяти.
София, с другой стороны, посоветовала не загружаться на эту тему и просто придерживаться правил, указанных в приглашении, что ввело меня в еще большее заблуждение, так как требования к одежде в приглашении указано не было. Тем не менее, время начала мероприятия - 18.00, следуя всем правилам этикета, позволяло мне достаточно широкий выбор.
Мысленно перебрав всевозможные варианты, я, наконец, решилась на черное котейльное платье-корсаж с пояском, юбкой клеш, на уровне колена и черные туфли на шпильках. Свой наряд я решила дополнить черным, атласным, расшитым черной нитью палантином. Он отлично сочетался с платьем, к тому же, с ним я могла бы избежать ситуации, описанной Мишкой. Меня не оставляла мысль о моменте, в который, несмотря на то, что мой наряд не нарушал общепринятых правил этикета, мне, возможно, пришлось бы использовать лишний кусок ткани и скромно покрыть обнаженные плечи.
Я туго связала волосы в низкий пучок, что казалось, придавало мне консервативности, а возможно, я просто попыталась заимствовать долю излишней уверенности Софии, имитируя её в стиле.
В такой полной готовности, не оставив ни одного шанса на случайный инцидент, я решила выразить свою независимость, не позволив Амалу подъехать за мной, как он планировал, добравшись до назначенного места встречи на такси.
Ровно в 18.00, мое черно-желтое такси остановилось напротив ворот посольства, где меня ждал Амал.
Он был неотразим. Его черный костюм соблазнительно подчеркивал его сильное тело, а черный галстук на белой рубашке придавал еще больше выразительности его темным как ночь глазам и строгим очертаниям его подбородка, который он красиво приподнимал, выражая галантность и самообладание.
Амал мгновенно приблизился и открыл мою дверь. Протянул мне руку. Он сжал мою ладонь с такой уверенностью и теплом, что позволило бы мне упасть в его объятья с третьего этажа, не сомневаясь, что он поймает меня, как пушинку. Подумав об этом, я невольно улыбнулась.
- Ты выглядишь потрясающе! - сказал Амал, поприветствовав меня ответной улыбкой и, как в танце, отдалил меня, чтобы бросить жгучий взгляд со стороны.
- Я не была уверена в безупречности своего выбора… - произнесла я, сжав плечи и скромно закуталась в палантин.
- Все хорошо, не переживай! - улыбнулся он, обольщенный моей неуверенностью.
- Я прошу тебя, не позволь мне упасть носом в грязь!
Я подняла на него большие, доверчивые глаза.
- Я не позволю. Я тебе обещаю! - сказал он, галантно предложив свою руку для входа в приемную, где, согласно протоколу, в ряд были выстроены представители дипломатической миссии.
Вход был оформлен красной ковровой дорожкой, по которой приглашенные проходили в ярко-освещенный, просторный зал, подобный тем, которые нам представляются при описании балов конца XIX века.
Несмотря на мои предрассудки и ожидания, все организаторы и приглашенные были в черных костюмах, а дамы, кроме тех, кто придерживался строгости мусульманского вероисповедания, были одеты в коктейльные, либо длинные платья, не ограничивая свой выбор скрывающими тело моделями.
Одного за другим мы поприветствовали встречающих рукопожатием.
Приглашенные разошлись по всему залу. Во всех углах люди приветствовали, знакомились и что-то бурно обсуждали. В зале стоял гул смеси языков и "коктейль" жестов приветствия - зрелище, которым я, не скрою, наслаждалась.
Официанты в белых костюмах подносили канапе и тонкие бокалы с напитками. Я взяла бокал, чтобы занять чем-нибудь свои руки, но не сделала ни глотка. Ведь меня еще ожидало интервью и оно не могло закончиться ничем, кроме успеха.
Амал выделил в толпе знакомое лицо.
- Пойдем, я представлю тебя Господину Уполномоченному Послу. - сказал он и подал мне руку.
Я вновь подправила на себе палантин и выпрямилась для большей уверенности.
Мы приблизились к мужчине, лет 60, который еще не успел отвести взгляд от приветствующих его гостей.
Он взглянул в нашу сторону, улыбнулся, широко расставил руки.
- Амал! As-salām 'alaykum! - произнес и они крепко обняли друг друга, похлопывая по спинам, именно так, как я себе представляла традиционное, дружественное приветствие в культуре арабских народов.
- Мисс! - он сделал поклон головой и крепко сжал мою руку. - Так это Вы загадочный корреспондент, который освещает наше мероприятие? - спросил он, переглянулся с Амалом и загадочно улыбнулся чему-то.
- Позвольте поздравить Вас с новым назначением. - произнесла я фразу, заимствованную из инструкций протокола. эротические книги на сайте https://dojki.biz
- Благодарю! – коротко, на русском произнес он. - Я отвечу на Ваши вопросы как только разойдутся приглашенные, вы не против? - продолжил он на английском и еще раз сделал поклон головой, как бы извиняясь за краткость нашего общения.
Мы еще долго кружили по просторному залу, приветствуя и знакомясь как с организаторами вечера, так и с приглашенными, многие из которых хорошо владели русским языком и непременно следовали всем правилам протокола.
Когда гости разошлись, мы были приглашены в спокойное и интимное окружении семьи и близких друзей главы дипломатической миссии. За чашкой горячего, приторно сладкого и крепкого чая, которую я мысленно назвала "огненным испытанием" для особо важных гостей, он ответил на все мои вопросы. Я даже смогла завести приятный разговор с его супругой, интересы которой не сильно отличались от женских интересов, воспитанных западными культурами.
Было уже поздно. Мы вышли из посольства в спокойный и безлюдный переулок, к которому должен был подъехать водитель Амала. Фонари тусклым светом освещали улицу, наполненную тишиной.
Амал приблизился и поправил мой палантин, в который я заворачивалась, пытаясь укрыться от прохладного, ночного ветра.
Я кокетливо опустила глаза.
- Благодарю тебя, Амал, за такой замечательный вечер. Все было просто великолепно. Я у тебя в должниках. - произнесла, нарушив полнейшую тишину.
- Я поделюсь с тобой одним секретом. Я мечтаю посетить один из тех московских вечеров, на которых танцуют вальс! - вдруг произнёс Амал, вызвав у меня оживленный смех.
- Вальс?! Амал! Если бы ты понимал русский, то я бы сказала тебе "Ты с луны свалился!" - ответила я, звонко смеясь, пытаясь перевести на английский русскую фразу и пояснить её значение. – Знаешь, как давно не танцуют вальс на московских вечерах?
- Кто сказал не танцуют? - с улыбкой произнёс Амал, приблизился и подал мне руку.
- Позвольте!
Я приблизилась к нему. Он обхватил и прокрутил меня несколько раз, позволив мне почувствовать прохладный ветер на моём теле и раствориться в ночном свете фонарей.
Переулок осветился фарами тихо приближающегося автомобиля, который должен был доставить нас по домам.
Фраза, произнесенная Амалом, не выходила у меня из головы всю ночь.
“А мы, насколько же мы готовы выразить желание познакомиться вблизи с культурой их народа?” - мысленно писала я статью.
Я была обольщена желанием моего экзотичного друга глубоко погрузиться в европейскую культуру. Пусть даже оно мне казалось немного забавным и вызывало несдержанную и шутливую улыбку на моём лице.
"А почему бы не вальс? " - таким заголовком я завершила статью, которая освещала приятный и дружелюбный вечер в дипломатической миссии и народ, традиции которого были отличны от наших, но который с такой галантностью, трепетностью и толерантностью отнесся к совершенно незнакомой для них культуре.
Гордон был первым, кто взялся прочитать статью. Я сидела напротив него, покусывая пальцы от нетерпения. По его выражению я не могла определить нравится ли ему статья или он ее ненавидит.
Он дочитал до конца и, ничего не сказав, аккуратно отложил её в стопочку. Не вынося более пытки, я набралась смелости и спросила, опубликует ли он мою первую статью, пусть даже отредактированную им самим. Гордон, как обычно, посмотрел на меня из-под очков, хитро улыбнулся, продлив на несколько секунд мои страдания, и ответил: "Ну, a почему бы не вальс?".
ГЛАВА 13.
Моя единственная статья облетела нашу редакцию. Её заголовок стал часто используемой цитатой в нашем офисе для выражения согласия с трансгрессивными идеями. Гордон с Софией суетились, одержимые мыслью организовать московский вечер в стиле бала середины XIX века, для которого София предлагала свой семейный, загородный дом. А Мстислав осаждал меня сообщениями и звонками, связанными с организацией этого мероприятия, о котором он узнал от Софии, которым он был поглощен и дата проведения которого еще не была обозначена.
Своего возлюбленного в последние дни я могла видеть только урывками, короткими встречами - в автомобиле или за обедом, всегда в спешке куда-то или откуда-то. Что-то определенно происходило у него дома или на работе, но во что он меня не посвящал. Я и не настаивала, но неизвестность убивала меня.
Наконец, у нас была запланирована встреча, которая позволяла нам провести какое-то время наедине и прикоснуться друг к другу, ведь дни без него были для меня невыносимыми. Мое тело жаждало его прикосновений, как дозы экстаза, пробуждаемого желанным зельем. Он был для меня этим "зельем".
В тот тёмный день накрапывал мелкий дождь. Я с привычным нетерпением зашла в квартиру. Стряхивая с себя капли, спешно снимая на ходу туфли и, спотыкаясь о них, я забежала в зал.
Он сидел в кресле, держа в руке бокал виски.
Усталые глаза, напряженные черты лица и приспущенный галстук выдавали его сложный день. На этот раз у меня не было сомнений в том, что на самом деле что-то происходило. Его глаза были наполнены грустью, которую он не мог скрыть.
Он посмотрел на меня и изо всех сил попытался изобразить улыбку на лице, которая мгновенно скрылась. Сделал глоток виски по мере того, как я приближалась к нему.
Я села поверх него и, также сделав небольшой глоток из его бокала, нежно поцеловала его в губы, разделив с ним вкус крепкого и возбуждающего напитка. Затем обхватила ладонями его лицо и приподняла подбородок, не сводя с него взгляда.
- Ты мне расскажешь, что случилось? - произнесла, не позволяя ему избежать моего взгляда.
Он вновь прикоснулся к моим губам, пытаясь отвлечь меня, но я настояла.
- Почему такие грустные глаза? - спросила я, не желая больше проводить ни секунды, терзая себя всевозможными догадками.
Дождь усиливался и все с большей силой бил в окно.
- Меня направляют... - не успел он договорить, как я его прервала.
- В командировку? - тихо произнесла, в надежде что его отсутствие отделается для меня несколькими днями тоскливого ожидания, в крайнем случае – неделями.
Он продолжал молчать.
Мои глаза становились все больше и в них начал просматриваться влажный блеск наступающих слез.
- Ну, скажи же что-нибудь!
- Меня направляют Военным Атташе в Латинскую Америку - произнес он, и в ту же секунду, как будто небо упало на него всей своей тяжестью.
Его глаза наполнились всепоглощающей печалью.
- Это же... - не договорила я, мысленно пытаясь объять временной промежуток, как сквозь туман пытаешься объять расстояние.
- Это на 4 года минимум.
Он посмотрел мне в глаза, ожидая моей последующей реакции.
Как путник, молнией постигнутый в пустыне* - именно так , в один миг, мое сердце пронзилось молниеносным ударом шпаги, которая разорвала его на две части. Я не могла дышать. Слёзы градом посыпались из моих глаз.
Я с трудом переносила наши короткие встречи в последние дни, и уж точно, я не была готова нести тяжелое бремя своего существования на расстоянии океана от него.
Я скатилась на его колени и заплакала, беспомощно вцепившись в его брюки руками, как маленький ребенок, которого впервые пытаются оторвать от родителей.
Он не мог произнести ни слова, но его взгляд выдавал всю боль, которую он чувствовал в тот момент и которая в такой же мере, как и меня, разрывала его на части.
- Возьми меня с собой! Я не смогу без тебя! - произнесла я, приподнимая на секунду глаза, светящиеся лучиком надежды.
Он нежно провёл рукой по моим волосам.
- Малыш... - сказал он, нахмурив лоб и пытаясь приподнять меня с пола. - Счастье мое… Если ты когда-нибудь захочешь поехать со мной, я буду счастлив! Ты подумай. Не принимай решения на горячую голову. Я прошу тебя! Я долго над этим думал, я не вправе отстранять тебя от всех возможностей, которые открыты перед тобой в этом городе. - с глубокой грустью в голосе произнес он, целуя мои руки.
Я плакала, вцепившись в него. Я не могла поверить, что на самом деле пришел тот день, который заставил нас вести разговор о длительном расставании.
Он был не многословен, по его грустному взгляду было заметно, что он хотел как можно быстрее покончить с этим разговором.
- Когда? - всхлипывая, спросила я.
Я хотела услышать весь приговор в тот же момент.
- У нас еще пару месяцев. - ответил он, продолжая утешать меня, в то время как по его брюкам расплывался след от слез, смешанный с тушью, стекающей с моих ресниц.
- Я испортила тебе брюки… - я приподняла голову, вытирая слезы рукавами своей блузки.
Он промолчал и лишь с грустью вновь посмотрел на меня. Крепко обнял меня.
Я хорошо понимала, что была не единственной пострадавшей в ту самую минуту и, что драматизация событий только усложняла эту, и без того нелёгкую ситуацию.
- Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! - повторял он, прижимая меня к себе и стирая слезы с моего лица.
Мы долго сидели молча и только нежные прикосновения наших тел выражали печаль и терзания, которыми мы были наполнены. Наши безмолвные жесты нежности перерастали в выражение страсти и яростного, негасимого желания.
В тот момент мы продолжали быть вместе и я не нуждалась в большем.
ГЛАВА 14.
Новость о его предстоящем отъезде, которая как бомба замедленного действия отсчитывала дни, часы и минуты до разрушения моего хрупкого мира, моего покоя, угрожая оторвать от моего сердца самое на тот момент мне дорогое, заставляла меня проводить дни в тоскливом смятении.
Рассудок имел всего лишь один, единственный, не подлежащий изменению исход - расстаться на этот неопределенный срок, продолжить свою жизнь, несмотря на боль, несмотря на разлуку. Но мои мысли... Мои мысли терзали меня. В них, я прощалась с родителями и друзьями, собирала чемоданы и ехала ему вслед, оставив позади свою прежнюю жизнь.
Затем вновь наступали моменты, когда я, осмыслив бесцельное скитание по миру, прибегала к холодному рассудку. Выхватывала из своих рук воображаемый чемодан, с которым я, как странник без адреса, собиралась податься в путешествие, и возвращалась к осознанию и логичному продолжению своего собственного жизненного плана.
В редакции же бурлило обсуждение предстоящего бала, запланированного на субботу, до которого оставалось две недели, и к которому я искала наряд сквозь свои мысли о чемодане, грустно стоящем на пороге двери, к которому прилагалась прощальная записка, оставленная для родителей на кухонном столе. Естественно, при условии, что они смогут прочесть её не ранее того, как мой самолет поднимется высоко в небо и, предпочтительно, пересечет воздушные границы страны.
Гордон, замечая мою излишнюю сентиментальность, подозрительно на меня посматривал и похаживал кругами каждый раз, когда я возвращалась к мыслям о разлуке и мои глаза наполнялись грустью.
Он также приобрел привычку одергивать меня, словно мой отец. В его репертуар входили фразы: "Не пей столько кофе", "Не питайся мусором"- так он называл любой пищевой продукт, который можно было вынуть из вакуумного пакетика и съесть на месте. И еще целый ассортимент подобных изысканных фраз, начинающихся с “Do not”, ограничивающих мою свободу передвижения по офису и отвлекающих меня от моих мыслей о плане побега, до совершения которого оставалось менее 2 месяцев.
Это внимание ко мне, в определенной степени раздражало меня, но оно погружало меня в рабочий коллектив частью моей души.
В тот день, по настоянию Мстислава, который целиком посвятил себя организации бала, мы договорились встретиться за чашкой кофе и выслушать подробности его организационно-творческой работы.
К нам собрался присоединиться Мишка. Он только вернулся из своей поездки на море и ему не терпелось увидеть нас и поделиться впечатлениями. Его я не видела уже больше месяца.
Не изменяя нашим традициям, мы встретились на станции метро "Арбатская".
Мишка подкрался сзади, схватил меня своими сильными руками и, по привычке, слегка подбросил в воздух.
- Как я по тебе соскучился! - произнёс, щекоча моё ухо своим дыханием.
Я взвизгнула от неожиданности и, схватив его за шею, замерла на несколько секунд.
Мишка изменился. Его тело было покрыто золотистым загаром, будто солнечные лучи продолжали пробиваться сквозь поры его кожи, придавая ему загадочный блеск, скрывающийся под стоячим воротничком его кожаной куртки. Он отличался выраженной и бросающейся в глаза мускулистостью.
- Я тоже по тебе скучала...
Он крепко обнял меня, позволив мне вдохнуть его аромат на уровне шеи. Родной аромат - тонкий, почти медовый и тёплый, как горячая карамель, вернул в мою память Мишкину близость. Он пах все также.
- Хрупкое ты мое стеклышко! - хвастался Мишка своей силой и ярко выраженной мышечной массой, сжимая мою талию в своих больших, сильных ладонях. - Ну не тяни, расскажи... Я слышал, ты в редакции…
Его голубые глаза смотрели на меня все тем же взглядом - нежным, влюбчивым и слегка задорным. Несмотря на все внешние изменения, он был все тем же - родным, любимым Мишкой.
- Ну, подожди, Миш, дай на тебя посмотреть! Столько не виделись! Ты такой классный! - воскликнула я, поглаживая его загорелую, мускулистую шею и всматриваясь в измененное и немного более суровое выражение его лица.
Наш поезд подъехал.
Как и положено, в настоящий московский час пик, толпа, как бурным течением реки, внесла нас в вагон, не позволив продолжить наше чувственное ознакомление с изменениями во внешности.
Как и любой москвич, владеющий способностью угибаться от ударов локтей своими генетически адаптированными, эластичными костями, втягивая их способом смещения внутренних органов, я схватилась за поручень, как за ветвь дерева на пороге водопада.
Мишка, оградив собой, прижал меня к углу у двери. Толпа напором вклеила нас в дверь с надписью "Не прислоняться". Я обняла Мишку, скрестив руки за его спиной.
Мишка мило улыбнулся.
- Тебе хорошо там? – произнёс и приложил подбородок к макушке моей головы.
- Мне очень хорошо, Миш, очень. - ответила я, прикрыв глаза.
Его близость и тепло заставили меня вспомнить все те моменты, в которые мы, размазанные толпой по надписи "Не прислоняться", наслаждались близостью наших тел. Все те жаркие поцелуи сладкого, мятного вкуса и продолжительностью, которая иногда заставляла нас забыться и проехать станцию, две, три или даже четыре от места назначения. Теряясь в этих поцелуях, я доводила Мишку до пределов возбуждения, наслаждаясь прикосновением его губ, его тела и его неконтролируемой эрекции, которую я пыталась успокоить, заставляя его смотреть мне прямо в глаза, чем еще больше возбуждала его.
Так и в этот раз, Мишкино тело с трепетом отвечало на каждое моё движение, каждый мой вздох. Я чувствовала на своём лбу его усиленное дыхание.
Мои руки всё крепче сжимали его сильное тело… но сладкий момент интимной близости был прерван открывшимися дверями на станции "Киевская", где море людей напором вылилось из вагона.
- Побежали, Миш! Мстислав ненавидит, когда опаздывают.
Я немного подтолкнула остолбеневшего Мишку и быстрым шагом направилась к выходу.
- Вовремя Вы изволите объявиться, судари! - этими словами встретил нас Мстислав в кафетерии, перебирая в руках папки с планировками декораций и списками приглашенных, потягивая оставшийся на дне его чашки кофе. – Ну, давайте сразу к делу!
- Сколько же кофе ты выпил? Сколько же ночей ты не спал? - спросила я, заметив раздражительность и нетерпеливость Мстислава.
Его глаза поблескивали шалостью с ярко выраженной в них надписью "кофеин". А под глазами пробивались темные круги усталости.
Я попыталась успокоить его.
- Это всего лишь вечер в узком кругу друзей.
- Да конечно! В узком кругу, примерно 80 приглашенных. - на полном серьезе произнес Слава.
Он открыл папку с распечатанными на листках длинными списками гостей.
- Только из списка сотрудников редакции София дала мне около 30 человек. Кстати, Миш, ты у меня был под вопросом - продолжил он, не поднимая глаз со списков. - Я не знал, вернешься ли ты к тому времени.
- Конечно! Конечно! Вписывай! Как же я могу пропустить такое изысканное развлечение? - ответил Мишка, посмеиваясь над суровостью Мстислава. - Я всегда мечтал напялить на себя белую бабочку!
Он насмешливо улыбнулся, помешивая ложечкой свой капучино.
Мстислав раздражился и несколько раз энергично перечеркнул что-то в своих списках.
- Вы хихикаете, а на мне вся ответственность! - нервно произнёс, заказывая очередную чашку эспрессо, - Ну, а Вы, сударыня… Ну, вот, вместо того, чтобы хихикать, Вы решили кому направлять приглашение?
Мстислав направил на меня строгий взгляд, будто неизвестность имени моего сопровождающего никак не позволяла ему завершить организацию праздника.
- Однозначно!- коротко ответила я и дальше замолчала, надеясь, что Слава поймёт с полу слова и, что всё обойдется быстрой карандашной пометкой в его списках.
- Интересно... - протянул Мстислав.
Он откинулся в стуле, скрестил руки и пристально уставился на меня. Теперь уже хихикал он, в ожидании моего ответа.
- Ну, вообще-то, я обязана этим балом лишь одному молодому человеку. Я у него в долгах. Ты сам знаешь! - серьезно произнесла я, подчеркнув последнее предложение и направив на Мстислава удушающий взгляд.
- Интересно...! - еще выразительнее повторил Мстислав, наблюдая за изменившимся Мишкиным лицом с усугубленным вниманием во взгляде. - С каждой минутой все интереснее! - продолжил он.
Он демонстративно открыл списки и, наслаждаясь накаляющимся моментом, вписал имя сопровождающего.
- Да я этому Алладину! Он тут времени не терял…- вдруг вспылил Мишка, с силой прижимая кулаки к поверхности стола.
- Миш, как маленькие дети, честное слово! - раздражилась я над тем, как они драматизировали момент, который совершенно не нуждался в драматизации. - Перестаньте уже! Амал будет моим сопровождающим. Это было известно изначально и осталось неизменно. Как мы можем его не пригласить? Это вообще была его идея.
Я скрестила руки, стиснула губы и надулась.
- С каждой секундой все интереснее! - продолжал забавляться Мстислав, уже не скрывая своего бурного увлечения комедийной драмой, развивающейся на его глазах, в то время как Мишка усиленно подавлял в себе признаки возмущения.
- Ну прости! Прости! - произнес Мишка, поглаживая мои плечи. - Ну, не дуйся! Ты же знаешь, я так - горячусь! Я понял. Ты приглашаешь Амала. Переживём!
- Да я знаю, Миш, я знаю! - ответила я, пробуя капучино из его чашки, как мы всегда это делали в знак примирения.
Мстислав продолжил вписывать имена в приглашения. Он еще долго посвящал нас в тонкости фуршета с описанием гастрономических деликатесов и материалов, покрывающих столы, а также танцевально - развлекательной программы и детально разбирал каталоги, пытаясь описательно представить нам идеи предложенных декораций.
Вечером того же дня мне пришел ответ на RSVP: “Благодарю за приглашение. Я у тебя в должниках. Амал.”
ГЛАВА 15.
Раннее утро перед балом. Ночь, проведенная в сладострастных наслаждениях с моим возлюбленным, подходила к концу. В сумраке раннего утра, наши взгляды продолжали игру глубокой, страстной и безмолвной связи. Поцелуи, которыми я прикасалась к нему, наполняли меня его дыханием, его жизнью.
И с первыми лучами солнца эта сказочная иллюзия, окутанная блаженным контактом наших тел, должна была растаять в дневном свете…
Подавив в себе возрастающее желание мольбы о том, чтобы он остался еще немного, позволив мне побыть с ним еще минуту, дотронуться до него еще раз, я отвернулась в унынии, дав ему возможность покинуть постель, которая еще несколько минут помнила тепло его тела.
Он поднялся и принялся одеваться.
Еще с минуту я лежала на боку, не разворачиваясь в его сторону, тоскливо выводя пальцами круги по белоснежным простыням... Но вдруг, озарилась улыбкой, вспомнив о долгожданном, предстоящем мероприятии.
Я вскочила поверх кровати и оживленно произнесла: - А, ведь у нас сегодня бал!
- Ах, вы на бал...
Он приблизился ко мне, щекоча мои пробивающиеся ребрышки, что вводило меня в бесконтрольный хохот и визжание.
Я откатилась по кровати, пытаясь остановить непослушный смех.
- Да, да! На бал! - произнесла, надула губы и, скрестив руки, добавила: - Но ты всё равно не поехал бы со мной!
Он засмеялся и приблизился ко мне.
- Ну почему, малыш. Почему ты так говоришь? Может и поехал бы!
Я вытянула руки, обняв его поверх плеч и, шутливо улыбнувшись, добавила: - Ну, в таком случае, ты можешь пробраться к нам на бал и похитить меня! В моем бальном платье! И отвезти, куда тебе захочется. Туда, где мы сможем...
Но моё соблазнительное предложение было прервано звонком на его мобильный.
Он изменился в лице и немедля ответил, удалившись из комнаты. Через несколько минут он вернулся, но, не обратив внимания на моё обиженное лицо, стал спешно одеваться.
- Ты будешь несравненна! Божественна! - произнёс, затягивая галстук.
Я знала, что это было последним действием, после которого я неизбежно оставалась одна.
- Наслаждайся, веселись, принцесса! Своди всех с ума! Ведь, ты - великолепна! - продолжил он, а мои глаза становились всё печальнее.
Он нежно сжал моё лицо в ладонях, погрузившись в мой хрупкий в тот момент взгляд.
- Ну, к чему эти глазки? Останься! Понежься в кровати всё утро! Еще рано.
- Я не могу здесь без тебя! Кровать пропитана тобой! – сказала я и, прикрыв глаза, глубоко вдохнула запах собранной в кулак простыни.
- А я - пропитан тобой! - ответил он, вдыхая запах внутреннего тыла своей руки, на которой он в тот момент затягивал кожаный ремень своих часов. - Я хочу вдыхать твой аромат бесконечно!
На моём лице появилась застенчивая, но в тоже время шутливая улыбка.
- Ну, в таком случае, не дотрагивайся до воды и мыла несколько дней!- произнесла я и со смехом покатилась по кровати, стыдливо прикрыв лицо простынёй.
Он рассмеялся, стянул с меня простынь.
- Я и не собирался! Я хотел сохранить твой аромат на себе до следующей недели. – ответил и, пытаясь погасить свою насмешливую улыбку, добавил: - Ребёнок! Ты всё ещё ребёнок!
- Ну, скажи тогда мне… Чем я пахну?
Я вновь вскочила на колени поверх кровати, смеясь и, имитируя его, вдохнула, приложив нос к запястью своей руки, что вызвало в нём еще большую усмешку.
- Ты пахнешь... Ты пахнешь небесами! - ответил он, вновь приближаясь ко мне, чтобы попрощаться дозой страстных поцелуев, о которой я безмолвно молила его, протягивая к нему руки.
Он ушел. А меня отвлекло сообщение Мстислава, грозящее неизбежным приступом паники, которое отметило точку отсчёта часов до бала.
К вечеру, встретившись с Софией, мы направились в их загородный дом для того, чтобы помочь Славе дать последние штрихи декорациям, ну и конечно же, облачиться в бальные наряды, которые София отвезла туда еще в начале недели.
Загородный дом – семейная дача, которую Мстислав называл "усадьбой", находилась неподалеку от города, по Новорижскому шоссе.
За высокой оградой - вымощенная гранитом дорожка, по которой наш автомобиль въехал на участок с ровно рассаженными по периметру ограды кипарисами и аккуратно выстриженным газоном.
Я опустила окошко. Порыв влажного, прохладного ветра с ароматом подмосковного леса растрепал мои волосы.
Колёса медленно окружающего дом автомобиля издавали похрустывающий звук, характерный трению резины о камень.
Перед нами стоял огромный, двухэтажный дом.
Двустворчатая входная дверь была приоткрыта. Сквозь окна ярко освещенного помещения, можно было наблюдать за кипящей работой специально приглашенного по случаю персонала.
Ольга - девушка Мстислава металась по дому, пытаясь помочь ему. Слава галочками помечал бесконечные списки, не выпуская их из рук, и постоянно что-то бурчал и раздражался. Ему было не угодить. Он успевал сунуть свой нос в любое действие, ходил вслед персоналу и скрупулезно рассматривал каждый бокал на свет, в поисках изъянов. Бабушка Мстислава ходила ему вслед, пытаясь скормить дозу витаминов в виде какого-либо фрукта или стакана свежевыжатого сока, на что он еще больше раздражался.
В дом вошла София.
- Успокойся немного, родной! – сказала она, обняв Мстислава, пытаясь снизить уровень его раздражительности. - Позволь людям работать! Выйди, подыши воздухом!
Подождала немного, а затем подняла на него голос: - Это приказ!
Мстислав, ответно чмокнув её в щеку, вышел во двор через заднюю веранду, прижимая к груди свою организационную папку, которую он не хотел доверять никому. За ним вслед понеслась Ольга.
Суматоха стихла, позволив профессионалам в спокойствии продолжить свою работу, а мне - немного осмотреться.
Помещение отличалось несколькими цилиндрическими колоннами, идеально дополняющими задуманную инсценировку эпохи. У стен были расставлены длинные столы, покрытые белыми скатертями. На них поблескивали бокалы и ведра, наполненные льдом и охлажденными напитками. По центру зала осваивались и разминались пары профессиональных бальных танцоров, чьей задачей было кружить всю ночь в танце.
Мне на встречу вышел Гордон, торжественно облачившийся в костюм по случаю. Он важно придерживал за руку свою высокую, моложавую, темноволосую супругу. Гордо вертел, не зажигая, во рту огромную сигару, которой он сменил свою трубку и важно ходил сквозь хаотично кружащих в работе молодых людей, приспустив бабочку. За ними, прячась от незнакомцев и с визгом хватаясь за полы маминой юбки, бежали их дети.
Мое ознакомление было прервано Мстиславом, который пулей влетел в дом и вновь принялся метаться вслед всем, кто был занят каким-либо делом.
- Не обращай на него внимания. С ним сейчас бесполезно разговаривать! - произнесла София, подкравшись ко мне со стороны, держа в руке бокал золотистого шампанского.
- Пойдем, пойдем! - она настойчиво потянула меня за руку вверх по центральной лестнице.
На втором этаже, в спальне, у окна на вешалках красовались наши бальные наряды. У зеркала были подготовлены всевозможные аксессуары и приспособления для прически и макияжа.
София открыла дверцу шкафа и вытащила две маленькие, одинаковые коробочки.
- Un petit présent! - протянула она мне одну из них.
В коробочке - белая подвязка на ногу с кружевной оборкой, прошитая золотистой ниткой.
- София! - воскликнула я, изумленно приподняв брови, и засмеялась.
- Какой же бал без баловства, ma chère amie! Тебе будет чем развлечься с приглашенным кавалером! - понизив голос, произнесла София, подправляя свою прическу. - Кстати, кого ты пригласила? Мне так и не удалось вырвать из рук Славы списки приглашенных.
- Амал… - тихо произнесла, наблюдая за её реакцией.
- Тот же Амал, что... - она вытаращила на меня глаза, ожидая ответа.
- Да, Амал, всем нам знакомый Амал... - ответила я.
- О, Амал!- вдруг произнесла София на выдохе. - Какой мужчина! А его глаза…
- Да! Это правда! Его глаза!- таинственно улыбаясь подтвердила я, невольно вспомнив и напев известную мелодию, - "Очи черные! Как люблю я вас! "
- “В жертву отдан я огневым глазам!”- подпела София, стягивая с вешалки своё платье.
Я натянула на ногу подвязку, которая красиво легла на мои белые чулки.
- C'est Exquisite!- произнесла, любуясь своим новым украшением и фантазируя бесконечностью возможных проказ.
Мы, наконец, облачились в белые бальные наряды, которые обнажали плечи, скрывая под пышными юбками секретный предмет нашей праздничной шалости.
К 8 часам начали прибывать приглашенные. Они подъезжали на своих сверкающих автомобилях, из которых выбирались неторопливо, буквально извлекая из салонов дам в бальных платьях, для которых юбки таких объемов не были привычными.
Желтое такси развернулось перед нами. Из него в черном костюме с белой бабочкой вышел Мишка.
Моё лицо озарилось задорной улыбкой.
Он обошел приветствием всех встречающих и приблизился ко мне.
- Михаил! - произнесла я, широко улыбаясь, и демонстративно окинула его взглядом, зная, что это вызовет в нём возмущение.
Мишка неуклюже подправил пиджак и сделал странный жест, как будто его что-то душило.
- Ты только пошути... - тихо пригрозил он и незаметно отвёл меня в сторону.
Мы прошли в зал, где гости придерживались, в основном, линии столов, избегая импровизированной танцплощадки.
- Ух ты! Гостям скучно не станет! Сколько же выпивки здесь!- воскликнул Мишка, осмотревшись.
- Только не на голодный желудок! - я вырвала из его рук бокал шампанского, которое он собирался тут же и разом заглотнуть.
Я развернулась к двери и увидела Софию. Она вошла, держа под руку своего супруга. Улыбчиво заигрывая, шепнула что-то Томасу на ухо и, поднявшись вверх по лестнице, они исчезли с глаз публики.
Я улыбнулась, с бокалом в руках вновь развернулась к Мишке. Он мгновенно вырвал бокал у меня из рук и принялся демонстративно из него пить.
- Потом спасибо скажешь… - пробурчал, глотая шипучий напиток. Взглядом указал мне в сторону двери, что-то невнятно шепнул, поднял глаза и скрестил руки.
Тень застыла в нескольких сантиметрах от моих обнаженных плеч. Я повернула голову, а затем приподняла глаза, встретив его томный, притягательный взгляд. Эти черные, искрящиеся глаза, о которых мы с Софией лирично вспоминали менее часа назад, смотрели на меня с уверенностью, с достоинством.
Прервав момент загадочного молчания, Мишка протянул ему руку и выпрямился, превосходя ростом прибывшего кавалера.
- Амал! - громко произнёс, с силой сжимая ладонь, - Рад тебя видеть! - продолжил он на русском, пытаясь настоятельно превзойти во всём нашего иностранного друга.
Ответным жестом превосходства, Амал похлопал Мишку по предплечью и, как бы не заостряясь на нем, развернулся поприветствовать Мстислава, который всё еще нервно метался по залу.
Зазвучала музыка, танцоры закружили по центру зала.
Гости постоянно выпивали у фуршетных столов, вели несущественные беседы и выходили курить на свежем воздухе. Дамы хвалились платьями и находили темы для того, чтобы скрытно посплетничать. И только лишь самые смелые отваживались вступить в танец, который они имитировали, неуклюже переступая с ноги на ногу.
В дверь с заднего двора вбежала София с налитыми свежим румянцем щеками. За ней вошел Томас. Она обхватила его плечо и закружила с ним в вальсе, будто они всю жизнь репетировали этот танец.
Амал подошёл ко мне и, проигнорировав пристальный и осуждающий взгляд Мишки, гордо приподнял голову и пригласил на танец.
Под венский вальс Штрауса, мы присоединились к кружащимся парам. Мой экзотичный друг арабского происхождения уверенным шагом владел моим телом в танце и не переставал меня удивлять. Ему при каждой встрече со мной удавалось проявить себя эталоном мужского самообладания. Его изысканность меня привлекала, а его экзотичность - манила соблазном.
В зале становилось всё жарче.
Оставив Амала в компании его знакомых, я вышла охладиться на веранду.
Там, в одиночестве, потягивая сигарету и улыбчиво любуясь искажающимся в окнах светом и мелькающими силуэтами, на скамейке заднего двора сидел Мстислав.
Я подошла и тихо подсела к нему, обхватив себя руками, пытаясь укрыться, таким образом, от вечерней прохлады.
Мстислав продолжал молчаливо потягивать сигарету и лишь кивнул головой.
- Ну, что ты такой задумчивый?
- Смотри… - произнес он, указывая на шумный, заполненный гостями зал. - Получилось! Вечер удался! - его глаза озарились и немного увлажнились от испытываемых эмоций.
- А ты сомневался? - я рассмеялась.
Мстислав вновь расслабился, вдохнул сигаретный дым и опёрся спиной на скамейку. Вдруг улыбнулся.
- Смотри - Мишка! Наверняка тебя ищет! Извелся бедный! А Амал... О, Амал! – задумчиво, погрузившись в свои фантазии, произнес он.
- Фантазии! Это всё твои фантазии!- тихо произнесла я и, притираясь к нему сбоку, чтобы немного согреться, приложила голову к его плечу.
Прохладным августовским вечером, на свежем ветерке, который доносил до нас тонкий запах подмосковного хвойного леса и влажного луга, мы сидели и смотрели на праздничный, оживленный зал, в ярком освещении которого мелькали увлечённые, весёлые силуэты гостей, в сопровождении звуков музыки, задорного смеха и занятных разговоров.
ГЛАВА 16.
Начало сентября. По возвращению к учебному году, София продлила мою работу в редакции на неопределённый срок, а Гордон позволил сместить мои рабочие часы на вечернее время, заполнив мой день до отказа.
Время летело быстро и до неизбежной разлуки оставалось менее двух недель.
Мое существование сводилось к мучительным терзаниям и мыслям о возможном "побеге" из Москвы.
- Отпусти его! Останься! Продолжай свою жизнь! - взывал мой рассудок к здравому смыслу.
- Беги вслед за ним! Отдайся страсти! Сделай его своим! – вмешивался, злобно посмеиваясь, увлеченный забавной игрой, голос дьявола, восседающего на моих плечах, свесив ножки.
Вечером одного из таких длительных и тяжелых дней, который мы с Гордоном провели в Шереметьево, встречая прибывшую в Москву делегацию известной британской газеты для освещения спортивных событий, я нежилась в ванной, наполненной пузырьками ванильного аромата, в квартире на Арбате.
В надежде увидеть своего полковника хоть ненадолго, я отправила ему сообщение и, прикрыв глаза, расслабилась в ожидании ответа.
Я не успела вылезти из воды, как в квартире послышались шаги…
Он открыл дверь и направил на меня пристальный взгляд, наполненный демоническим желанием, напомнив мне тот самый взгляд, при нашей первой встрече. Его желание было всё таким же: страстным, жгучим, неугасаемым и умопомрачительным!
Он склонился над ванной и застыл в нескольких миллиметрах от моих губ, наполняя себя моим дыханием.
- Я люблю тебя! - произнесла я.
Он продолжал молчать.
- Я хочу тебя! - вновь произнесла и приблизила к нему свои губы, наслаждаясь его чувственным взглядом - пылким, но, в тоже время, таким нежным.
Он немного приподнял рукава, запустил руки по локоть в воду и вытащил меня, залив свою форму, туфли и пол пенистой водой.
Он всё молчал, не сводя с меня взгляда, но этот беззвучный момент соприкосновения наших взглядов, значил для меня больше, чем миллион слов.
- Не уезжай! Я не хочу тебя терять! - почти вырвалось из моих уст, но я промолчала, подавив в себе желание произнести эти слова.
Я знала, что он не мог ничего изменить, я не хотела делать его отъезд еще сложнее. Я лишь улыбнулась, чтобы позволить ему в эти последние дни, которые мы проводили вместе, полностью отдаться наслаждению, не вспоминая о предстоящей разлуке.
Я прикоснулась рукой к его коротко выстриженным волосам и дотронулась до его губ нежным поцелуем.
Он положил меня на край кровати, пропитав простыни стекающей с меня водой, и повелительно отклонил меня на спину, прижав моё тело рукой к постели.
Его губы коснулись моего тела горячим, влажным и приятным ощущением нежности, страсти.
Он развёл мои ноги, страстно провёл по ним руками и обхватил ладонями ягодицы, что позволяло ему управлять моим телом так, как он желал.
Мой сладкий стон наполнял его всё большим желанием.
Его язык проник в меня мягким, чувственным и страстным прикосновением.
Я невольно сжала простынь в кулаки, испытывая наслаждение, которое вводило меня в экстаз. Наслаждение, которое превращало меня в самого дьявола и обращалось в неугасаемую мольбу о вечности, о нескончаемости этого момента, за который я была готова отдать все.
Он приблизился к моим губам и нежным поцелуем разделил со мной сладкий вкус моего возбуждения.
Я прижалась к его груди, перебирая в голове все эти слова, которые я так хотела ему сказать: "Останься! Я люблю тебя! Будь моим навсегда!". Но я молчала.
Фраза "Мне пора" с каждым разом все сильнее вонзалась в мой живот ощущением насквозь вбитого кола, оставляя меня один на один с этим горьким чувством, которое вызывало во мне его отсутствие. Расставания были все сложнее. Мне хотелось плакать, цепляться за него, кидаться на пол, колотить ногами и кричать во все легкие каждый раз, когда наступал этот момент.
Так и в этот раз, его скорое "Мне пора" и звук закрывающейся на выходе двери, оставили меня наедине с моими мучениями и льющимися из моих глаз слезами, не позволяющими мне видеть, дышать… от которых меня спасало лишь открытое окно и дуновение прохладного, ночного ветра.
Не желая оставаться в одиночестве в этой квартире больше ни минуты, я вернулась домой и свернулась в комок на своей тёплой кровати, в комнате, в которой ничего мне о нем не напоминало, кроме моих мыслей, которые постоянно улетали к нему и оставленного мной под подушкой, в изголовье кровати, маленького макета самолёта с его рабочего стола. Я хранила его там в секрете и нащупывала по ночам, до того как уснуть, пытаясь, то ли установить с ним телепатический контакт, то ли просто изъять силы из этого дорогого мне символа.
Эта детская, наивная привычка оказывала на меня успокаивающее воздействие. Я дорожила ей как неким волшебством - сверхъестественным соединением между нами в моменты, когда мы не были вместе.
Вновь дотронувшись кончиками пальцев до самолетика и вспоминая еще не угасшие в моем теле моменты блаженства, я уснула.
Утром Мишка, узнав, что я нахожусь дома, решил забежать за мной, чтобы вместе отправиться в университет.
- Привет, Мишан! Как жизнь? - послышался из прихожей голос моего отца.
Не отвлекаясь на нас с Мишкой, он продолжил своё метание по коридору из стороны в сторону с приложенной к уху трубкой телефона.
Миновав утренний фэйсконтроль при входе в нашу квартиру, Мишка тихо постучался ко мне в комнату…
- Привет, Миш. Ну, проходи быстрей!
Мишка неловко оглянулся и выгнул спину назад, чтобы охватить взглядом коридор, в ожидании отцовского "Эй, ты куда?".
Я взяла его за руку и втянула в комнату, закрыв за ним дверь.
Он огляделся.
- Как давно я здесь не был! Какие воспоминания… - сказал радостно, поглаживая стены, которые хранили в своей памяти прикосновения наших обнаженных тел, а мы, с точностью помнили места, в которых к ним прикасались.
Мишка сделал еще один шаг, грохнулся на мою, еще не собранную кровать, и обнял подушку.
Из-за его мускулистого предплечья немного выглядывал мой самолетик.
Подавив в себе раздражение, я отвела взгляд от изголовья кровати, пытаясь не привлечь внимания, и принялась собирать вещи.
- А Nintendo? Она все еще там? - вдруг спросил Мишка.
Не дожидаясь моего ответа, он нетерпеливо открыл шкафчик у кровати и немедля полез в него рукой, в поисках заветной игрушки… Но на Nintendo он не наткнулся. Шкафчик к тому времени воплотился в заветную мечту любой дамы, увлеченной играми соблазна.
Его рука утонула как в пуху. Он сжал её в кулак и вытащил из шкафчика белоснежный предмет фетиша для большинства мужчин - ажурные трусики.
- А где... - попытался произнести Мишка, но не договорив, широко открыл рот, и приблизил к себе находку.
Я издала рычащий звук, выражая несдержанное раздражение всем своим телом, и вырвала у него из руки то, что он крепко сжимал в кулак, быстро закрыв шкафчик пинком ноги.
- Не ройся в моих интимных вещах! Nintendo там давно уже нет! Не мелкие уже, Миш! - вскрикивала я в недоумении, стягивая Мишку со своей кровати, за которую он ухватился обеими руками.
Отец, не открывая двери, тихо в неё постучал.
- Потише там можно? – произнёс, и его шаги вновь отдалились.
Я продолжала злиться и изо всех сил волочить за собой громадного Мишку. Вслед за ним тянулись простыни, а также подушка…
- А что тут у тебя? - заметил он мой самолётик. - Ну, подожди же! Не тяни! Дай взглянуть!
Он привстал с кровати и уже собирался приблизиться к моему талисману...
Я грозно приставила Мишку к стене и, всерьёз нахмурив брови, произнесла: - Не прикасайся! Вот, стой здесь, не шевелись! Ни к чему не прикасайся!
- Ну, не злись так на меня! Что ты прям, как не своя! - он оперся на стену и скрестил руки, выражая обиду.
Моё лицо сменило гнев на жалость. Я на самом деле не хотела обидеть его, я просто...
- Извини, Миш. Пожалуйста. Извини. - произнесла я, приближаясь к нему.
- Ты чего? Ты как разъяренный котенок! – он нежно приподнял рукой мой подбородок.
Его глаза излучали тепло и, одновременно, страх довести до полного краха наши близкие отношения. Я прислонилась к его груди, и слёзы рекой покатились из моих глаз.
Он крепко обнял меня.
- Ну, не реви! Ну, не буду я больше ничего трогать, если тебя это смущает. - говорил он тихо, спокойно, поглаживая мою спину.
- Да это не ты, Миш. Трогай все что хочешь, а хочешь, шкафчик весь забери!
- Ну, что тогда? Ну, хочешь, глаз кому-нибудь пойду выбью? А что, я могу!
Он продолжил внимательно смотреть на меня, пытаясь найти ответ или объяснение моей, незнакомой для него реакции на совершенную им мелкую шалость.
- Миш, он уезжает.... - наконец смогла я произнести заветные слова, именно так, как они должны были быть произнесены и которые вырывали с собой часть моей души.
- Кто уезжает? Куда уезжает?
Мишка ненадолго прервался и задумался.
- O... Понял! Да, как же ты раньше ничего не сказала... - он еще сильнее прижал меня к себе – Ну, не плачь! Я же тебя предупреждал! А ты – обещала, что не будешь ни о чем жалеть… Твои слова. Вспомни! Ну, вытирай слезы!
- Я не жалею! Ни о чем не жалею! Я просто... Я не могу его отпустить!- произнесла я сквозь слезы.
- Ну, не реви же! Я не переношу твоих слез! А нам еще в университет, а вечером тебе на работу.
Oн взял со стула мою белую блузку, приблизил её ко мне.
- Я до сих пор в пижаме, мне надо переодеться... - сказала я, утирая слезы.
- Переодевайся. Тебе помочь?
- Ты точно не хочешь выйти и подождать… там где-нибудь?
- Уверен! - сказал он и вновь скрестил руки, пытаясь выразить свою смелость и решительность.
В коридоре, неподалёку от комнаты, вновь послышались шаги и разговор моего отца. Мишка схватился рукой за сердце и был готов в любой момент бежать изо всех ног. Я рассмеялась, наблюдая за его реакцией, нисколько не изменившейся за столько времени.
- Миш, стой там и не смей сдвинуться с места.
Я медленно сняла с себя верх, а затем низ пижамы, полностью обнажив своё тело и, немного склонившись, потянулась к шкафчику с нижним бельем.
Мишка стоял в исступлении, более не улыбаясь - серьезный, околдованный, с приоткрытым ртом и влажными от возбуждения глазами. Частое движение груди выдавало его усиленное дыхание, а ладони сжимались в кулаки, оставляя след пальцев на внутренней стороне.
Я улыбнулась и, застегивая верхние пуговицы блузки, приблизилась к нему, поцеловав его в щеку.
- Ну что, теперь пойдем! Нам пора! - произнесла я и глаза мои вновь обрели ту шальную искорку, которая разжигала огонь во всех окружающих, игрой, в которую Мишка позволял мне с собой играть.
ГЛАВА 17.
Осенний мрак навис над Москвой в унисон моменту, мысли о котором я пыталась вырвать из своей головы последние несколько месяцев. Этот момент наступил для меня, как грустная симфония в исполнении виолончели - меланхоличная, чувственная до боли, как душераздирающий и пронзительный крик, испущенный последними силами, растворяющийся в пространстве…
Последняя неделя его пребывания в Москве и расставание, к которому я не была готова.
Его официальный график был заполнен и рассчитан поминутно: прощальные ужины, банкеты, служебные и семейные обязательства, встречи. Наше общение свелось к обмену пламенными, любовными и трогательными сообщениями.
"Ты самое милое создание на этом свете. Ты всегда в моих мыслях". - было последним сообщением, отправленным с его московского номера за день до отъезда.
Он уехал. Мы не дали друг другу обещаний, которых не могли исполнить. Не было и душераздирающего прощания, что возможно, было и к лучшему, ведь я не смогла бы, просто не смогла бы выдержать встречи с ним, зная, что она будет последней. Зная, что после того, как мое тело вновь войдет в эйфорическое и зависимое состояние во власти его объятий, мне придется отпустить его. О, нет! Это было для меня слишком большой мукой. Такой сильной, что даже думать об этом моменте вызывало острую боль в моем теле и слезы бесконтрольно лились из моих глаз. Моя кожа навсегда впитала и запомнила его прикосновения и сладкие моменты наших встреч, и именно так я хотела его помнить.
Работа в редакции стала моим спасением - она отвлекала меня от мыслей о нем, освобождала от душевных страданий и позволяла мне реализовать мою страсть в новой сфере - в литературе.
Страницы романов поглощали мое существование, перенося меня в яркие сценарии различных эпох. Персонажи оживали, втягивая меня в свои интриги, в мир, который каждый может видеть своими глазами, своими мыслями, своими идеалами. Этот мир - он всегда красив, радужен и в нём всегда находится место для чувственного и хрупкого создания.
Возможность выражать свои мысли на бумаге или уходить с головой в чтение меня не только успокаивала, но и влюбляла.
Я помню, как я почувствовала это впервые. Тогда мне было не более 15 лет. Мое хрупкое, еще детское тело, впервые испытало на себе влечение, которое я называла тогда "безумной любовью" к молодому учителю французского. Ему было около 30. Я даже попыталась обыграть родителей, инсценируя сложность усвоения грамматики для того, чтобы они пригласили его на индивидуальные уроки. Как родители, так и растерянный учитель были уверены в том, что мое знание французского на тот момент было гораздо выше школьной программы, но я была убедительна, к тому же, стремление к познаниям всегда приветствовалось в нашем доме.
И вот, на наших уроках “tête-à-tête”, на которых я, вместо внимания к уже более чем знакомой мне грамматике, представляла его, вернее, себя в его объятиях… и внутренности мои щекотало. Музыка играла в моей голове.
О, как я хотела поцеловать его! Поцеловать и капитулировать на край света! Тогда я впервые почувствовала эту, почти приятную боль в моей правой ладони, которая появлялась каждый раз, когда я думала о нём и которую я испытывала и сейчас.
История закончилась лишь долгими прогулками по парку после наших уроков французского. Но он оставлял мне нежные, граничащие с ответным признанием сообщения в художественно-чувственных, коротких произведениях, написанных мной и исправленных им, которых у меня было в тот момент несчитанное количество и которые я до сих пор храню за бесконечными страницами французских романов, ровно расставленных по книжным полкам в моей комнате.
Именно так началось мое увлечение литературой. И именно этим я пыталась отвлечь себя и на этот раз. Мне было жизненно необходимо полностью погрузиться во что-то, что могло бы вновь пробудить во мне это щекотание, эту радостную иллюзию, которой я жила, и воспламенило бы во мне ту же жгучую страсть, которую я испытывала к Нему - к мужчине, который находился теперь по другую сторону океана.
“Вновь почувствовать страсть или умереть!”- вот, каким был мой новый план выживания.
По утрам я ходила на лекции, а в полдень - запиралась в кабинете редакции, полностью погружаясь в работу... и в чтение.
Гордон в то время находился в жестком расписании. Он сопровождал делегацию британской прессы для освещения какого-то важного московского события. В кабинете бывал редко и оставлял нагроможденные стопки статей на моем рабочем столе, обклеенные стикерами с пометками и комментариями. Эти пошатывающиеся бумажные сооружения были настолько хрупки, что любой порыв ветра мог обвалить кучи бумаг, под которыми меня не нашли бы никогда. Что уж говорить о потере ценного времени, которое я тратила на их классификацию.
Но даже это меня не раздражало… Я с радостью оставалась в редакции до поздна, перебирая статьи, которые теперь мне доверялось не только классифицировать, а также проверять на ошибки и иногда даже предавать первой редакции. А затем, спрятав себя за высокими стопками, погрузиться в безвременное, безпространственное чтение всем своим существом.
Мой мобильный телефон хрип от звонков друзей, встреч с которыми я на тот момент избегала. Мне совсем не хотелось давать объяснений и уж точно не хотелось добавлять драмы последним событиям. Избегала я также и долговременного присутствия дома - родители задавали слишком много вопросов. Редакция стала единственным местом, в котором не требовалось давать объяснений плохому настроению, ни выслушивать жизненных советов.
Одним поздним вечером, когда я находилась в кабинете, погруженная в чтение за бумажными “небоскребами”, Гордон вернулся в редакцию.
- Как это? Ты еще здесь? - послышался его удивленный голос.
– Я… еще не закончила... - тихо ответила, пытаясь найти объяснение моему позднему присутствию в кабинете.
Я быстро припрятала ногой литературный шедевр, в который была втянута.
- Невероятно! Сколько же ты уже здесь сидишь? - спросил он.
Гордон взял с моего стола кофейную чашечку и наклонил её к себе. Долго и неподвижно стоял, всматриваясь в то, как кофейная гуща медленно, почти незаметно растекается по дну. Видимо, так он определял время, которое это когда-то называемое "кофе" прибывало в той самой чашке.
- Невероятно! - повторил он, продолжая всматриваться в мелкие предметы, окружающие меня.
Вдобавок, он стал подозрительно на меня посматривать, как инспектор, расследующий обстоятельства преступления в его любимых британских детективных романах.
- Ты домой когда поедешь? - спросил он с долей недоумения в голосе.
Я пробурчала что-то невнятное и вновь попыталась уткнуться в бесконечные страницы неотредактированного материала.
- Пойдем!- произнес он.
Напомнив мне отца, он схватил меня за локоть, поднял с кресла и стал натягивать на меня мой плащик.
- Оставь все это! Эти страницы никуда не убегут за ночь! Они никому не нужны - Rubbish! – добавил.- Пойдем, пойдем, я доставлю тебя домой! Несносный ребенок!
Он вывел меня из здания и посадил в машину. Я молча пристегнула ремень и скрестила над ним руки.
Гордон ехал спокойно, только искоса посматривал на меня, не поворачивая головы. Он не произносил ни слова, подавляя в себе любопытство.
Автомобиль Гордона нарушил ночное спокойствие нашего московского двора, ярко осветив его, и остановился.
Еще один день, выжив который я стала сильнее, подошел к концу, подтверждая мудрость старой пословицы: "То, что тебя не убивает, делает тебя сильнее".
ГЛАВА 18.
Немного преодолев первую, мучительную боль разлуки, я наконец вернулась к встречам с друзьями и даже позволила себе развлечься, собравшись забежать на вечеринку, организованную по очень специальному случаю.
Среди недели Мстислав собрал в своей квартире друзей и однокурсников на премьеру короткометражного фильма, который они, в качестве проекта в рамках программы актерского мастерства, снимали группой студентов. В фильме он был главным действующим лицом, закладывая, таким образом, первый камень в начало своей актерской карьеры.
Незнакомые мне лица с очень эксцентричной внешностью и поведением овладели тем вечером квартирой Мстислава. Они были повсюду, громко и наперебой разговаривали на самые невероятные темы, прикуривали прямо в квартире и совершали нелепые телодвижения в виде импровизированных инсценировок.
Но вот, одно знакомое лицо, скромно прикрытое недельным выпуском английской версии нашей газеты, в попытке не привлечь к себе внимание. Знакомый жест с которым он приподнимает ресницы, а затем свой гордый подбородок, пристально смотрит на меня своими черными как ночь глазами...
Сколько же времени я ожидала случайной встречи с ним. Он - таинственный и загадочный, с момента нашей самой первой встречи, пробуждал во мне интерес и очень специфичное влечение, которое пробегалось по моему телу мелкой дрожью соблазна каждый раз, когда я его встречала. Его темные, глубокие как океан глаза, светились загадочным блеском, пытаясь поймать мой встречный взгляд. Черный свитер подчеркивал его идеальное телосложение - мускулистую грудную клетку и его сильные руки.
- Амал! - звонко произнесла я, и его лицо озарилось улыбкой.
Он каждый раз при наших встречах будто попадал в волшебный мир соблазна и тяготения, от которого он не мог бежать и которому он сдавался в плен. Он не мог скрыть воздействия, которое оказывало на него моё присутствие и не пытался… Для меня же, эта невинная и, ни к чему не приводящая до тех пор игра во влечение, была глотком свежего воздуха - эликсиром, способным вылечить любой мой недуг.
Тем временем, показ фильма, тесно объединивший нас всех в зале у телевизора, начался восхищениями и комплиментами в сторону режиссера.
На черно-белой ленте Мстислав, облаченный в более чем странный наряд, корчил страдальческие гримасы и корежился как птенец, только вылупившийся из гнезда. Вокруг него катались по полу в ломках танцоры, как у нас принято говорить "в чем мать родила". Некоторые яркие особы в составе приглашенных в процессе просмотра даже подражали его более чем странному, запечатленному на камеру поведению, имитируя жесты, извиваясь в страданиях.
-Метафора! - повторяли они хором, в унисон, с важным видом оценивая собственную креативность.
А мы с Амалом переглядывались, пытаясь скрыть улыбки на лицах.
После просмотра 28 минутной ленты, Мстислав и другие участники принялись активно ее обсуждать - смеясь, споря, философствуя.
Оставив свое мнение при себе, я устремилась на кухню под предлогом наполнить поднос заранее заготовленными там мини сандвичами и помочь Мстиславу доставить увлечённым гостям охлажденные напитки.
Амал также был затерян в осмыслении представленной картины и даже, можно сказать, напуган своеобразностью и эксцентричностью происходящего. Любой предлог удалиться хоть ненадолго из обстановки, исполненной чудачеством, облегчил бы ему тот момент. Он вызвался мне помочь.
- Амал, неужели тебя смутил этот оригинальный фильм? - спросила я, наблюдая за его растерянным выражением лица.
-Уфф…- выдохнул он. - Как я рад, что ты тоже заметила незаурядность обстановки.
Для выражения незаурядности он использовал очень простое английское выражение “no ordinary” и подчеркнул в речи, сделав на нём препинание.
- Скажи мне, в чем суть? Кроме того, что Мстислав прибывал в странных ломках и скачущих вокруг него неодетых танцорах. - спросил он, смущенный эротичностью увиденного, и опустил глаза при слове "undressed".
Я рассмеялась.
- О, Амал! Я так далека от такого творчества. Я думаю, что это больше провокация, чем поиск смысла. Ну, а мы здесь по причине того, что наш друг Мстислав отмечает свое начинание в актерском мастерстве. Ты просто плыви по течению!
Амал серьёзно нахмурил брови и немного приблизился ко мне.
- Но, ведь они видят в этом смысл. Называют “метафорой”! Метафоры я хорошо понимаю, но здесь - не увидел ни одной. Зато, каждый раз, когда я тебя вижу, во мне зарождается метафора…
Он приблизился еще ближе и, не коснувшись, склонился ко мне, заставив меня прижаться к кухонному столу.
- Ты для меня как ветер! - произнёс он быстро, как бы вырвав из глубины своего подсознания, и вновь смутился.
- Ветер? Может, ты объяснишь мне свою метафору… - произнесла я строго, пытаясь не выдать выражением лица удовольствие, которое мне доставляла близость и тепло его тела.
Он направил на меня выразительный, жаркий, но в тоже время, обнаженный искренностью взгляд.
- Ты - ветер! Ты появляешься, сбиваешь меня с ног и в тот момент, когда я готов тебя почувствовать, ты исчезаешь... И я не знаю, когда вновь тебя увижу и увижу ли… И жажду глотка моего ветра! – он произносил слова быстро, энергично, не прерываясь, пытаясь отчаянно донести до меня своё признание.
Амал вытянул руку, устремившись дотронуться до моего лица, но едва коснувшись, нежно провел ладонью по краю моего подбородка, сдержав свой порыв чувственности.
Его жесты выражали желание, нежность, экзотичную страсть… Его тело, будто владело никому не известным способом выражения чувств без прикосновений и будто ласкало меня на дистанции, притягивая как магнит.
Мои щеки раскраснелись, моё тело загорелось...
Послышались шаги. Амал отдалился.
Мстислав вошёл в кухню, подозрительно посматривая на нас.
- Как же вы долго тут! - произнёс и продолжил внимательно наблюдать за нашей реакцией. – А, о чём вы разговаривали? – спросил.
Он сузил глаза, пытаясь всмотреться в моё покрасневшее лицо.
-C`est métaphore! - ответила я, улыбнувшись.
Мы взяли в руки подносы с закусками и, переглянувшись, молча последовали в зал за Мстиславом.
Там продолжались бурные обсуждения фильма, которые за время нашего разговора эволюционировали в новые метафорические идеи и теперь, были для нас еще менее понятными.
Мои мысли все еще были сосредоточены на произнесенном Амалом страстном монологе и на его выражении чувств, для которых в тот момент мое сердце было закрыто… Но, в таком случае, что же подрумянивало мои щеки, которые горели так, что мне пришлось приложить к ним ладони? Что же за волнение я испытывала, вспоминая слово за словом его речь?
Теплая, нежная, приятная дрожь пробежалась по моему телу, заставив меня оглянуться на Амала, еще раз взглянуть в его жгучие глаза, вспомнить момент, в который меня так влекло дотронуться до него. Это было то самое чувство, которое разжигало во мне жизнь, которое заставляло меня летать на крыльях блаженства - это была страсть!
Интерес овладел мной. Если я могла чувствовать страсть в те моменты, когда он даже не притрагивался ко мне, с какой же силой я смогла бы почувствовать его прикосновения…
Эти мысли разжигали во мне невыносимое и неугасаемое желание вкусить этот экзотический плод наслаждения, мысли о котором с каждой минутой усиливали жар в моем теле.
Я сосредоточила взгляд на его губах, подбородке, груди...
“О, Амал, если бы ты знал, как я хочу к тебе притронуться. Как я желаю почувствовать твои прикосновения… “ - мысли о нём с бешеной скоростью зарождались в моей фантазии.
Он поднял глаза, вновь поймав мой взгляд, улыбнулся и стыдливо опустил ресницы.
Рюмка за рюмкой, компания приобретала всё больше экстравагантности...
Тем временем Мстислав организовывал повторный просмотр уже более чем знакомой ленты, к которой не добавилось ничего нового. В попытке избежать его, я, незаметно для присутствующих, выскользнула в коридор.
- Ну, вот, ты опять исчезаешь… - уличил меня Амал в попытке бегства, последовав за мной.
-Амал… Ты меня напугал… - шептала я, переводя дыхание, скорее, усиленное его близким присутствием, чем испугом. - Ты помнишь… как-то ты сказал…
Я не могла поверить, что произносила эти слова, но не остановилась.
- … ты сказал, что в любое время я смогу воспользоваться услугами твоего шофера…
- Конечно, помню! - ответил он, улыбнувшись, и в его глазах загорелась искорка надежды.
Я решила договорить быстро, решительно и раз и навсегда покончить с этой мучительной пыткой, вызванной заманивающим соблазном его восточной экзотичности.
- Завтра. Пятница. В 20.00. У нашей редакции… Сегодняшний вечер оставил во мне желание посмотреть настоящий фильм - в кино. - наконец договорила я.
- Я буду ждать! - незамедлительно произнес он.
И я исчезла, оставив его наедине с его "ветром".
На следующий день, чуть раньше 20.00, его автомобиль был припаркован у входа в редакцию. Выбор кинотеатра я оставила на его усмотрение. На самом деле я вовсе не горела желанием увидеть очередной шедевр кинематографа. Амал пал жертвой в плен моему единственному желанию - страсти и соблазна. И, возможно, об этом он еще не знал.
Водитель припарковал автомобиль у входа в кинотеатр.
- Ты, наверное, голодна? Ты, ведь еще не ужинала... - заботливо спросил Амал.
- Голодна! Очень голодна! - ответила я, замечая как ко мне возвращается мой прежний аппетит.
Амал устроил меня за столиком в кафетерии, и всего через несколько минут официанты заполнили его гастрономическими лакомствами, типичными для кинозалов.
- Извини, но здесь не было ничего другого в меню. Если хочешь, я отвезу тебя ужинать в другое место, и мы вернемся сюда чуть позже - к следующему сеансу. - беспокоился он.
- Все замечательно!
Я широко улыбнулась и утопила начос в гуакамоле, вкусив с восторгом острый и насыщенный вкус, усиленный моим вновь обретенным аппетитом.
Вскоре начался просмотр.
В темноте кинозала мелкая, приятная дрожь пробегалась по моему телу от его близости. Возможность прикосновения к нему меня просто завораживала. Мои мысли о нём с каждой минутой становились всё более красочными и насыщенными.
Я повернула голову и встретила его глаза в нескольких сантиметрах от моего лица. Он замер, но не отвёл взгляда. Он смотрел на меня настойчиво, страстно, продолжительно… Эти минуты безмолвного обмена взглядов в любой другой ситуации позволили бы осуществить вполне насыщенный диалог. В шумном кинозале мы не вымолвили ни слова, но его томный, жгучий и в тоже время доверчивый взгляд полностью раскрывал для меня его чувства, его желания.
Я не сдержала улыбки и повернула голову в направлении экрана.
Его рука приблизилась к моей, как на грани неизбежного магнитного притяжения… Он нежно провёл ей по моим пальцам, моментально заставив меня почувствовать энергию, которая молниеносно разбежалась по моему телу. Его горячая ладонь слилась с моей как в чувственном порыве страсти, разжигая во мне всё более пламенное желание.
Его невинные, страстные и жаркие прикосновения доводили меня до состояния экстаза, от которого мое тело горело, а мои губы пересыхали. Я желала лишь одного - остаться с ним наедине.
Наконец, фильм, сюжет которого я не могу сегодняшним днём вспомнить, закончился, и после полуночи мы вышли из кинотеатра.
Он набрал номер водителя.
- Амал! Подожди. Не звони.
Я взяла его за руку и вывела за собой на улицу Земляной вал, просторы которой в это время суток принадлежали только нам.
- Прислушайся… - произнесла я. - Такой Москвы ты никогда больше не увидишь, лишь после полуночи! Пойдем!
Я потянула его за руку, заметив издалека подъезжающий к остановке троллейбус.
- Ты когда-нибудь был в троллейбусе?
Амал в растерянности отрицательно замотал головой.
Последний троллейбус был пуст и остановился, приметив нас на остановке.
- Ну, пойдем же! - воскликнула я и поспешила в дверь. - Ты же хотел увидеть Москву! Мы в троллейбусе, без билета и без пункта назначения! Что может быть восхитительнее?!
Троллейбус сдвинулся с места. Амал рассмеялся и подхватил меня, чтобы удержать от падения.
Мы прошли сквозь пустой вагон и приблизились к кабине водителя.
- Извините, а куда вы едете? - спросила я.
- Ребят, а я в парк! На ночевку везу усатого! Хотите, у Садовой остановлю, а там уж сами!
После нескольких минут мелькающих фонарей и нашей импровизированной экскурсии по широкому проспекту, троллейбус остановился. Мы вышли и, успешно избежав держащегося за столб гражданина в нетрезвом состоянии, который, очевидно, привлек внимание проезжающего милицейского патруля, остановились на улице.
- Незабываемая экскурсия! - произнёс Амал, не отпуская моей руки.
Он приблизился. Развернул меня к себе и, смотря мне прямо в глаза, произнес: - Позволь мне тоже показать тебе Москву, которую ты еще не видела! Тебе понравится!
Амал сжал мою руку, внимательно всматриваясь в мой взгляд, и вытянул руку, чтобы дотронуться до моего лица, но замер в ожидании ответа.
Я кивнула головой и последовала за ним.
Мы подошли к такси, припаркованному на углу улицы. По названному адресу я сразу догадалась куда мы едем, ведь Мстислав не раз хвалился в наших разговорах местом жительства Амала, в которое он недавно переехал.
Дом на Набережной был именно тем зданием, которое я себе представляла из описательных рассказов Славы.
Мы поднялись на последний этаж, дверь открылась и передо мной... О, чудо! Просторный зал с белыми стенами, со вкусом подобранной мебелью. На стенах - огромные реплики картин Шагала. И окно - огромное окно открывало захватывающую панораму на ночной город и теряющийся в бесконечности ночного, туманного неба, луч прожектора стеклянных небоскребов.
Я подбежала к окну в завораживающей темноте комнаты, освещенной лишь блеском ночного города.
- Не зажигай свет! Позволь мне чуть дольше побыть в этом волшебстве! - произнесла я, прислонившись руками к подоконнику, и немного подпрыгнула, чтобы охватить взглядом одурманивающую панораму.
- Я же говорил, что тебе понравится!
Амал приблизился ко мне и вновь дотронулся до меня этим прикосновением руки, которое разбежалось жаром по моему телу.
Его тепло окутало мою спину. Его дыхание едва коснулось моей шеи, заставив меня прикрыть глаза и запрокинуть голову, позволив ему коснуться мочки моего уха жаркими губами.
Панорама за окном меня более не интересовала. Я развернулась лицом к нему.
Он приблизил свои губы к моему лицу так близко, что я могла чувствовать как его дыхание смешивалось с моим. Его губы - немного пухловатые и резко очерченные, манили меня первой придать его наслаждению поцелуя и познать его вкус.
Амал приложил ладонь к моей щеке, коснулся моих губ нежным, едва заметным, ласковым и заигрывающим прикосновением своих пылающих страстью, заманчивых губ, а затем влился в них с нетерпением, жадностью, желанием.
Его поцелуй - нежный и одновременно страстный, напомнил мне о моей недавней разлуке. Слеза покатилась из моих глаз и влилась в поцелуй.
Он прервался. Трепетно поправил мои волосы.
- Я молю тебя, дай мне возможность позволить тебе забыть его… Дай мне шанс! - произнёс, вновь сосредоточив свой взгляд в моих, наполненных чувственностью, влажных глазах.
- Откуда... - попыталась спросить я, но он прервал меня ласковым поцелуем, в котором мы разделили соленость моих слез.
- Шшшш… Я знаю, я знаю... – произнес, поглаживая мои локоны.
Его сильный торс излучал тепло и манил соблазном.
Я медленно сняла с него свитер, наконец почувствовав желанное прикосновение к его упругому телу искусительного цвета молочного шоколада.
Я обняла и страстно поцеловала его. Смесь его губ с моими производила яркий, соблазняющий эффект смеси корицы и чили - таких разных, таких насыщенных в своей индивидуальности и таких заманчивых, обжигающих и запоминающихся, но в тоже время гармоничных и еще более интенсивных в соединении вкусов.
Он дышал глубоко. Его грудная клетка заметно расширялась и сжималась, а его сердце билось с силой, сотрясая его грудь.
Следуя поцелуями за медленно соскальзывающими с меня предметами гардероба, он обнажил мое тело и, приблизив меня к центру зала, положил на белоснежный, мягкий диван.
Его черные глаза блеснули над моим лицом. Из них сочилась нежность, любовь...
- Я не могу поверить, что ты здесь... со мной… - прошептал он, беспрерывно проводя ладонями по моим щекам.
Я расстегнула его ремень и, прикоснувшись рукой к его члену, замерла и глубоко вздохнула.
- Oh, my God! - произнёс он, наслаждаясь моим прикосновением.
Эта же фраза громко прозвучала в моей голове, ощутив его размер и его сильное, неистовое желание.
Я закрыла глаза, изогнулась от наслаждения в предвкушении почувствовать его и запрокинула голову, позволив ему прикоснуться губами к моей шее.
Он приподнялся и на продолжительном выдохе, приложив силу всем своим телом, вошёл в меня. Я глубоко вдохнула и издала стон, одновременно от боли и наслаждения. Его эрекция была сильной, мощной и, казалось, невместимой...
Он замер, дотронувшись губами до моей груди - так трепетно, так экзотично...
- Амал… - произнесла я сквозь стон.
Он углубился еще немного, почувствовав, как моё тело выворачивается от боли и удовольствия, а затем вновь сдержал паузу, успокаивая меня сладким, нежным прикосновением своих губ и блаженным, наполненным наслаждением взглядом.
Я вновь набрала воздух и расслабилась на выдохе, позволив ему углубиться... и так - выдох за выдохом. Его тело, будто утешая ласками, касалось моего, а затем вновь отдалялось для того, чтобы с новой силой извлечь из меня сладкий стон и страстный поцелуй… И до того момента, как мы, лишенные сил, смешивая жар наших тел, достигли экстаза, лежа в объятьях на диване.
Амал продолжал смотреть на меня, гладить ладонями моё лицо, волосы...
- Только не исчезай прямо сейчас. Пожалуйста… Это разобьет моё сердце… - тихо произнёс он, пристально наблюдая за каждым движением моего тела, за каждой реакцией на его прикосновения.
- Я останусь здесь, с тобой, на ночь... - прошептала я в ответ, наслаждаясь его трепетным взглядом.
Он лежал в блаженстве, не выпуская меня из своих объятий. Для него этот акт был актом нежности, тонкой сентиментальности и даже любви, для меня же, это была страсть - нежное и одновременно дьявольски одержимое желание познать экзотичный вкус наслаждения, его вкус...
ГЛАВА 19.
Страстные встречи с пленяющим видом на Набережную я решила какое-то время хранить в секрете от всех. На тот момент Амал был для меня "passion secrète” – страсть, которую я держала в тайне и к которой я прибегала каждый раз, когда желание овладевало мной, зная, что он отдаст мне в плен свою душу, что ублажит меня всеми удовольствиями и заставит меня почувствовать себя на верху успеха и блаженства.
Именно этим чувством секретной и жгучей страсти я жила в тот момент. Оно приносило мне успех, оно заставляло мужчин желать меня с еще большей одержимостью. Оно наполняло меня неземной энергией. Это чувство, граничащее с чувством романтической любви, приправленное долей раскаленной похоти и покрытое дымкой интимной секретности тайных встреч, позволяло мне страстно любить любого, кто во мне его разжигал.
Во мне это вызывало приятное, завораживающее ощущение ненасытности, почти зависимости. С каждым разом мои эротические игры становились все более изысканными и утонченными. Мне это нравилось, а мужчин это сводило с ума.
В таком, почти нимфоманическом состоянии постоянного поиска ощущения сладострастия, я готова была находиться всю свою жизнь.
Один из моих страстных выходных с Амалом подошел к концу, и в понедельник пора было спуститься с небес на землю и вернуться к работе.
С самого раннего утра, еще когда я в блаженстве наслаждалась последними минутами экстаза, переплетенная шелковыми простынями с моим "экзотичным кусочком молочного шоколада", начали приходить сообщения от Гордона.
Его жесткое расписание, заполненное встречами и интервью, не позволяло ему вовремя отдать в печать заранее подготовленные материалы. Эту ответственность он оставил на меня.
Времени между моим обычным началом рабочего дня и окончанием приема материалов в печать было совсем немного, а еще точнее, у меня было полчаса, чтобы придя в офис, перепечатать несколько статей и, предварительно проверив их, отправить по электронной почте в отдел печати.
Утро я провела на лекциях в университете, а затем быстро добралась в обеденное время до офиса, гордясь своей собственной эффективностью и тем, что немного увеличила время, отведенное мне на задание, которое ничем не могло быть испорчено.
В приемной Виталий все еще доедал свой табуле, который он по обыкновению заказывал на обед в ресторане арабской кухни, неподалеку от офиса.
Лишь в одном кабинете молодой человек из службы технической поддержки, засунув голову под стол, копался в разобранном компьютере, разложив по полу компоненты. Он бормотал что-то невнятное себе под нос и быстро проводил щеточкой по вентилятору, из которого вылетали клубки пыли.
По коридору медленно волочилась за включенным пылесосом женщина, лет 55, видимо, из обслуживающего персонала.
Не желая перекрикивать шум пылесоса, я махнула рукой, поприветствовав Виталия, и направилась в кабинет, где меня ожидал сюрприз…
Все классифицированные стопки, все наши бумажные “небоскребы”, сооруженные Гордоном и с таким трепетом регулярно подправляемые мной, куда-то исчезли.
Я застыла на месте, пытаясь замедлить время и, почувствовав легкий зуд в жаром охваченных ступнях ног, внимательно осмотрелась еще несколько раз вокруг себя... Но бумаг нигде не было видно…
-C'est incroyable! Где вся наша работа? – громко, в ужасе произнесла я, мысленно представив себе сцену, в которой тренер легкой атлетики засекал секундомер, а я все стояла на месте, не зная куда бежать.
Секунды испарялись в пространстве, и мне нужно было, во что бы то ни стало, найти пропавшие статьи.
На мой гнев из приёмной прибежал Виталий, указывая пальцем на подсобное помещение.
- Нина Семёновна! - прошептал он, прикрывая одну сторону лица ладонью и посмеиваясь.
Я приблизилась к двери.
- Извините, пожалуйста! - скромно произнесла.
Мне на встречу вышла та самая женщина, которую я несколько минут назад видела с пылесосом в руках.
Она оттолкнула меня от двери как какой-то неодушевленный предмет, преграждающий ей дорогу, сначала пылесосом, а затем своим объемным телом. Её коротко выстриженные волосы неаккуратно топорщились в разные стороны, а глаза устремлялись в пустоту, избегая меня, как сквозь воздух.
- Простите, пожалуйста! - еще раз произнесла я, - Нина Семёновна?!
Я протянула ей руку в качестве приветствия.
Она лениво приподняла на меня глаза и избежала моей руки, вновь выставив впереди себя пылесос. Бросила на меня осуждающий взгляд, как на ошалевшую, будто поприветствовать кого-то рукопожатием было делом преступной натуры.
Я невольным жестом потерла вспотевшую от волнения ладонь о свой пиджак и спрятала руку в кармане.
- Извините... - продолжила я, сама не понимая, по какой причине я столько раз подряд просила извинения. - Вы случайно не видели, куда делись стопки бумаг из нашего кабинета? - спросила я, дополнительно указав рукой на кабинет, о котором шла речь.
- В каком это кабинете? - переспросила она, нахмурив брови, проигнорировав мою вытянутую руку.
- В кабинете главного редактора. - вновь пояснила я и, прервавшись, добавила: - В кабинете… Гордона…
- Ах, Гордона...
Теперь она сделала вид, будто Гордона-то она с пелёнок знала, а вот меня...
Я вновь почувствовала себя полупрозрачной голограммой, не существующей в реальном мире.
Виталий покатывался со смеху в другом конце коридора. Видимо, он не раз имел опыт общения с Ниной Семёновной.
Она продолжала пересекать коридор, не произнося ни слова, не выдав ни одной подсказки на счет того, где могли находиться материалы, которые мне так срочно были нужны. А тем временем, часы всё тикали...
Открылась дверь. Из кабинета администрации вышла София.
- А ты что тут так рано делаешь? - спросила она и удивленно на меня посмотрела.
- Гордон попросил меня отдать статьи в печать. Его сегодня не будет.
- Так это, через 20 минут... - возмущенно произнесла София, взглянув на часы.
- Я не могу их найти. Гордон сказал, что оставил их вчера там же, где и всегда. И его телефон отключен.
Лицо Софии становилось всё суровее. А я в недоумении пыталась понять, каким же образом всё могло пойти именно так, как я не запланировала.
- Ах, бумаги... - внезапно произнесла Нина Семёновна. – Бумаги я положила под ключ! - ответила она, будто до того времени её ни о чем не спрашивали.´
Она протянула мне ключ от металлического шкафчика в нашем кабинете.
- Скажи Гордону, пусть не оставляет печатный материал на столе. Под вашими сооружениями невозможно вытереть пыль! - грозно добавила.
Я бросилась к шкафчику, вытаскивая одну за другой стопки статей, которые я пыталась привести в прежний вид и хронологический порядок…
И после 20 минут интенсивной работы на клавиатуре, я, наконец, перенесла в цифровой формат статьи и нажала кнопку "Отправить", расслабившись в высоком и удобном кресле Гордона, запрокинув голову и вытянув ноги под столом.
Не прошло и минуты, как мое сердце вновь усиленно забилось.
На этот раз дрожь в руках и боль в желудке была вызвана сообщением, полученным на мобильный телефон от того единственного человека, который продолжал вызывать терзания в моей душе и трепет в моем сердце.
Просмотрев его, я вмиг отбросила телефон, будто он пронзил меня электричеством в тысячи вольт, которые разбежались по моему телу. Моей первой мыслью было: “Срочно стереть это сообщение, выкинуть его из головы, забыть, бросить телефон в глубокий пруд и больше никогда, никогда о нем не вспоминать!”
Но что-то меня остановило. Это сообщение - оно было трогательным, нежным, любовным… Мой полковник, где-то в далекой стране, помнил, любил и желал меня. Оно наполнило меня призрачным теплом, будто я вернула его в свою жизнь, будто он никуда не уехал и в тот момент был со мной.
Я на миг закрыла глаза, вспомнив его прикосновения, его ласки, его слова, посвященные мне, глубоко погрузившись в тот мир любви, в ту частичку его, которую я продолжала хранить глубоко внутри себя и к которой я обратилась впервые со дня нашей разлуки.
В приёмной послышался гул. Разговоры и бурные обсуждения чего-то заставили меня вернуться из мира фантазии, в котором я вновь была с ним, вновь смотрела ему в глаза, делилась своими бурными эмоциями и вновь чувствовала его прикосновения.
По истечению нескольких минут гул стих, и в кабинет вошел Виталий.
Он с нетерпением протянул мне небольшую, бумажную сумочку бирюзового цвета, видимо, ту самую, которая вызвала эмоции, отголоски которых я слышала за стенами.
- Тебе это только что доставил курьер.
Виталий стоял, содрогаясь в нетерпении увидеть содержимое, и не собирался сдвинуться с места.
- Это из магазина Tiffany! - пояснил, будто я сама не видела могущественного логотипа, красующегося скромными черными буквами на светло-бирюзовом фоне.
Доставка из "Tiffany &Co” на самом деле была адресована мне, и мне не терпелось моментально вскрыть небольшую коробочку, которую я извлекла из сумочки.
- Ну что? Ну что? - с нетерпением, почти подпрыгивая, спрашивал Виталий, не сводя глаз с заветной коробочки.
Я отложила её в сторону, выражая безразличность, в ожидании спада любопытства. На самом деле, мне не терпелось заглянуть в неё…
Как только я осталась одна, я прикрыла дверь и открыла презент, зная наверняка, кто мог быть его отправителем.
В коробочке - голубой кусочек неба - тонкая цепочка с нежной, хрупкой, как сама влюбленность капелькой аквамарина цвета моих глаз. И записка: "Я хочу увидеть тебя! Сегодня! Сейчас! – Амал.”
ГЛАВА 20.
В каждой семье есть тот незаменимый человек, который своим существованием подклеивает разбитые уголки каждого из нас, собирает нас вместе и заставляет нас чувствовать эту принадлежность к узкому кругу общества - к семье. И мы бесимся и раздражаемся его вмешательством в наши дела и в интимные подробности нашей жизни, злимся на вопросы, которыми одолевает он нас в своем присутствии, но, несмотря на это, продолжаем чувствовать в нем эту близость родной земли, родного края, родного дома.
Так, одним ранним утром я была пробуждена мокрым поцелуем, захватывающими в тюремный плен, как пойманного пленника руками и пряным запахом мягкого, знакомого тела...
Как ураган, как стихия, примерно раз в месяц, без предупреждения бабушка появлялась в нашей московской квартире ранним утром, вытаскивала нас из постели и устраивала полный допрос, не соблюдая никаких личных границ. Она также разглядывала видимые изменения в каждом из нас и комментировала каждое действие, каждый жест, как и свойственно всем бабушкам.
- Что же это! Все еще спишь! Ну, куда же это годится! - зазвучал её звонкий голос, от которого в нашей квартире невозможно было укрыться.
- Бабуль! Я не одета! Дай проснуться, одеться! Не маленькая уже!
Я все больше заворачивалась в одеяло, пряча под него голову и энергично вытирая щеки, испытавшие бабушкино излишнее выражение любви.
- Давай, давай, поднимайся! Как отец прям! До 8 в кровати, что за дело? Поднимайся! Я тебе блинчиков напекла! - еще звонче восклицала она, удаляясь шустрыми шагами по коридору в сторону кухни.
Моя мама, будучи преподавателем в университете, уезжала на работу ранним утром. Она самая первая поднималась и самая первая исчезала по утрам из дома. На протяжении многих лет завтраки я проводила в компании моего отца и крепкого, свежемолотого кофе.
Так, где же он был сейчас? Ни один звук в квартире не оповещал мне о его присутствии. И почему внимание бабушки было сконцентрировано на мне одной?
- Предатели! Трусы! Дезертиры! - мысленно перечисляла я, не показываясь из-под одеяла, прилагательные, которые могли бы дать определение капитулировавшим членам семьи, а конкретнее, моему отцу, который, не выдержав давления в свою сторону, как никогда рано уехал на работу, оставив меня за завтраком наедине с бабушкой и её чрезмерным вниманием.
Моё возмущение росло… А из кухни начал доноситься неповторимый, незабываемый запах. Он заставил меня на несколько секунд забыть о своём возмущении.
Лениво выбравшись из кровати, я последовала за сладким, пленяющим ароматом, который привёл меня на кухню.
На столе лежала стопка свежеиспеченных блинчиков. Я схватила один из них, положила на блюдечко, плюхнула в него ложку малинового варенья и, еще не присев, нетерпеливо откусила. Тонкий блинчик, заправленный малиной, напоминал вкус детства…
- Вымой руки! Сядь хорошо! - возмутилась бабушка, вырывая у меня из рук остаток блинчика, в то время как я уже обсасывала свои сладкие пальцы.
Я подобрала ноги на стул и поудобнее устроилась за кухонным столом.
Бабушка продолжала хлопотать за моей спиной. Её внимание было везде и всюду. Она поправила мою осанку и связала падающие на лицо волосы в тугой пучок, который, казалось, оставит меня без дорогого мне украшения - самих волос.
Я издала скрипящий, недовольный звук и продолжила наслаждаться любимым завтраком.
Мой завтрак приобрел еще более сладкий вкус, когда входящий звонок на мой телефон отозвался дозой эндорфина в голове.
Голос Амала нежно пробуждал меня ласковым, утренним приветствием. Я смутилась, покраснела и попыталась сдержать расплывшуюся улыбку. А затем, коротко ответив на его возбуждающий меня монолог и пообещав ему скорую встречу, положила трубку.
- Это… твой жених? - с интересом спросила бабушка, посматривая на мои раскрасневшиеся щеки.
Ко мне вернулось возмущение. В моей голове не укладывалось, по какой причине бабушка называла "женихом" любого знакомого мне мужчину вне нашего семейного окружения.
- Это... Просто друг... - тихо, почти неслышно пробормотала я, пережёвывая кусочек блина.
Я опустила ресницы и припрятала телефон за своим локтем в углу стола - подальше от бабушкиного взгляда, чтобы избежать лишних вопросов.
- А что это вы не по-русски разговариваете? - спросила она с недоумением.
- Он из Саудовской Аравии. - ответила я коротко и вновь попыталась уйти от разговора, наполнив свою чашку кофе.
- Боже мой! Мусульманин! И темненький наверно?! - еще с большим удивлением и с долей возмущения воскликнула она, продолжая вытирать мокрую чайную ложечку кухонным полотенцем.
- Смугленький... Как шоколадка!!! – восторженно, с юмором ответила я на этот более чем странный и, не имеющий никакого отношения к делу вопрос, наблюдая за тем, как бабушкино лицо изменилось в непонятной мне реакции.
- Глобализация, бабуль! Ну, почему ты считаешь, что это плохо иметь смуглокожего друга. Ну, или даже, мусульманского вероисповедания?
- Глобализация… Да, побойся Бога! - воскликнула она, энергично потирая щеточкой уже более чем чистые кружки. - Что за слова использует… - тихо добавила.
Я вновь подавила в себе возмущение, решила, что лучше не поднимать эту тему, замолчала и уткнулась в отцом оставленную газету.
Несколько минут неловкого молчания и новый вопрос:
- А Миша? Как у него дела? Давно не видела его у вас... Раньше не прогнать было! - продолжала она свое, уже угнетающее меня вмешательство в личную жизнь. - Ах, какая вы хорошая пара! Что же это вы, больше не видитесь? - добавила она и, уже было, садилась напротив меня, чтобы выслушать мои объяснения.
Я принялась неудобно ёрзать на стуле, пытаясь избежать продолжения этого разговора, просовывая ноги в тапочки. Спешно привстала, допивая оставшийся в чашке кофе…
- Нет, мы больше не встречаемся… - вырвала я из себя разом и решила сменить тему разговора. - А вот, кстати, сегодня у него день рождения, мы идем праздновать! Я передам ему привет! - ответила я, довольная, что предстоящий день рождения все-таки отвлек её от темы разговора.
- Господи! Беда-то какая! Что же вы так? - воскликнула она, отреагировав на первую часть моей фразы и полностью проигнорировав вторую.
- Бабуль! Ну, перестань драматизировать!
Я выбралась из-за стола и принялась на полной скорости, почти на ходу, собирать свои вещи…
- Мне пора, я побежала!
Поцеловав бабушку, я пулей вылетела из квартиры, не причесавшись. Облегченно выдохнула за входной дверью и уже в подъезде принялась поправлять скрученный до этого бабушкой пучок волос.
В тот вечер, сразу после работы я поехала на ужин, устроенный Мишкой в ресторане “La Cantina”.
Мы еще были детьми, когда этот знаменитый ресторан появился на Тверской - уютный и задорный уголок Мексики в центре Москвы.
Приглашенными были, в основном, Мишкины новые друзья, с которыми он последнее время разделял своё увлечение экстремальными видами спорта.
А сам Мишка на этот раз появился в компании милой девушки. Темноволосая, невысокая девушка, которая каждую минуту поправляла свою короткую и достаточно смелую стрижку, взъерошивая волосы руками, и засматривалась на Мишку, в поисках его ответного взгляда.
Я подавила в себе любопытство, сделав вид, что не интересовалась родом их отношений, и решила дождаться Мишкиного официального объявления.
А до тех пор...
- С Днем Рождения! Не открывай при всех… - прошептала я Мишке на ухо, протянув ему подарок, и поцеловала его в щеку.
- Круто! - сказал Мишка и с нетерпением припрятал небольшую, плоскую коробочку в кармане своего пиджака.
В ответ он поцеловал меня, но так и не стал давать никаких объяснений, касающихся сопровождающей его молодой особы.
Пестрая обстановка самого ресторана, в которую легко вписалось наше празднование, заманивала тропическим теплом своего интерьера с каждой минутой все больше посетителей с прохладной московской улицы. Шум в зале с каждым моментом превосходил себя, приобретая новые амплитуды, а температура воздуха напоминала знойный летний пляж.
Чуть позже, подоспел и Мстислав. После празднования он спешил куда-то, не посвящая нас в подробности. Но, должно быть, с нетерпением ждал того момента, так как его глаза блестели, и он неоднократно посматривал на часы.
Теперь меня интересовало не только Мишкино неожиданное сопровождение, а также скрытый от всех план Мстислава.
К одиннадцати ресторан наполнился до такой степени, что официанты не успевали обслуживать, а на нашем столике к тому времени не осталось напитков, что вызвало возмущения и нетерпение присутствующих.
Не вынося больше жажды, сквозь веселую, пританцовывающую толпу и громкую музыку, я направилась к барной стойке, чтобы как можно быстрее добыть несколько бутылочек воды, которые бы позволили нам немного освежиться.
Я добралась до бара и, облокотившись на стойку, стала ждать своей очереди. Сильные руки коснулись моей талии, сжав меня в крепком, нежном и таком знакомом мне объятии…
- Спасибо за подарок! - произнёс Мишка, склонившись к моему уху.
- Какое нетерпение! Я же тебе сказала - “потом откроешь…”
- Я думал, ты от нее избавилась… Спасибо, я всегда её хотел! Какие воспоминания…
Такими словами отзывался Мишка о подаренной ему Nintendo. Той самой, которую он не так давно искал у меня в комнате и в которую он заигрывался урывками, еще когда мы проводили почти все время вместе. Такую, словами неописуемую нежность, он приобрёл к этой старой и уже никчёмной игрушке, и я решила, в честь его дня рождения, передать эту дружественную реликвию в его пользование и хранение.
Мишка всё сильнее сжимал меня в своих руках.
- Миш, на тебя текила уже подействовала? Ну, держись, держись. Твои друзья надеялись повеселиться всю ночь. Я даже слышала...
Мишка прервал меня, оглянулся на компанию, которая в то время заглатывала текилу и произнес мне на ухо: - А давай исчезнем! Вдвоём…
- Ты с ума сошел! Ну, и куда же мы?
- Куда ты хочешь! Прямо сейчас! Исчезнем, не оглядываясь, и просто проведем мой день рождения вместе!
Мишка приблизился, дыша в мой затылок, вдыхая аромат моих волос. Я сделала вид, что ничего не заметила.
Он еще раз с силой втянул в себя воздух и продолжил: - Ну, поедем же… Поедем…
Я развернулась лицом к нему и попыталась отвлечь его внимание.
- Послушай меня...
Но меня прервала близость его губ, почти соприкасающихся с моими и нестерпимое желание все-таки предаться соблазну и почувствовать его возмужавшую, приумноженную страсть ко мне.
Он нежно притронулся губами к моему подбородку, а затем, заигрывая, прикусил немного мою нижнюю губу.
- Миш, приди в себя. Пожалуйста... - произнесла я, подавляя в себе возрастающее желание и пытаясь нормализовать усиливающееся дыхание.
- Ну, что тут так долго? Народ воды просит! - вдруг раздался голос одного из Мишкиных друзей, подоспевшего нам на помощь.
Его лицо я заметила еще в толпе и вовремя оттолкнула Мишку от себя.
Добыв каждому по бутылочке воды, мы вернулись к столику.
А часом позже, наша компания находилась на пике веселья и, свойственного тому опьянения, в котором я никогда не находила для себя наслаждения.
В состоянии помутнения разума, развлечение приобрело ту новую форму танцев, смеха и последующей выпивки, от которого я, как всегда, попыталась сбежать. Трезвое осознание событий и контроль над чувственными наслаждениями приносил мне куда большие удовольствия. Я хотела чувствовать, контролировать, осязать.
Я вышла из ресторана и набрала номер Амала.
- Ты позволишь мне посидеть тихо у твоего окна, любуясь панорамой? - произнесла я, как только он снял трубку.
- Только скажи, где ты… - коротко произнес он.
Его голос был нежным, тихим, спокойным. Я поняла, что вытащила его из постели.
- Я буду через полчаса. Сама возьму такси.
Я подъехала на Набережную и только собиралась дотронуться до дверного звонка, как дверь широко распахнулась.
Он взял меня за руку и попросил следовать за ним.
Мы вошли в ванную, которая, как продукт мира фантазии, превратилась в волшебную страну чудес. В померкшем свете, повсюду были расставлены свечи, а сама ванная была наполнена пеной с тонким, сладким ароматом.
Амал, как и всегда, владел высотами экзотичного возбуждения моих желаний и чувственного соблазна. Никто не мог сравниться с ним в исполнении моих прихотей.
Он приблизился, оставляя на мне след его возбужденного дыхания, тепло его тела. Расстегнул мою блузку, затем юбку… Одна за другой, мои вещи падали на пол, обнажая мое тело.
Он взял меня на руки и погрузил в теплую, мягкую и ярко поблескивающую шипящими пузырьками воду.
Я притянула его к себе, поцеловала и стала расстегивать ремень, в нетерпении увидеть его красивый член неземного размера, который уже в то время испытывал эрекцию и сводил меня с ума.
Не отводя своего томного взгляда, он запустил руку под воду и проник в меня пальцами.
Я выгнулась от наслаждения и прикусила губу, издав тихий стон. Мое желание почувствовать его полностью внутри себя не позволяло мне произнести ни слова, лишь ожидать момента желанного прикосновения...
Его руки ласкали меня, а его губы нежно целовали моё извергающееся как вулкан в наслаждении тело.
Он приблизил свои губы к моим и тихо произнес: - Я хочу… быть твоим лучшим любовником… Ты должна меня научить... Ты должна открыть мне все секреты твоего наслаждения.
Я потянула его к себе. Он залез в воду, склонился надо мной и стал медленно проникать в меня. Медленно, чувственно, заставляя меня бредить желанием продолжить это наслаждение…
- Ты мой самый экзотичный мужчина. Мой кусочек знойного востока. - шепотом произнесла я, сдерживая стон и выкручиваясь в наслаждении от его медленного, но уверенного проникновения.
Он сжал губы в предвкушении скорого, неизбежного оргазма…
Я желала продлить этот момент, вновь почувствовать неистовое, нескончаемое блаженство длительного и интенсивного экстаза.
- Амал... Еще немножко... – шептала я, с силой сжав в пальцах его густые, черные волосы, прижимая его голову к себе.
-Oh, my God… You are killing me… - произнес он и не вынося более, отдался сладострастному моменту, прервав мой момент блаженства.
15 минут - время которое ему потребовалось на то, чтобы вновь обрести желанное возбуждение, которое я стимулировала нежными прикосновениями своей коленки, выражая своё полное нетерпение, чтобы, уже в кровати, продолжить испытывать соблазняющее наслаждение яркого, экзотичного вкуса.
ГЛАВА 21.
В тот год конец октября в Москве выдался особенно дождливым, грязным и на редкость мерзким. Темно-серые дни устоялись с такой настойчивостью, что порой хотелось, хоть при помощи мысленной импровизации перенестись в солнечное, знойное место и почувствовать на своей коже теплое прикосновение солнечных лучей.
Иногда у меня это даже получалось. Метод был прост - для этого нужно было всего лишь поудобнее устроиться где-нибудь в мягком кресле и, закрыв глаза, расслабиться, а затем - мысленно сосредоточиться на желанных ощущениях палящего солнца.
Теплый пляж, прикосновения горячего, золотистого песка и яркие лучи солнца, почти обжигающие мою тонкую, белую кожу - такими были те воспоминания, к которым я прибегала в эти моменты. И тогда становилось возможным немного, совсем слегка ощутить это тепло.
Именно этой фантазии мы предавались с Мстиславом за чашкой горячего чая, подслащенного восточными лакомствами, в тогда еще существующем ресторане "Марракеш" на Страстном бульваре. Этот ресторан был нашим частым местом встречи. Он переносил нас ненадолго в другой мир, в другую культуру, позволяя немного утолить нашу культурную жажду.
Хотя цель нашей встречи в тот день была совсем другой. Мстислав назначил её для того, чтобы поделиться со мной чем-то важным, а точнее - "чем-то жизненно важным", как он сам говорил.
Мы сидели сначала молча, почти медитируя, обняв ладонями чашки с горячим, приторно сладким напитком, мысленно переносясь в желанный, знойный уголок земли...
- Ну все, я вроде согрелся… - произнёс Мстислав, вернувшись из своего воображаемого тропического рая.
Он поправил свой ярко-зеленый, шелковый шейный платок и нахмурился, будто на самом деле собирался поделиться тайной государственной важности.
- Ну, теперь рассказывай… Чем ты хотел со мной поделиться?
- Только ты должна пообещать, что унесешь с собой в могилу то, что я тебе скажу. Никто! Никогда! Не должен узнать об этом!
Мстислав приложил руку к губам и стал покусывать ноготь указательного пальца.
- Ну, не тяни уже, к чему такое предисловие? Под травкой спит твоя тайна. Обещаю! Хочешь, я еще клятвенно пообещаю, ну вот, на дорогой нам чашке чая, например, что не выдам никому твоей тайны.
Мстислав нервно зашаркал ногой, затем немного наклонился, приблизившись ко мне и еле слышно произнес: - Я встречаюсь с молодым человеком...
Я улыбнулась и промолчала.
- Что? Ну, вот, что ты улыбаешься? Я сказал "мо-ло-дым че-ло-ве-ком" - вновь произнёс он, сомневаясь в том, что я правильно поняла его.
- Я поняла уже.
- Ну, вот, ты опять улыбаешься.
- Я знала! Я давно знала! - воскликнула я.
- Как? И ты, ведь, ничего не сказала...
- Ну, а что я должна была сказать – “Мстислав, мне кажется, что тебя тянет к мужчинам”? Ну, что я могла сказать в таком случае?
- Тянет! Еще как тянет! - восторженно произнёс он и вздрогнул от пережитой эмоции.
- Послушай, а твои родители что-нибудь знают?
- Да ну тебя! - воскликнул Мстислав. – Если бы они узнали, они бы сослали меня куда-нибудь... в Сибирь, на каторгу!
Он приподнял к потолку глаза, продолжив мысленно перебирать подходящие для такой ссылки места.
- Ну а... кто же твой друг?
Мстислав засмущался, немного замешкался, а затем набрался смелости и произнес, вновь наклоняясь ко мне, еще тише чем раньше: - Ты его хорошо знаешь. Он работает в вашей редакции.
Я подняла брови: - Виталий! – воскликнула и приложила руку к губам, будто нас на самом деле кто-то подслушивал, зная, что мы делимся секретами.
Мстислав, ничего не произнося, утвердительно покачал головой.
- Я знала, что у вас возникла дружба, но я не знала, что... - я не закончила фразу, а точнее, просто не знала как её закончить, чтобы не углубляться в чуждые мне до того времени определения.
Мстислав лишь кокетливо приподнял брови и элегантно скрестил ноги.
Поделившись своей тайной, он мечтательно раскинулся в кресле. Его лицо выражало покой, в котором я его очень давно не видела.
Чуть позже, вечером, я воспользовалась своим собственным способом телепортации в царство "знойного Востока" и встретилась с Амалом. В разговорах я часто упоминала печаль и тоску московской осени и всевозможные методы поиска солнечного света. И, как всегда, Амал решил превратить в жизнь мои фантазии. В выходные мы собирались сбежать от московской тоски и грязи в солнечный Стамбул.
У меня оставалось всего несколько дней, чтобы отменить все планы на выходные и отпроситься с работы на пятницу.
Встретившись среди недели с Мишкой, я попыталась отменить запланированную на субботний вечер встречу. Он удивился и тут же попросил объяснений, как бы уличив меня в том, что в последнее время я пропадала куда-то, игнорировала его звонки и убегала от ответов на вопросы о своём местонахождении.
Он был прав, но я не была готова поделиться своим секретом. Я стала внимательно всматриваться в его выражение лица. Нет, Мишка ничего не знал. Он не мог подозревать о моих встречах с Амалом. Я вновь солгала, сославшись на семейные обстоятельства. Я не хотела давать объяснений и, прежде всего, я не хотела причинять ему боль, которую можно было избежать небольшой дозой сладкой и невинной лжи.
В пятницу, в полдень мы с Амалом приземлились на чужой земле.
Стамбул приветствовал нас девятнадцатью градусами тепла и ярким, солнечным днем. Пахло теплом, морем.
Здания, с вывешенными красными флагами с белой звездой и полумесяцем, а также с портретами президента страны, мелькали со скоростью света. Такси, виляя по проезжей части на бешеной скорости, втискиваясь между других автомобилей и, перестраиваясь с одной полосы на другую опасными маневрами, доставило нас из аэропорта всего за несколько минут к отелю “President”, расположенному в старом городе, всего в нескольких шагах от главных исторических памятников.
У дверей отеля гостей встречал портье. Он доставил наши сумки в номер и незаметно удалился.
Мы оставили вещи и немедля вышли из отеля для того, чтобы насладиться прогулкой по заманчивым, наполненным экзотичными звуками и ароматом улицам. В каждом переулке, в каждом скрытом уголке я открывала для себя новые ощущения и яркие впечатления.
После прогулки мы поужинали в ресторане, посмотрели на крутящихся в белых юбках танцоров, которых называли “дервишами”. А затем вернулись в номер.
Горячий джакузи, наполненный бурлящими пузырьками в сопровождении шампанского и фруктов, мягкая кровать, в которой мое тело утонуло, как в пуху, страстные, нежные прикосновения Амала и нескончаемое наслаждение…
День был неповторим - полон красок и ощущений.
Я погрузилась в сладкий сон.
А в 8 утра мое сердце заколотилось от незнакомого мне и пронизывающего до костей звука, как мне показалось – пения. Я не могла разобрать спросонья.
Не открывая глаз, я присела в постели и сосредоточилась на этих звуках , но так и не могла ничего понять. Вскочив с кровати в легкой панике, я пыталась изо всех сил найти источник этого пения, которое доносилось с улицы, возможно, из рядом находящейся мечети.
Амал спал и даже не пошевельнулся.
Потирая глаза, я приблизилась к окну и раздвинула темные занавеси, которые защищали наш сон от лучей дневного света.
"Надо же, занавеси подобраны так, чтобы утренние лучи солнца не тревожили сон, а как же быть с этим звуком? Если солнечные лучи вас не пробудили, то этот звук вас пробудит наверняка…" – продолжала я свои мысли, а затем приподняла голову и...
Какая прекрасная утренняя панорама открывалась передо мной с видом на море, покрытое тонкой, белой дымкой в эти ранние часы утра.
Я подбежала к кровати и стала теребить спящего принца.
- Амал, проснись! Ну, проснись, пожалуйста!
Амал лениво потянулся, его мышцы напряглись, а его красивое тело вытянулось. Из-под одеяла игриво высунулась ступня ноги. Он прикрылся мягкой подушкой и, пробурчав что-то невнятное, продолжил спать.
Именно таким я представляла Амала в его натуральной среде обитания - изнеженным, окруженным удовольствиями и роскошью в восточном стиле.
В Москве же, он приобретал ту небольшую долю свободы, индивидуальности и независимости, которая делала его совсем другим, толкала его на приключения. Со мной он чувствовал себя свободным, диким, даже немного мятежным.
Я решила напомнить о себе, села поверх кровати и склонилась к его уху, прикусив немного мочку. Он приоткрыл глаза и повернулся ко мне.
- Слушай… - шепнула я. - И как ты только можешь спать под такие крики?
Я стала стягивать с него одеяло, обнажив его тело. Амал вновь вытянулся, лениво приподнял голову и вновь невозмутимо прикрыл глаза.
- Я закажу сюда завтрак - произнёс и с закрытыми глазами потянулся за телефоном.
- Пойдем, я тебе что-то покажу… - нетерпеливо произнесла я, схватив его за руку и, как только он положил трубку, вытащила его из постели и потянула за собой.
- Смотри!
Я вплотную приклеилась к окну, чтобы охватить взором как можно большее пространство.
Солнечные лучи пробивались сквозь стекло, оставляя на моей коже ощущение тепла... Я развела руки и прильнула к теплому стеклу, позволив моему обнаженному телу впитать как можно больше света и тепла.
Амал приблизился и обнял меня сзади.
- Ты лакомый кусочек, который не дает мне спать. – произнёс, прижал меня к себе и стал целовать мою спину, пробуждая во мне неистовое желание.
- I want you… - тихо, возбужденно произнесла я.
Амал возбудился, прижал меня к себе еще сильнее.
- Please, say it again... - он попросил, чтобы я повторила.
- I want you…- повторила я, ощущая его желание настойчивым прикосновением его рук.
Он проник в меня пальцем и удостоверился, что уровень моего возбуждения был более чем приемлем, а затем крепко схватил меня за талию и без прелюдия, приложив варварскую силу, вошел глубоко в меня.
- Амал! - издала я громкий стон, в котором послышалась нота наслаждения.
Это еще сильнее возбудило его.
Я прижалась к стеклу. Он положил свою ладонь поверх моей и придал меня нескольким минутам интенсивного наслаждения, граничащего с болью, яростью, в котором я чувствовала себя жертвой ненасытного хищника, и отдавалась его животному инстинкту.
Казалось, что им овладел сам дьявол и мне это нравилось. Меня это возбуждало. Сила его страсти смешивалась с этим пронзительным, восточным пением, взыванием к высшему, доносящегося с улицы и жарким прикосновением солнечных лучей. Он был моим незабываемым, необыкновенным наслаждением.
Он издал стон, с силой вонзил свои пальцы в мою грудь и обессилел…
Мы вернулись в кровать. Его моментальная, демоническая одержимость спала. Амал стал прежним - нежным, сладким, внимательным.
Мои глаза продолжали гореть желанием. Я легла на его грудь, а затем потянулась к нему и прикусила его губу.
- Сегодня ты был неповторим. Безжалостен! - сказала я, немного поцарапав его предплечье.
Он повернул моё лицо к себе и посмотрел мне прямо в глаза.
- Он тоже был с тобой безжалостен? - спросил, не позволяя моему взгляду избежать его темных, бесконечно глубоких глаз, которые смотрели на меня строго, требуя ответа. - Ответь мне! Пожалуйста...
- Он был беспощаден! И мне это нравилось. - ответила я быстро, яростно, именно так, как он хотел это слышать.
Его глаза загорелись, он вновь был возбуждён… но стук в дверь, оповещающий о подоспевшем завтраке, прервал нас.
После завтрака мы решили провести день в ознакомлении с городом и его достопримечательностями.
В маленьких магазинчиках Стамбула пестрили ковры, ткани… В витринах поблескивали чайные наборы. С бесконечных прилавков доносился аромат сладостей и специй, в котором можно было ярко выделить анис, имбирь и кардамон.
И после яркого и насыщенного дня, еще одна бессонная ночь. Пару часов короткого сна… и вновь этот, уже знакомый звук...
Амал и на этот раз был погружен в глубокий сон. Звонкое взывание к молитве не заставило его даже пошевелиться.
Тем же вечером, нас ожидало возвращение в Москву. Две бессонные ночи подряд лишили меня сознания в полете. Непродолжительные, пестрые картинки теплого Стамбула продолжали мелькать в моём сне.
Через какое-то время меня пробудили прикосновения горячей ладони Амала. Я приоткрыла глаза. Он указал мне на иллюминатор.
Самолет приземлялся над Москвой, покрытой белой пеленой раннего первого снега.
ГЛАВА 22.
Если я еще ни разу не упоминала, как сильно я люблю снег, то скажу вам – “Я его обожаю”! Снег для меня - высшая степень волшебства, радости и наслаждения, или все эти ощущения, сложенные вместе и умноженные на восторг, сравнимый только с тем, который я испытывала в детстве. Мой дедушка поднимал меня с кровати ранним утром и подзывал к окну. Я вставала с нетерпением, приклеивала нос к холодному стеклу и открывала глаза, всё еще потирая их.
“Снег!” - восклицала.
Мое дыхание захватывало, сон куда-то девался. Я завтракала, беспрестанно поглядывая в светящееся белым, заманчивым блеском окно, а затем спешно выбегала с дедом на улицу, чтобы успеть поиграть в снежки или изваляться в этом белом, пушистом чуде.
И этим утром снег лежал в Москве. Снег похрустывал в ритм моим шагам. Снег был у всех на устах.
“Так рано! Так неожиданно!” - слышались удивления повсюду.
А я - просто продолжала наслаждаться моим вечным романом с этим природным явлением.
В тот же день в офисе, Гордон, решив воспользоваться моими знаниями французского, пригласил меня присоединиться к нему за обедом на неделе. На самом деле "приглашение" было зовом о помощи, дружественной просьбой о выполнении не входящей в мои обязанности функции. Ему предстояло провести интервью с собеседником, который, увы, плохо владел его родным английским, уж о русском и речи идти не могло.
"Неужели, Гордону нужна моя помощь…” - подумала я, мысленно размахивая перед ним красным испанским капотом.
А сам он, с видом неисправимого педанта, запинаясь, пытался дать миллион объяснений необходимости моего присутствия, вместо того, чтобы просто сказать, что ему нужна была помощь.
Он также заранее решил посвятить меня в дело. Речь шла о встрече с юридическим представителем, в простонародье – адвокатом, важной французской корпорации, которая осуществляла переговоры для основания своего бизнеса в Российской столице. Гордону предстояло осветить итог этих переговоров, соответственно, найдя прежде общий язык и понимание с его французским собеседником.
Встреча должна была состояться в "кафе Пушкинъ".
Припоминаю, что это то самое кафе, которое еще до своего открытия, упоминалось в знаменитой песне Gilbert Bécaud – Nathalie.
“On irait au “cafe Pouchkine” boire un chocolat” - примерно так ссылается автор на него в песне, посвященной нашей столице.
- Да, да, тебе не послышалось, то самое "кафе Пушкинъ" на Тверском бульваре, в которое любой когда-то мечтал попасть - поделилась я с Мишкой на одной из лекций своей новостью, ведь в то время заказать столик в этом заведении было совсем непросто.
- Пуфф! - усмехнулся Мишка. - Два часа в очереди за столиком и ощущение, что тебя ограбили по возвращению.- так он отозвался о ранее упомянутом кафе, припоминая свой опыт посещения этого заведения когда-то с родителями.
К обеду, облачившись в черное платье делового стиля, которое соблазнительно обнажало мою шею изящным, низким вырезом на груди и, надев поверх черное пальто, я подоспела к редакции, для того чтобы вместе с Гордоном отправиться на встречу.
Столик был зарезервирован в зале «Библиотека» - эксклюзивный и роскошный второй этаж кафе Пушкинъ, специально отведенный для бизнес-ланчей или просто более капризных клиентов, которые посещают это заведение небольшой компанией от 2 до, примерно, 8 человек. Интерьер зала, оформленный в стиле классической библиотеки аристократической московской усадьбы XIX века, был самым настоящим воплощением мечты для любителей литературы или почитателей поэта.
Высокий, привлекательный молодой мужчина, лет 35, в черных, лакированных туфлях типа “Oxford”, черном костюме и белой рубашке ждал нас, сидя в кресле, погруженный в чтение. Его внешний облик не оставлял без контроля ни один аксессуар хорошо продуманного образа, не позволяя раскрыть с первого взгляда его индивидуальность.
Он был холодным образом влиятельной корпорации.
Дорогостоящие часы на его руке напоминали всем собеседникам о том, что целый год их энергичной работы не годился в подметки одному его часу. Он чувствовал себя акулой в мире мелких рыбешек.
Но его волосы - чёрные, густые, аккуратно причесанные и уложенные гелем, даже в этом случае завивались волнами, мятежно выбиваясь из прически.
Он закрыл книгу, быстро провёл рукой по волосам, прибрав их назад, и поднялся с кресла, представ перед нами своим сильным, атлетическим телосложением. Уверенно протянул руку Гордону.
- Этан Рошетт!- представился и крепко сжал его ладонь.
Затем, высвободив свою руку, протянул ее мне.
- Enchanté! – произнес он этим незабываемым, утонченным французским акцентом, с долей нежности в голосе.
Он приподнял свои густые, вьющиеся ресницы, и поцеловал мою руку.
А затем помог мне снять пальто и, невольно бросив взгляд на мою тонкую, длинную шею, обнаженную собранными в пучок волосами, протянул пальто официанту.
Гордон, не теряя времени, протянул руку к моему стулу, отодвинул его и немного сузил глаза, что обычно выражало в нём стороннюю, наблюдательную улыбку.
- Merci. C'est très aimable de votre part. - произнесла я, поблагодарив как Гордона, так и нашего нового знакомого за их галантность.
К нам подошел официант в жилетке, с белой салфеткой, накинутой поверх руки, и предложил помощь в выборе представленных в меню блюд, а затем повторил свою речь на французском языке.
Этан взял на себя инициативу и, после обсуждения с официантом дорогостоящих вин, сделал заказ.
Гордон утвердительно закивал головой, подтвердив его. Я последовала их примеру и также согласилась с его выбором.
Наш стол наполнился изысканными деликатесами аристократической Москвы XIX века.
Гордон достал список интересующих его вопросов и, недолго отвлекаясь на приготовленные для нас лакомства, перешел прямо к делу.
Вопрос за вопросом, он пытался добраться до самых тонкостей двустороннего соглашения, а Этан настойчиво избегал делиться какими бы то ни было подробностями, чутко внимая к заковыристым вопросам Гордона и уклоняясь от них самыми вежливыми способами.
Я лишь придерживалась как можно более точного перевода их насыщенного диалога.
Продолжительный обед и содержательный разговор позволил мне немного приоткрыть для себя строгий занавес корпорации, скрывающий за собой уникальную личность.
Этан был высокообразованным и утонченным мужчиной. Его большие, выразительные, тёмно-карие глаза выражали долю грусти, как казалось с первого взгляда. Но на самом деле, эта грусть в его взгляде была глубокой чувствительностью, которую он умело прятал за своим корпоративным имиджем.
Привлекательный тембр его голоса и его способность с точностью выражать свои мысли, складывая их в логические цепочки и озвучивая красивыми, французскими словами, привлекали меня до такой степени, что несколько минут прямого общения с ним, я могла бы назвать на его языке ни чем другим, как "orgasme mentale".
Слова, как аккуратно подобранные из лучших словарей мира, вылетали из его уст и складывались в невероятно стройные предложения. Тональность его голоса была ровной, низкой, спокойной, выдержанной, как музыка для моих ушей в комбинации с утонченностью использованных слов.
О, нет, мой перевод не мог выразить в тот момент даже долю элегантности его речи. Этот мужчина был несравним ни с кем в способности коммуникации.
Гордон, ни о чём не подозревая, продолжал делать пометки в своем блокноте. Он был заинтересован лишь ответами на свои вопросы, касающиеся международной сделки, и не мог даже подозревать, насколько высоким уровнем интеллекта обладал наш новый знакомый. Об этом знала только я и это добавляло, как мне казалось, нервного смущения в мою речь.
Я запиналась. Этан улыбался, делая свой взгляд еще более милым и, казалось, пытался помочь мне произнести слова, опуская свой взгляд к моим губам.
Вскоре наш обед подошел к концу. Завершив обсуждение интересующих Гордона вопросов, мы обменялись телефонными номерами на случай, если кому-нибудь из нас понадобится дополнительная информация, и распрощались.
Чуть позже, обмен сообщениями с Амалом, который мы вели почти целый вечер, достиг нового уровня выражения желаемого. Его слова заставляли меня краснеть и прятать глаза в самые непредвиденные моменты.
В одном из сообщений, я ответила нестерпимым желанием увидеть его, и он согласился.
Я приехала на Набережную. Он встретил меня на пороге, ввел в зал, снял с меня пальто и бросил его на кресло. Комната находилась в полнейшей темноте. Лишь слабый свет в окне позволял различать силуэты.
Он подвёл меня к дивану, положил на него и, приподняв юбку, стянул с меня нижнее бельё.
Расстегнул джинсы, прислонил свои губы к моим и немедля вошел в меня.
Я простонала. Он поглотил мой стон губами.
- Шшш... – прошептал, склонился головой к моему лицу и проник в меня немного глубже.
- Амал... - прошептала я ему на ухо и вновь издала лёгкий стон, отдаваясь наслаждению, которое он мне доставлял своей мужской силой.
- Нас услышат... - прошептал он в ответ и проник еще глубже, вновь заставив меня вздохнуть со стоном.
Я была поглощена удовольствием, я не могла понять, о чем он говорил, и кто мог нас услышать.
- Кто... услышит... Амал... – прерывисто произнесла я, вывернув тело от наслаждения при его глубоком проникновении.
Он страстно поцеловал меня в губы, будто не хотел отвечать, прижал мою голову к себе и вновь предал меня наслаждению.
- Мои родители... - произнёс он, но не остановился. - Они здесь... в соседней комнате... - продолжил он, не прекращая пытать меня своим чувственным проникновением.
Я замерла на секунду, моё сердце усиленно забилось. Я испытывала страх и одновременно этот жар, который поднимался с каждой секундой и в любой момент мог вознести моё удовольствие до небес.
Амал прижался ко мне и замер, прикусив немного мою губу.
Сильный жар пробежался по всему моему телу и через пару минут ослабел.
Я энергично зашевелила ногами, приподнялась, нащупывая пол в темноте, пытаясь отыскать недостающие части моего гардероба.
- Не уходи... - произнёс он тихо. - Уже очень поздно... Утром я позвоню водителю.
Я наконец нашла свои трусики, подняла с пола и в спешке одела их на себя.
Мне все казалось, что я была полностью обнажена. Мое платье не прикрывало рук, на груди - низкий вырез.
Я взяла с кресла пальто и закуталась в него. При любом шорохе я была готова вылезти в окно или встретиться лицом к лицу с его родителями, но, в таком случае, на мне, по крайней мере, было пальто, что даже так, не объясняло мотива моего ночного визита.
Я разозлилась, приложила ладони к своим раскрасневшимся, раскаленным щекам.
- Почему ты мне раньше не сказал, что твои родители в Москве? - спросила я шепотом, всё пытаясь застегнуть на себе пуговицы до самой шеи.
- Я не могу без тебя… Я хотел быть с тобой. Останься... Я прошу тебя. – шептал Амал.
Он снял с меня пальто и мы вновь оказались на диване, переплетенные друг с другом, наслаждаясь слиянием наших губ.
Мы уснули, возможно, на пару часов. Ранним утром, когда на улице еще было темно, Амал разбудил меня, помог одеться и дал выпить крепкого кофе. Его водитель ждал меня внизу.
Я тихо проскользнула в прихожую и растворилась в утреннем тумане, оставив Амала наедине с родителями и объяснениями загадочных звуков, которые они, возможно, могли слышать сквозь ночной мрак московской квартиры.
ГЛАВА 23.
Нам было лет по 16, когда мы с Мишкой впервые съездили вместе в Европу. В тот год поездка была организована общими усилиями наших родителей. Это была одна из этих типичных, автобусных, образовательно-познавательных экскурсий по Европе, в которой мы с Мишкой, вместо того, чтобы засматриваться на достопримечательности, наслаждались компанией друг друга. Скрытные, нежные прикосновения в автобусе, поцелуи за памятниками истории под вспышками камер туристов. Прикосновения моей спины к холодному мрамору, мокрые по щиколотку ноги у итальянских фонтанов и всегда - Мишкины тёплые, подслащенные вкусом жевательной резинки губы.
С тех пор каждый год мы искали способ совершить поездку в поисках новых впечатлений, да и зачастую, приключений.
Для этого, одним вечером я ненадолго забежала к Мишке.
Он встретил меня в спортивном трико и влажной футболке, которая прилипала к его потному телу, позволяя различить кубики его пресса. Держа в руке небольшое полотенце, он сделал вид, что не ждал меня в тот момент.
По его комнате были разложены спортивные принадлежности, а также несколько полу разобранных компьютеров, мелкие части от которых занимали все сидячие места в комнате.
Я села на край его кровати, прежде подложив под себя ладони, но тут же соскочила, нащупав мелкий, жесткий объект.
Мишка приблизил ноутбук, положил его на край кровати и, как ни в чем не бывало, плюхнулся поверх покрывала. Я согнула ноги в коленках и аккуратно присела рядом.
- Третий год нашей традиционной поездки. Как я по тебе соскучился! Наконец мы сможем провести несколько дней вместе. Одни! Что скажешь? - Мишкино лицо растянулось в ожидании ответа, а его голубые глаза стали большими, влажными, почти слезящимися.
- Тоскуешь по приключениям? И куда ты предлагаешь?
Я поправила выбившиеся из мятежной, белобрысой Мишкиной челки волосы.
- Ну, смотри… Поскольку наша экономика в этом году - сплошной отстой… - рассмеялся, - И мы, в любом случае, далеко бы не уехали… Поедем в Швецию. Моя тётя живёт уже там много лет и постоянно приглашает навестить её. Мы можем у нее остановиться. Это не в Стокгольме, а в небольшом городке - Гётеборг. Но у меня есть план, даже несколько. Оттуда можно за один день сгонять в Норвегию на машине, в Стокгольм, ну или просто - как получится... Ну, что? Согласна?
- Интересно... В любом случае интересно. Ну, а как с билетами?
Мы уставились в экран в ожидании результата на поиск билетов.
- Ну вот, смотри! Праздничный день - 4 ноября выпадает на четверг. Давай возьмем билеты на 4, отпросишься с работы на пятницу, а вернемся в понедельник утром, к вечеру на работу успеешь. Как раз рейс из Стокгольма есть!
Мишкино лицо озарилось, из глаз посыпались искорки счастья.
Я согласилась. Мы зарезервировали билеты и, после длительного и подробного обсуждения предстоящей поездки, попрощались до следующего дня.
А на следующей неделе наш московский рейс приземлился в Стокгольме. И уже через несколько минут после преодоления паспортного контроля, у нас на руках были с легкостью зарезервированные у электронного терминала студенческие билеты на рейс в Гётеборг.
- Ну вот, видишь, а ты переживала... Здесь все по-европейски! - сказал Мишка, посмеиваясь над моим беспокойством провести день, а возможно, даже и ночь в аэропорту "Арланда", без возможности продолжить путь к месту назначения.
Полёт из Стокгольма в Гётеборг был спокойным, приятным. Я расслабилась, позволив себе насладиться пейзажами. Швеция с высоты полета смотрелась как царство вечной зелени, усеянное бесконечными, мелкими озерами и водоемами.
А по прибытию в Гётеборг, нас встречал Мишкин дядя - Василий Петрович - высокий, худощавый мужчина с бородой, коротко постриженными волосами, в джинсах, белой рубашке, коричневом пиджаке с заплатками на локтях. Он крепко обнял нас обоих, затем взял из моих рук чемоданчик и повёл нас к выходу. Мишка, удлинив ручку своего чемодана, потянул его за собой.
На выходе из этого провинциального аэропорта нас ждал маленький, скромный Volkswagen Golf, в который еле вместились два небольших чемоданчика. Мишка, подобрав ноги, скрючился вместе со мной на заднем сидении.
Нас привезли в небольшой, двухэтажный дуплекс, в резиденциальной части города, где эта небольшая семья, состоящая из двух человек, жила уже более 10 лет.
Мишкин дядя работал научным сотрудником в университете Гётеборга, а тётя проводила дни, посвящая себя домашним делам, покупкам и прочим организационным вопросам. За столько лет жизни в Швеции, они ничем не отличались от коренных шведов - стали, а возможно и всегда были, спокойными, сдержанными, пытались не задавать лишних вопросов, избегали прямого зрительного контакта и не показывались на пути у гостей. В домашних условиях носили теплую, вязаную жилетку с традиционными шведскими орнаментами поверх аккуратно подобранных по цвету рубашек и одинаковые очки в тонкой оправе.
Но приветствовали друзей они именно так, как свойственно всем русским семьям – крепко, не щадя хрупких косточек, обнимали и расцеловывали в обе щеки, оставляя влажный, горячий след и еле заметное покраснение.
Ольга Станиславовна - так звали женщину, лет 60 - доброжелательную, миловидную и спокойную, представленную мне ранее как "Мишина тётя". Она проводила нас на второй этаж, где мы остановились в небольшой комнате-студио с отдельной ванной. Было заметно, что эта часть дома изначально была предназначена для принятия гостей или родственников - новая мебель, шкаф с чистыми простынями и полотенцами, отсутствие личных вещей и каких-либо декораций.
Ольга Станиславовна помогла нам немного освоиться, и уже было собиралась, как всегда, незаметно удалиться, но приостановилась у двери...
- Поешьте чего-нибудь с дороги-то, Миш! Наверное, ничего не ели целый день! Как раз ужин сейчас будет готов. – сказала она и мы охотно согласились, последовав за ней на кухню на первом этаже.
В их доме царила тишина. Василий Петрович сидел в кухне, сложив ногу на ногу, не отрывая взгляда от газеты, которую он широко разворачивал в руках.
Нас усадили за стол. Недолго расспрашивали о нашей учебе, ну и конечно же, о Москве, о которой мы рассказывали с Мишкой наперебой. Ольга Станиславовна, не скрывая своего довольства разговором о родной ей Москве, с усердством хлопотала, поднося нам приготовленные специально по случаю блюда - суп, ассортимент скандинавских маринованных рыб, в основном приправленных укропом, салаты и прочие блюда, которые мы изначально с удовольствием ели, но вскоре насытились до отказа.
Вдобавок ко всему, нас ждал десерт из марципана, залитого тремя видами шоколада.
Марципан- именно он остался для меня ярким, детским воспоминанием о странах северной Европы. Это липкое, слегка подсушенное тесто из протертого миндаля, приторно сладкое, изготавливаемое в самых различных формах и цветах, появлялось у нас дома каждый раз, когда кто-либо приезжал из поездки по Европе.
И после изобильного ужина, мы спешно поднялись наверх.
Я плюхнулась на диван и стянула с себя тяжелые ботинки.
- Я сейчас лопну! - произнесла, поглаживая по животу.
- Вот это до сих пор как у русских! – заметил Мишка, тоже схватился за живот и плюхнулся рядом.
Нам понадобилось какое-то время, чтобы переварить ужин.
Прошло более получаса. Холодный ветер бил по окнам влажной моросью. Было около 10 вечера и в доме стало совсем тихо.
- Надо что-нибудь делать. Я пойду, приму душ. - сказал Мишка, собрался с силами, поднял себя с дивана и направился в ванную.
Я присела, подобрала ноги и в скуке стала переключать телевизионные каналы, которые транслировали, в своём большинстве, на шведском языке.
Через несколько минут Мишка вернулся с загадочной улыбкой на лице.
- Ты что, уже принял душ? Я не слышала включенной воды.
- Да, нет, ты что, я только полотенце из шкафчика успел достать… и вот это… - он широко улыбнулся и протянул мне на ладони что-то мелкое, в виде небольшой, скрученной в прозрачную бумажку сигареты. В другой руке он держал зажигалку.
- Ну, и что это?
Мишка рассмеялся.
- Ты что, на самом деле не догадываешься? - он поднёс её к моему носу.
Яркий, почти хвойный запах оставил не много вариантов для догадок.
- Это же... - прошептала я, припрятывая его ладонь своей.
- Да! Это косяк! - рассмеялся Мишка, вывернул руку и вновь раскрыл на ладони самокрутку.
- Откуда ты его достал? - еще тише произнесла я и уже собиралась составлять план, как незаметно вернуть его на место.
- Да, из того же шкафчика, что и полотенце. Это, наверное, дядин.
Он вновь рассмеялся и грохнулся рядом со мной на диван.
- Он, наверное, здесь его от тёти прячет, а тут – облом - гости нежданно нагрянули!
Он еще раз понюхал "сигарету", поднёс ко рту, приблизив зажигалку.
- Миш, верни его на место! Не думай даже! Нас поймают.
- Ну, вот ты, тоже мне - смелая! Поймают, поймают... Как поймают? Ты представляешь себе, как мой дядя приходит завтра с утренней проповеди в церкви, ну или куда они там по выходным ходят, с новой газеткой в руках, поправляет свои очки на носу и серьёзно спрашивает: "А вы тут мой косяк, случайно, не курили?". Не трусь! Никто ничего сказать не может.
Он зажег сигаретку, еще раз понюхал, немного вдохнув тонкий, растворяющийся в воздухе дым, а затем с силой затянул её. Сморщился и немного покашлял. Протянул мне.
- Я не курю, ты же знаешь. - произнесла я, посмеиваясь и наблюдая за Мишкиной реакцией.
- Я знаю, трусишка, я знаю.
Он сел рядом и вновь с силой втянул в себя воздух, а затем быстро склонился ко мне, прислонил свои губы к моим, немного приоткрыв их, и испустил клубок густого, белого дыма, который, казалось, наполнил меня до самого желудка.
Я закашлялась и засмеялась одновременно.
- Ну, Миш! - произнесла капризно.
- Ну, что? - повторил он, дразня меня моим же тоном, приблизился и нежно поцеловал меня в губы.
Затем вновь наполнился дымом и приложил свои губы к моим, но в этот раз я не отдалилась. Его близость мне нравилась, его игра меня завораживала...
Я приоткрыла губы, чтобы разделить с ним одурманивающий, немного горький на вкус дым и ответила ему страстным поцелуем.
Мишка посмотрел мне в глаза, проник рукой под мою футболку, дотронулся до моей груди, слегка сжал её в ладони.
- Миш, пообещай, что это ничего не изменит. - произнесла я, позволяя его руке всё больше овладевать моим телом.
- Я обещаю. Все, что произойдет здесь, останется навсегда между нами.- шептал он, снимая с меня футболку. - Ты сводишь меня с ума. - произнес, пробегаясь глазами вслед своим рукам.
Я сняла с него футболку, расстегнула джинсы…
Его тело содрогалось в ответ на каждое моё прикосновение.
Я запустила руку под его боксеры. Мне не терпелось вновь почувствовать его...
Я сжала его напряженный член в своей руке.
Он широко раскрыл глаза, удивленный моим нетерпением. Его зрачки расширились, превратив его голубые глаза в два чёрных огонька.
Я продолжила нежно мастурбировать его.
Он издал стон и, глубоко дыша, прикрыл глаза от наслаждения.Я знала, как доставить ему максимальное наслаждение. Я знала, как довести его до безумия.
Он лёг на диван. Я села поверх него. Он сжал мои ягодицы ладонями и проник в меня, не прерывая взгляда. Я стала медленно двигаться, наклонившись к нему, позволяя ему прикасаться поцелуями к моей груди.
- Как я скучал по тебе… - произнёс Мишка, целуя меня каждый раз с большей страстью.
Он был возбуждён до предела и начал входить в состояние неизбежного оргазма.
- Миш, не сейчас... Держись, слышишь? - сказала я тихо, склонив к нему голову, целуя мочки его уха вслед произнесённым словам.
Он издал несдержанное рычание и вновь с силой сжал мои ягодицы.
Я приостановилась. Нежно поцеловала его в губы, позволив ему немного расслабиться и продлить наслаждение… А затем продолжила, постепенно ускоряя движения.
Я взяла его руку, приблизила к лицу, коснулась поцелуем его указательного пальца, провела по нему языком и немного прикусила его. Мишка не смог сдержаться более ни секунды. Он закрыл глаза, издал глубокий стон и грубо прижал меня к себе, отдавшись наслаждению.
Мы не произнесли больше ни слова. Мишка долго рассматривал меня, лежа на диване, поглаживая пальцем моё тело.
Закутавшись в тёплое одеяло, мы уснули в объятиях друг друга.
А на следующий день нам пришлось свести на нет почти все свои планы, так как мы проспали полдня. К вечеру, быстро подобрав с пола разбросанную одежду и смыв в унитаз всё, что могло выдать нашу находку, мы лениво выбрались в город.
Улицы были пусты, как после какого-то апокалиптического явления. Закутавшись в теплые куртки и шарфы, оставив лишь глаза и нос на колючем, морозном воздухе, мы бесцельно прогуливались по переулкам. Мишке нравились эти пустые улицы. Ему нравилось бродить по ним со мной наедине и заводить совершенно неожиданные, интимные разговоры, от которых у него захватывало дыхание и которые возбуждали его до невозможности.
Мы ознакомились с центром города, богатым разнообразием развлекательных заведений.
Теперь новый Мишкин план включал в себя отдых, быстрое подкрепление за ужином и тусовка всю ночь.
Поездка, которая изначально обещала быть культурно-развлекательной, уже к этому моменту, носила высоко эротический характер, так как, кроме того, как нежиться на диване, прикуривать чужие косяки и объедаться до упаду, мы ничего больше и не делали. Но, ведь придерживаться этого же развития событий не могло ничего испортить, а только сделать эту поездку еще более интересной и запоминающейся. К тому же, Мишка был в полной готовности, во что бы то ни стало, "воплотить в жизнь все мои эротические фантазии" - именно такое обещание он дал предыдущей ночью в порыве страсти.
Ночью мы отправились на поиск развлечений.
Небольшой, уютный джаз-клуб привлек наше внимание, и мы устроились в нем за удобным столиком, наслаждаясь приятной музыкой и вкусными, разноцветными коктейлями.
За соседним столиком лицом ко мне, сидел высокий, привлекательный, темнокожий молодой человек. Минуя Мишкин затылок, он смотрел в мою сторону вот уже более получаса, ловя мой встречный взгляд. Свободное место рядом с ним занимала его виолончель. Белая рубашка с чёрной бабочкой покрывала его сильный торс.
Поймав его пристальный взгляд, я не сдержалась и улыбнулась. Быстро опустила глаза в свой высокий бокал с коктейлем, ощущая, как он продолжал смотреть в мою сторону. Мишка успел заметить моё смущение и оглянулся.
Я склонила Мишку к себе и прошептала: - Помнишь, вчера ты меня просил открыть тебе секрет?
- Еще бы не помнить… - Мишка сжал губы, вспоминая тот жгучий и страстный момент, который он решил подсластить для себя, попросив у меня откровения.
Я приблизилась к его уху и поделилась своими мыслями.
Мишка нерешительно, но загадочно улыбнулся.
Я вновь направила взгляд на незнакомца и ответила на его улыбку. Он привстал, подошел к нам и завёл разговор на английском, интересуясь нашим происхождением, а также - мотивом нашего пребывания в Гётеборге.
Мишка молчал и, лишь улыбаясь, наблюдал за происходящим.
Джонатан - так звали привлекательного незнакомца,был высокого роста, обладал сильным, атлетическим телом и невероятно милой улыбкой, которую он рисовал своими роскошными, сексуальными, пухлыми губами, а его глаза приобретали в улыбке яркий блеск и соблазнительно сужались.
В этом джаз-клубе он не был случайным посетителем - он был одним из музыкантов.
Придвинув свою виолончель, он присоединился к нашему столику для дальнейшего разговора. Мишка с энтузиазмом стал рассказывать о Москве. А затем попытался объяснить цель нашего визита в Швецию. При ответе на вопрос о том, что же именно мы посетили за два дня пребывания, Мишка стал запинаться, опустил ту часть, которая могла бы описать наши реальные действия и, в результате, ничего внятного из рассказа у него не вышло.
А через какое-то время, Джонатан пригласил нас посетить известную в городе дискотеку. Мы охотно согласились. Местный, молодой гид был нам как раз в пору, ведь мы не знали, где именно собиралась вся молодежь.
Дискотека была на самом деле заполнена до отказа. Сложно было себе представить, что где-то в этом городке с безлюдными улицами пряталось столько молодежи.
Мы поднялись на галерею на втором уровне и заказали напитки. Исчерпав тему общих знаний нашего друга о Москве, разговор более не завязывался. Мишка и Джоннатан периодически посматривали друг на друга и обменивались очень короткими фразами.
Недолго думая, Джоннатан пригласил меня на танцпол. Я согласилась. Он взял меня за руку и потянул за собой. Я крепко схватила Мишку другой рукой и потащила вслед за нами.
Мишка попытался вырваться, но я еще крепче сжала его руку и, грозно взглянув на него, настояла на его присутствии. Он разом заглотнул оставшийся в его длинном стакане крепкий напиток и последовал за нами.
Джоннатан приблизился. Его улыбка меня завораживала. Его движения притягивали неизбежным прикосновением к его сильному телу…
Я обернулась к Мишке. Но что же с ним происходило?
Еще только прошлой ночью он был решителен, он был готов и желал окунуться со мной в любое эротическое приключение. Но, конечно, в тот момент мы были наедине. Должно быть, его готовность и согласие были полным обманом, жестом смелости, блефом в порыве страсти.
Сейчас же, его поникшее лицо переливалось всеми цветами радуги от красного до зеленого. И казалось, он совсем не получал никакого наслаждения от момента.
Я приложила руку к его лицу, пытаясь успокоить его. Было заметно, что он злился, но в тот момент он не отдалился от меня.
- Миш, хочешь, мы уйдём? - произнесла я.
Он сразу же согласился.
Я извинилась перед нашим искусительным знакомым и, обменявшись контактными данными, что было сделано просто для соблюдения вежливости, мы с Мишкой покинули шумную дискотеку.
Мы решили вернуться пешком. Холодный воздух освежал наши горящие лица.
Мишка сначала молчал.
Я ненавидела его молчание. Оно было свойственно ему только в тех ситуациях, когда он был беспредельно зол, или же не мог объяснить своих чувств. В обоих случаях, это ставило меня в первую линию огня... но, ведь у нас был договор...
- Может, ты скажешь, на что ты злишься? - спросила я, нарушив тишину темной, безлюдной улицы спокойного городка.
- Я не злюсь, я не злюсь. - повторил он тихо несколько раз, будто пытался убедить в том самого себя.
- У нас, ведь был договор… - произнесла я и приостановилась, чтобы заглянуть ему в глаза.
- Я знаю, что у нас был договор, мне не надо об этом напоминать.
Он устремил свой взгляд в пол.
- Миш, посмотри на меня. Скажи, что ты не согласен. Скажи, что не хочешь видеть меня с другими мужчинами. Ну, крикни на меня, если хочешь, в конце концов!
Мишка продолжал молчать. Приблизился и обнял меня.
- Ты сама прекрасно знаешь, не заставляй меня ничего говорить.
- Но, ты же вчера сказал, что...
- Я помню, что я вчера сказал. Всё! Я не хочу больше на эту тему разговаривать.
Я поцеловала его. Он нежно потёр мои холодные руки в своих, чтобы немного разогреть их.
- Пойдём быстрее. Холод тут невыносимый. - произнёс и быстрым шагом мы направились в дом.
Наш пыл к поиску дальнейших эротических приключений остыл, и следующий день мы все же посвятили культурной программе. Нам все равно пришлось бы что-то рассказывать по возвращению в Москву.
А в понедельник совсем ранним утром мы направились на такси в аэропорт, отсчитав, на всякий случай два часа между нашим возвращением в Стокгольм и московским рейсом.
Прибыв в аэропорт Гётеборга, мы, как и в первый день, зарезервировали студенческие билеты на местный рейс. Но какое же удивление постигло нас, когда пройдя к регистрации, нас поставили в “standby”, в ожидании свободного места на одном из рейсов.
- Flight is full! Standby!- строго на английском произносила сотрудница аэропорта и закрывала проход к регистрационной стойке всем своим телом.
Эта фраза повторилась еще в двух случаях, перерывом, примерно в 30 минут.
Сквозь стекло я наблюдала за улетающими в Стокгольм самолетами.
Мы обратились за помощью к сотруднице кассы.
- Ваши билеты - студенческие! - безжалостно произнесла она. - Рейсы заполнены! Если вы хотите попасть на следующий рейс, вам придется приобрести билеты бизнес-класса! Таковы правила!
Она захлопнула своё окошко и больше не попыталась вести с нами никаких переговоров.
- Мы еще можем позвонить моим родственникам, чтобы они подъехали в аэропорт и зарезервировали нам билеты бизнес-класса - произнес Мишка. – Но, боюсь, тогда мы точно не успеем к московскому рейсу.
Я не выдержала и разревелась.
- Мы первый раз... первый раз в своей жизни поехали самостоятельно, за свой счет. Ты хочешь сказать, что мой отец узнает о том, что наша поездка не удалась? Что мы пропустили наш московский рейс и, что теперь мне нужно больше денег, чем для любой другой поездки, чтобы просто расплатиться за эту ошибку? Ну, уж нет! Пристрели меня на месте! Пусть поставят памятник "Погибшему в Европе московскому студенту", но мой отец не должен узнать об этом.
Мишка прижал меня к себе. Сквозь слёзы мои глаза увеличились в несколько раз, как сквозь лупу.
К нам подошел молодой человек из охранного персонала. Поинтересовался происходящим. Я вкратце рассказала ему ситуацию с нашим московским рейсом и студенческими билетами.
Он подвел нас к регистрации багажа и что-то быстро сказал на шведском служащему, который принимал багаж на рейс. Недолго думая, он наклеил идентификационные стикеры на наш багаж, который исчез в конце конвейерной ленты.
Охранник протянул нам посадочные талоны и, наконец, мы оторвались от земли и направились в Стокгольм.
В аэропорт Стокгольма мы прибыли, когда до окончания регистрации на московский рейс оставалось всего 15 минут, 10 из которых мы потратили на то, чтобы из всей мочи добежать до международного терминала аэропорта. У меня оставалась лишь призрачная надежда на то, что московский рейс либо отложится, либо мы подбежим к регистрации в последнюю секунду, и кто-нибудь вновь сжалится над моим прослезившимся взглядом. Так и случилось. Мы зарегистрировались всего за несколько минут до закрытия посадки на рейс.
Отрываясь от скандинавской земли, мы с Мишкой переглянулись. Не произнося ничего, мы знали, что на уме у нас было лишь одно слово - "Москва!".
ГЛАВА 24.
"Ответь мне. Я умоляю тебя. Я хочу знать как ты".
Я находилась еще в своей теплой кровати, когда получила это сообщение одним ранним утром. Оно медленно, отчетливо, еще несколько раз повторно прозвучало его голосом в моей голове и электричеством пробежалось по всему телу. Оно было послано тем человеком, которого я не могла забыть, как не пыталась - моим полковником.
Не скрою, его я вспоминала каждый день. Он был неотъемлемой частью моих мыслей, моей страсти, частью меня самой.
Я потянулась в утренней неге и странная, приятная дрожь пробрала меня до самых кончиков пальцев. Настолько приятная, что я вновь потянулась, пытаясь повторить это неуловимое и непродолжительное ощущение. Я хотела всего лишь на несколько минут, на короткий момент вернуть воспоминания, вновь почувствовать его своим телом так, как я его помнила.
Его образ вырисовался передо мной. Его губы, будто вновь дотрагивались до моей шеи, груди... Я невольно запустила руку под одеяло, затем под трусики, прикоснувшись к себе именно так, как он это делал, с той страстью, с которой он дотрагивался до меня и вводил меня в состояние экстаза.
Еще минуту… еще несколько секунд и я смогу почувствовать его с той же силой что и раньше. Мое тонкое тело напряглось в ожидании желанного... неизбежного...
Но, как по расписанию, мое утреннее наслаждение было прервано одурманенным голосом, затягивающим со стороны двора старую, знакомую песню: "Крутится, вертится шар голубой...". Ему в хор, жалобным скулежом и хриплым голосом, подвывала бездомная собака. Этот дуэт пробуждал меня последние несколько дней.
Сердитая на пьяного незнакомца, которого покинул здравый разум, я поднялась с кровати и принялась одеваться. Я не выпускала из головы мысли о том, что пора было нарушить тишину и ответить на сообщения, но и на этот раз я решила немного отложить это, нарушающее мой мысленный покой действие, и еще немного подумать.
После обеда я, как обычно, находилась в редакции. Неделя выдалась спокойной, почти идеальной. Все протекало по расписанию. Материалы доставлялись вовремя, вовремя редактировались и отсылались в печать. На работе установилась некая рутина, которая позволила мне начать новое дело. На моем компьютере начали появляться файлы с текстами. Это были отдельные страницы с короткими рассказами на французском - чувственными, эротичными.
Художественная литература всегда была моей страстью. И вот, наконец, хоть и в сыром виде и в секрете от всех, моя страсть потихоньку вытекала на страницы, оживая в виде персонажей, у каждого из которых были свои истории.
Позже этим же днем я отправила по электронной почте составленную и отредактированную самим Гордоном статью на адрес Этана Рошетт.
Примерно через час после этого, на мой рабочий номер поступил звонок. Это был сам Этан. Он находился в Париже.
- Это ты! Прекрасный и нежный голос, который озвучивает мои мысли на русском языке. - такой фразой начал Этан разговор, заставив меня покраснеть и полностью забыть связную французскую речь.
Я лишь произнесла невнятное "Oui, je suis…”, хлопнув себя ладонью по голове.
Он поблагодарил за корректно изложенную статью и поинтересовался делами, на что я вежливо ответила коротким отчетом о нашей успешной работе текущей недели.
Он поправился: - Возможно, мой вопрос прозвучал неправильно... Как у тебя дела?
Я немного смутилась, моя французская речь вновь прервалась на несколько секунд. Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что мне на самом деле не послышалось.
- У меня... все замечательно... - ответила я прерывисто, неуверенно.
Я продолжила внимательно вслушиваться в его речь, позволив ему взять на себя всю инициативу разговора.
Он мысленно перенес меня во Францию, позволив мне в тонкостях представить себе Париж. Разумеется, Париж глазами Этана.
Его Париж был совсем не тем, который существовал в моем воображении - город искусства, город любви. Романтичные пейзажи, маленькие пекарни с круассанами, выставленными в витринах и, разумеется, никаких пьяных под окнами, поющих в дуэт с бездомными собаками. Париж, о котором говорил Этан, существовал в параллельном мире холодных цифр - индекс биржи, уровень подоходного налога, валовой внутренний продукт, количество сотрудников в компании, количество минут, которые он тратил на дорогу в офис и так до бесконечности…
- В каком Париже живешь ты? - в какой-то момент разговора заметила я.
Этан рассмеялся. Мой безобидный, мечтательный и, возможно, даже немного наивный взгляд на мир показался ему забавным, освежающим.
Гордон вошел в кабинет и, догадавшись о том, кем был мой собеседник, приклеился в своём кресле, с нетерпением ожидая отзыва о его статье.
Обеденный перерыв Этана также подошел к концу. Он попросил разрешения перезвонить мне позже вечером, после работы, на личный телефон и вежливо попрощался.
Я положила трубку и еще несколько секунд усиленно дышала, пытаясь запомнить каждое слово нашего разговора.
А Гордон, с нетерпением во взгляде покачивался в своем высоком кресле, сделав вид, что совсем не заметил моего мечтательного выражения лица.
- Ну, что? Что он сказал о статье? - спросил он, не сдержав своего любопытства.
- Ммммм… - протянула я, не зная, что ответить ему на этот вопрос.
Я схватилась за свои щеки, не понимая по какой причине они так сильно горели.
- Статья им очень понравилась, не за что переживать. - выдавила далекое, как в тумане воспоминание короткой фразы из разговора.
В тот же вечер, Мишка попросил меня сопроводить его, не сказав куда. Как оказалось, он решил символично оформить своё тело татуировкой на плече.
Я долго пыталась отговорить его, но это было бесполезно. Он был решителен. Невиданная сила превратила моего нежного, голубоглазого Мишку в любителя скорости и риска. А его новый, мятежный дух заставил его, вдобавок к татуировке, приобрести себе новое средство передвижения. В честь недавно отпразднованного девятнадцатилетия, его родители, неизвестно каким образом, согласились купить ему мотоцикл с многоцилиндровым двигателем.
В небольшом, подвальном помещении тату салона нас встретил грубый, бородатый мужчина, лет тридцати, но казалось, что он провёл все сто в какой-нибудь пещере.
- Миш, бежим отсюда. - прошептала я, как только мы вошли вовнутрь и попыталась взять Мишку за руку.
Он выпрямился, отделался от моей руки, и с еще большим интузиазмом прошел в кабинет.
- Здорово, Диман! - так поприветствовал Мишка своего, по всей видимости, уже знакомого татуировщика.
- Здорово, Диман? - тихо переспросила я Мишке на ухо.
Я сильно удивилась тому, как он успел подружиться с бородатым Димой до такой степени, что мог говорить ему "Здорово" и называть его "Диманом".
В руках у татуировщика был полупрозрачный лист бумаги с выбранным Мишкой рисунком, при одном виде которого, мне стало дурно. Нет, это не был типичный азиатский орнамент, небольшой черепок и даже не волчья голова.
Одноцветная татуировка обнажала внутреннюю анатомию плеча до кости, как бы разрезанного в перспективе.
Ему оставалось лишь стерпеть боль наколки реалистичного рисунка сплетенных на кости мышц и предстать перед миром в своём новом облике.
Игла зажужжала, приблизилась к Мишке. Он крепко сжал мою руку.
- Все, без возврата. - сказал он, корчась от боли, в момент, когда игла пробила на его плече первый штрих, а мои пальцы одновременно захрустели под давлением его руки.
- Миш, больно!
Мишка промолчал, еще сильнее сжал мою руку, а его друг Дима, причиняющий ему невыносимую боль, лишь рассмеялся.
- Крепись, Миха, это только начало! - произнёс.
Мишка вновь скривился в лице и теперь он сжимал с силой не только мою руку, но уже и плечо. Это была моя расплата. Расплата за то, что, возможно, именно я являлась причиной Мишкиного мятежного поведения в последнее время.
Я решила с достоинством принять своё наказание и стерпеть боль во что бы то ни стало. Я даже попыталась отвлечь Мишку.
- Миш, а помнишь, как моя бабушка всегда говорила: “Не встречайся с парнями, у которых мотоцикл или татуировка“. Вот бы ее сейчас сюда! Она бы в обморок упала! Её любимый Мишка - на мотоцикле и с татуировкой. Ну, и, конечно же, я содействую в этом преступлении. Она бы сказала, что это все моя вина, что это я тебя совратила.
- Это ты! Это всегда ты! – произнёс Мишка, стиснув зубы, и невольно рассмеялся.
Он немного ослабил давление на мою руку и даже поцеловал мои хрупкие, покрасневшие пальцы и я уже думала, что моя вина была полностью искуплена, как жужжание иглы было прервано звуком входящего звонка на мой телефон.
Парижский номер, высвечивающийся на экране, однозначно давал мне знать о том, кому не терпелось поговорить со мной. Это был Этан.
Моё лицо озарилось улыбкой. Мне нужно было срочно выйти из комнаты и ответить на звонок, но Мишка еще сильнее сжал мою руку. Я спешно попыталась высвободиться, но не смогла.
Я мечтала поговорить с ним наедине. Я мечтала вырваться из этого кабинета, наполненного назойливым звуком жужжащей иглы.
Я не выдержала и ответила на звонок, услышав долгожданное “ Bonsoir, Ça va?”.
- Ça va bien, merci. Et toi? - продолжила я, пытаясь немного протянуть время.
Я сделала еще одну попытку высвободиться, но у меня ничего не вышло. Мишка не собирался сдаваться. В ответ на моё озарённое счастьем лицо, он направил на меня злобный взгляд и сделав вид, что не стерпел боли, прорычал низким тоном.
Я приложила ладонь к трубке, чтобы попытаться заглушить эти звуки, но в тот момент заговорил и наш новый друг Диман.
- Я тебя отрываю от чего-то важного? - спросил Этан и рассмеялся.
И пришел тот момент, когда мне пришлось объяснять необъяснимое.
Я попыталась быстро сочинить что-нибудь, начала фразу, но никакой красивой лжи на ум в тот момент мне не приходило. К тому же, Мишка продолжал кряхтеть, сжимая с силой мою руку.
- Друг собрался украсить своё тело татуировкой. Огромной татуировкой на плече!
Я сделала акцент на слово “огромной”, вновь взглянув на Мишкино плечо и широко открыла глаза, наблюдая за сценой, которая вводила меня в полуобморок.
- Вы это обо мне? - произнёс Мишка, зажмурив от боли глаза.
- Complètement fou! - добавила я громко, посмотрев на Мишку, подтверждая, что речь шла именно о нём, на случай если он всё ещё сомневался.
- Не злись на своего друга... - произнёс Этан. - У всех у нас случаются моменты “tatouage”. - в его голосе вновь послышалась улыбка.
- У тебя тоже случаются? - спросила я, мысленно пытаясь прекратить этот разговор, который явно пересек все границы доступного.
- Ты еще спроси, где именно у него татуировка... Спорим, не на плече! - вставил Мишка, внимательно вслушиваясь в наш разговор.
Я покраснела от смущения и замолчала.
- Твои щеки налились румянцем, ты опустила глаза, замолчала и мило улыбнулась. - вдруг произнёс Этан, нарушив тишину. - Точно также, как когда я впервые тебя увидел.
- Этан... я... - я не могла произнести ни слова и сама тому удивлялась. Этан обладал странной способностью вводить меня в полное смущение.
- Tu es trop mignonne. - произнёс Этан и вновь улыбнулся. Это было слышно в его голосе.
- Завтра я расскажу тебе всё в подробностях. – наконец произнесла я, пытаясь продолжить разговор на любую тему, но вдруг поняла, что назначила ему новое телефонное свидание.
- “Demain”… Ты только что сказала “demain”... - шептал Мишка в недоумении, уже не обращая внимания на своё кровоточащеее плечо.
- Тогда... до завтра... – подтвердил Этан.
- Я не могу поверить, что ты сказала “demain”… - продолжал Мишка, покрывая татуировку прозрачной пленкой.
Но я молчала и лишь мило и мечтательно улыбалась, как это хорошо заметил Этан.
- Ну, вот и всё на сегодня! - произнёс бородатый Димка, похлопав Мишку по другому плечу.
Мишка съёжился и распрощался со своим другом до следующей сессии, которая теперь была неизбежна, так как рисунок на его плече на тот момент был похож на ребячье баловство.
Оставив Мишку у его дома, я направилась к себе домой. Я не могла поверить тому, что в совершенно нормальном самочувствии, в десять часов вечера, моим единственным желанием было вернуться домой, в свою спокойную и уединенную комнату, в которой я могла находиться наедине с моими мыслями.
Я плюхнулась на кровать. Игрушечный самолётик всё еще лежал под моей подушкой.
Не сосредотачиваясь ни на чём конкретном, я стала рассматривать его. Я вновь вспомнила моменты, которые я проводила с полковником - нежные слова, посвященные мне, наши разговоры, наполненные поцелуями, его взгляд, его желание...
Я не могла так быстро забыть мужчину, который открыл во мне столько нового, который сделал меня своим объектом поклонения и который всеми возможными словами выражал мне, насколько большую ценность представляла я, как личность. Воспоминания о нём позволяли мне дышать в те моменты, когда дышать было невозможно.
Он не заслуживал молчания.
Я была готова ответить ему: "Я буду думать и любить - всегда!"
ГЛАВА 25.
День за днем, Этан баловал меня звонками. Доза эндорфинов по-французски стала для меня необходимой, неотъемлемой частью повседневной жизни.
Пробуждающие, утренние сообщения и ласковые пожелания "спокойной ночи" давали мне надежду на новую, скорую встречу с ним... Моё нетерпение вновь увидеть его возрастало с каждым днём.
Своей новой страстью я решила поделиться с Софией за чашкой кофе в офисе.
- Подожди, подожди... тот самый Этан? - произнесла она в ответ. - Тот самый, о котором вы с Гордоном так долго и подробно рассказывали?
София не могла поверить своим ушам, но ведь я и сама поначалу не могла поверить, что открыла для себя эту интимную и нежную связь с ним.
- У вас роман! Самый настоящий “romance française”! - восхищенно продолжила она.
- Да, какой там роман... мы просто... - попыталась объяснить я, но была прервана своим собственным развитием мыслей.
- Вы просто... поддерживаете любовные отношения по телефону. Извини, но это и называется роман!
Наш секретный разговор был прерван звонком, уже не по-французски.
- Где ты? Я больше не могу! Я хочу тебя увидеть! - произнес Амал и замолчал, в ожидании моего ответа.
Он нетерпеливо попросил встречи в тот же день. Я попыталась перенести её, но он настоял.
- Я заеду за тобой после работы. – произнёс решительно. - Я больше не вынесу ни минуты!
В тот же вечер его автомобиль ждал меня у входа в редакцию.
По дороге до Набережной Амал смотрел на меня не отрываясь, с нетерпением поглаживал мои волосы, лицо. Он нежно разговаривал со мной на отвлеченные темы, а затем внимательно всматривался в мое лицо, казалось, не внимая к ответу, концентрируясь на моих губах, которые он безотрывно целовал страстными прикосновениями своих экзотичных и заманчивых губ.
Мы зашли в квартиру. Он с нетерпением раздел меня. Направил на меня жаждающий взгляд, пытаясь насытиться моим присутствием... и моей обнаженностью.
- Последнее время я тебя так редко вижу. Ты так далеко от меня... Почти недоступна… - произнёс, пытаясь проникнуть в мой взгляд, прочесть мои мысли.
Этого разговора я избегала все это время. Его не должно было случиться. Все встречи с Амалом были для меня наслаждением - концентрированным удовольствием для моего тела и страстью, которая вдохновляла мою жизнь, но которой я себя не отдавала.
Наши отношения без названия должны были позволить мне продолжать быть свободной, позволить не давать ответов, хранить молчание и отдаваться наслаждению и исключительно ему.
Я продолжала молчать.
Он повернул меня спиной к себе, прислонив мои руки к стене. Расстегнул ширинку и приблизился вплотную, нежно прикасаясь губами к моим плечам. Я почувствовала его сильную эрекцию, дразнящую меня ожиданием неизбежного проникновения.
Он сжал мою грудь в ладони и медленно, совсем немного углубился.
Мое дыхание прерывалось. Я хотела почувствовать его внутри себя незамедлительно, но он продолжал мучить меня своим недвижимым проникновением.
Он властно обхватил рукой мою шею, приподняв мой подбородок.
- Ты желаешь меня так же, как я тебя? Скажи мне. Пожалуйста. - произнёс он сквозь прерывистое дыхание и еще немного проник в меня. - Скажи мне, что у тебя нет другого мужчины. Скажи, что ты моя…
Я продолжала сохранять молчание, я не произносила ни слова, но его твёрдость и это безумное вторжение в мою интимность, переполнили меня желанием - страстным желанием, которое парализовало мое тело и замедлило моё дыхание.
Я страстно желала его в тот момент, мне хотелось молить его об удовлетворении моего желания, но я издала лишь тонкий, продолжительный стон.
Амал не сдержался и с силой вошел глубоко в меня, со стоном, почти с криком.
Я произнесла его имя, отдавшись сильнейшему оргазму, который пронзил мое тело в тот же момент.
Он не остановился. Он вновь с силой еще несколько раз проник в меня, удерживая мое обессиленное тело в своих руках.
Еще несколько минут… и он крепко прижал меня к себе, отдавшись самому сильному экстазу, который он испытал до того момента.
Он отвёл меня в спальню, обнял в кровати и еще долго смотрел на меня. Мы заснули.
Ранним утром я исчезла из его кровати и взяла такси, чтобы как можно быстрее добраться до дома и успеть сменить свой облик. Два дня подряд одной и той же одежды выдало бы с костями, что я провела ночь не дома, создав таким образом почву для разговоров в офисе за чашечкой кофе. Но признаться, основной причиной моей спешки не был страх домыслов и предрассудков. Мне было все равно, что могли сказать другие. Необходимость сменить одежду была хорошим предлогом удалиться ранним утром. А предлог мне нужен был для того, чтобы не пропустить звонок Этана, а вместе с ним, один из наших утренних моментов выражения нежности по-французски, которыми я была одержима.
Я зашла домой и только проскользнула в ванную, чтобы принять душ, как зазвонил телефон.
- У меня для тебя сюрприз. - произнес Этан и замолчал, ожидая моей догадки.
Я мысленно перебрала все возможные варианты и даже дала несколько очевидных, предположительных ответов, на каждый из которых получила твёрдый "Non, non et non!"
- Я в Москве. – произнес он.
Я замерла на несколько секунд. Такого сюрприза я на самом деле не ожидала.
- Я в Москве. Мы можем увидеться сегодня. - повторил Этан и вновь замолчал, ожидая моего всплеска радости.
И, конечно же, я радовалась. Внутри себя я прыгала от радости, но мне еще предстояло искупить свою вину и смыть со своего тела незабытые следы прикосновений другого мужчины, которые, казалось, было невозможно уничтожить, так как мое тело все еще наслаждалось воспоминаниями испытанных в объятьях Амала оргазмов.
- Конечно… - протянула я. - Мы сегодня же увидимся. Только... мы не пойдем в "кафе Пушкинъ" и не будем ужинать в твоем фешенебельном отеле. Ты должен пообещать, что позволишь мне выбрать место встречи. – ответила я, еще не имея в голове никакого плана.
Этан согласился.
Тем мрачным, декабрьским вечером с неба накрапывало что-то непонятное. Холодная изморось била в лицо и растушевывала во мраке свет ночных фонарей. Я ждала его в холле отеля “Mariott”.
И вот он - самый неудобный момент - момент, развитие которого для меня было непредсказуемым.
Этан появился предо мной в том облике, в котором я его помнила. Он был неотразим. Уголки его глаз украсились задорными лучиками. Густые ресницы приоткрыли его томный, чувственный взгляд…
Несколько секунд пристального взгляда, продолжительное молчание, произнесенный в один голос “Bonsoir!”, нежное прикосновение его ладони к моему лицу... и трепетный поцелуй... в щеку.
Этан сжал меня в объятии – крепком объятии его сильного тела, но в то же время, таком нежном. В таком объятии, которым можно выразить насколько дорог тебе человек, не прибегая к дополнительным словам или жестам. В нём мы находились, возможно, целую минуту. Его руки наполняли меня своей силой, его тело излучало тепло, его запах... он пах именно так, как пах в моей памяти Париж.
- Tu es trop belle…- произнес он тихо, на ухо, прижимая мою голову к своей груди и утопая ладонями в моих волосах.
Я вновь покраснела. Он приподнял большим и указательным пальцем мой подбородок и посмотрел мне в глаза.
- Ну, веди же меня, куда ты хотела... - произнёс тихо, отвлеченно, так как думал он в тот момент совсем не об этом.
Он опустил свой взгляд к моим губам…
- C`est bon! - произнесла я, пытаясь отвлечь его от своего смущения... и желания почувствовать прикосновение его заманчивых губ.
Он накинул на себя своё черное пальто и мы вышли на улицу. Холодный, влажный воздух московской улицы проникал глубоко в легкие, позволяя наполниться прохладой и свежестью этого, почти зимнего вечера.
Этан подобрал плечи и обернул вокруг себя свой черный, одноцветный шарф из кашемира.
Я потянула его за собой в сторону Тверской.
Импровизированное мной место нашего назначения находилось неподалеку и совсем не было предназначено для свиданий, что, как мне казалось, придавало нашей встречи уникальности и непринужденности.
Дом Книги "Москва" на Тверской - это место я посещала только с самыми близкими мне людьми. Оно хранило мои детские воспоминания, мою любовь к книгам, любовь к литературе. Именно туда, в отдел классической литературы, я завела Этана, стряхивая у входа непонятный осадок, который лёг мокрым слоем поверх наших пальто.
Я знала, что Этану нравилась русская классическая литература - так он сам говорил.
“Или же я узнаю, что он просто притворялся, чтобы завоевать мое доверие”. - подумала я, приближаясь к полкам с классиками нашей литературы.
Там мы провели более часа. Мы даже нашли несколько изданий на французском и английском языках.
Этан собрал с полок лучшие русские издания, которые он никогда бы не смог прочесть, и решил увезти их с собой в Париж, в память о Москве.
Чуть позже, выйдя из магазина на улицу, мы неожиданно погрузились в московскую сказку: снег падал крупными, блестящими хлопьями, и даже оседал и удерживался какое-то время на асфальте, покрывая белой скатертью Тверскую. Крупные снежинки падали медленно, приглушая звуки суетливой улицы и отражая свет фонарей.
Мы направились в сторону Тверской площади.
Этан остановил меня и там, под строгим взглядом Юрия Долгорукого, рука которого грозным жестом указывала на наши, падающие на снег тени, прижал меня к себе и поцеловал. Таким поцелуем, который выбивает опору из-под ног, который уносит мысли в бесконечность и придаёт телу ощущение невесомости… И что-то заставляет тебя запрокинуть голову и почувствовать это нежное прикосновение кристаллизованной воды, подрумянивающей щеки - прикосновение белого, прохладного снега.
ГЛАВА 26.
Аэропорт Шереметьево – место, которое вызывает у меня неоднозначные эмоции. В этом месте я переживала радости предстоящих поездок, встречи и расставания с любимыми и близкими. Место, в котором, независимо от причины пребывания, мое сердце всегда билось с усиленной частотой.
Там мы встретились с Этаном до его возвращения в Париж, не имея возможности провести больше времени вместе в течении его скорого визита в Москву, заполненного встречами и совещаниями.
Этан находился от меня на расстоянии протянутой руки, в которой он держал мою руку и на расстоянии всего лишь нескольких шагов от регистрационного контроля.
Он крепко обнял меня, запутавшись в моих волосах.
- Ma belle…- произнёс он, обняв ладонями моё лицо. - Я хочу вспомнить тот Париж, о котором ты мне рассказывала.
Он засунул руку в карман своего пальто и протянул мне конверт.
- Пообещай, что ты скажешь "Да" – произнес, наблюдая за тем, как я с нетерпением разворачивала его.
Я открыла конверт и вытащила из него авиабилет AirFrance.
- Москва - Париж - прочла я на билете.
- Я хочу провести с тобой Рождество. Всего несколько дней... - произнес он.
Я замерла в растерянности, но внутри себя я прыгала от радости. Я не могла поверить, что Этан предложил мне на несколько дней погрузиться в его скрытый, недоступный и уязвимый мир.
И Париж… Меня ожидала поездка в Париж, который я обожала всей своей натурой. Париж, который мне никогда не посчастливилось увидеть в самый канун Рождества!
На его самолет начали объявлять посадку.
- Да, конечно да! - ответила я незамедлительно.
Он приблизился к моим губам и слился со мной в поцелуе - нежном, продолжительном.
Вновь посмотрел мне в глаза, приподняв мой подбородок.
- Не грусти, мы увидимся всего через неделю. - произнёс.
И после очередного жаркого поцелуя в аэропорту, он отдалился и исчез в толпе пассажиров.
По дороге домой, я мысленно собрала все нужные вещи в небольшой чемоданчик. А к концу недели, мои необходимые для поездки вещи были аккуратно отложены поверх шкафчика, неподалеку от моей кровати.
Первым делом я упаковала свой ноутбук, ведь Париж мог служить вдохновением к зарождению множества идей, которые мне пришлось бы где-нибудь записать. К тому же, писала я именно на французском.
На следующей неделе рейс Москва - Париж приземлился в аэропорту “Charles de Gaulle”. На выходе меня ждал Этан.
- Bienvenue à Paris! - произнес он и приблизился.
Я крепко обняла его. Его прикосновения выражали нежность, тепло. Он обнимал меня как что-то, чем он очень сильно дорожил, выражая мне свою нежность и соблазняя своим высоким ростом и силой своего тела.
Мы стояли посреди зала ожидания. Люди расталкивали нас локтями и наезжали на ноги багажом, но Этан был поглощен, околдован...
Я была одержима мыслью неизбежности, всего через несколько минут, наконец остаться с ним наедине и почувствовать его тело, его страсть... Я провела пальцем по его носу и поцеловала его. Он не мог скрыть в своём взгляде, что ощущал то же самое нетерпение, что и я.
Он взял мой багаж - небольшой чемоданчик, который содержал только самое необходимое для того, чтобы провести 5 дней в Париже, и мы направились к стоянке.
Его автомобиль, как и следовало ожидать, был логичным продолжением имиджа его корпорации - двухместный, спортивный Audi. В нём не было места лишним пассажирам или лишнему багажу.
Мой маленький чемоданчик еле вместился в символический багажник.
Мы сели в машину. Этан вновь обернулся ко мне и молча застыл, всматриваясь в моё лицо.
- Я не могу поверить, что ты здесь. - произнёс, улыбнулся и быстро провёл большим пальцем по ямочке между моей нижней губой и подбородком.
Я расстегнула его кожаную куртку и, просунув под неё руки, обняла его сильный, горячий торс.
- Мы скоро будем дома. - произнёс Этан, завёл машину, с рёвом сдвинулся с места.
Выехав на шоссе, он вдавил педаль в пол и не отпускал её. Он управлял своим ярым, мощным автомобилем уверенно, агрессивно, не позволяя сомнениям овладеть им, не теряя ни секунды своего ценного времени.
Менее чем за 15 минут, его автомобиль доставил нас по ночной, ярко освещенной, парижской трассе в квартиру, в квартале “Plaine Monceau” - культурный центр Парижа.
Мы зашли в квартиру. Этан взял меня за руку и потянул за собой вдоль по длинному, ярко освещенному коридору с несчитанным количеством дверей. Белые стены отражали ночной свет парижских фонарей, пробивающийся сквозь огромные окна.
Тонко и со вкусом подобранные декорации вызывали во мне интерес и восхищение. Я хотела притронуться, рассмотреть каждую картину на стене, каждую фигурку на поблескивающей чистотой мебели, каждую книгу, ровно выставленную на полках в кабинетах.
- Ты точно живешь здесь один? - переспросила я, удивляясь,что кто-то мог жить один в такой огромной квартире, которая больше напоминала целый этаж французского “chateau”.
Этан остановился, улыбнулся, склонился ко мне и застыл в миллиметрах от моих губ и тихо, возбужденным голосом произнес: - Я не спросил тебя, хочешь ли ты чего-нибудь… Ты, может... голодна.
- Этан, прекрати... Не спрашивай больше ничего. - произнесла я и, не выдержав, прикусила его губу.
Он с нетерпением стал снимать с меня свитер. Я прислонилась спиной, как оказалось, к двери и на секунду потеряла опору, но он удержал меня. Дверь открылась. Не отрывая от него губ, я сделала еще пару шагов назад, и моя обнаженная спина коснулась холодного, чёрного мрамора, которым была отделана комната. Он взял мою грудь в свою ладонь, а затем опустился поцелуями к моей шее, расстегнул джинсы и обнажил меня.
- Oh, ma déesse! - произнес, с нежностью проводя руками по моей талии и бедрам. - Твое тело… Я никогда не видел... - я прервала его поцелуем.
Я потянула его за футболку, обнажив его сильный торс. Провела по нему рукой, а затем, смотря ему прямо в глаза, расстегнула ремень... молнию... Я чувствовала его возбуждение, мне не терпелось полностью раздеть его... Я стала снимать его брюки, опустила глаза и приостановилась. Небольшая татуировка прикрывала шрам от перенесённой когда-то операции удаления аппендицита.
Я шутливо улыбнулась.
- Шшш... Ничего не комментируй. - произнёс Этан.
Я провела по татуировке пальцем, а затем языком…
Он поднял меня на руках и внёс в душевую кабину, находящуюся в нескольких шагах от нас. Теплая, щекочущая струя воды в миг намочила нас с головой. Я стянула его намокшие джинсы, и мои пальцы нежно коснулись его возбужденного члена - влажного... сильного... и такого чувствительного к моим прикосновениям.
Он обхватил мою ногу, приподнял её и, прислонив к влажной и теплой от разлетающихся капель воды стене, плавно вошел в меня.
- Этан...- произнесла я на выдохе.
Он дотронулся языком до моей груди и позволил еще несколько раз почувствовать его проникновение.
Его член ласкал меня, заставляя мое тело выкручиваться от удовольствия, позволяя ему совершать с каждым разом всё более глубокое проникновение.
Он нежно целовал мои губы, подбородок, шею…
“Ma petite belle… Je ne te laisserai pas sortir ”. – произносил он, сжимая меня в своих сильных руках и наслаждаясь теплом и чувственностью проникновения.
Нежное и одновременно страстное слияние наших тел продолжилось в его мягкой, тёплой кровати, и только ранним утром мы заснули.
Чуть позже меня пробудил яркий свет зимнего солнца, проникший сквозь приоткрытые занавеси его просторной спальни. Я лениво приоткрыла глаза. Рядом со мной лежала белая рубашка. Я сжала её в кулак и потянула к себе. Она пахла им. Я продолжила внимательно осматривать окружающие меня вещи. Незнакомый галстук, а рядом - те самые часы, которые я помнила еще с нашей первой встречи.
Я взяла их в руки и приблизила. Посмотрела на время.
- Уже одиннадцать! – произнесла, широко открыв глаза.
Дверь в спальню тихо распахнулась.
- Bonjour, ma belle! - нежно произнес Этан, появившись в комнате с завтраком в руках.
На нём были лишь тонкие спортивные штаны.
- Я не знал, что ты предпочитаешь на завтрак... Ты, ведь, у меня впервые… на завтрак. - он присел рядом, отставив поднос в сторону.
Я не могла отвести глаз от его тела.
- Я хочу тебя... на завтрак... - ответила я и, схватившись за его штаны обеими руками, стянула их с него.
Я направила взгляд на его возбужденный член и, не притрагиваясь, прикусила свою губу. Мышцы его пресса сжались от возбуждения. Он запустил руки в мои волосы и приблизил мою голову к своему большому и теплому члену.
Я нетерпеливо прикоснулась к нему языком, а затем губами и, расслабившись, позволила ему проникнуть глубоко в моё горло.
- Oh, ma douce… - Этан издал несдержанный стон, вновь напряг пальцы и с силой прижал мою голову к себе.
- Bebe… mon plaisir…- произнес он и продлил это наслаждение еще на несколько минут, а затем взял член в свою руку, приподнял меня и, целуя в губы, со стоном отдался оргазму.
Он потянулся к тумбочке за салфетками, а затем присел рядом и продолжил смотреть на меня, не сводя глаз.
- Ты меня смущаешь… - робко произнесла я, дотянувшись до подноса с завтраком и поймав его взгляд на моих обнаженных ягодицах.
Я взяла с подноса круассан и всё ещё тёплую чашку кофе.
- Я никогда не перестану на тебя смотреть. - ответил Этан, облачившись в свою белую рубашку. – Ну, завтракай поскорее. Сегодня у нас много дел. Мы поедем покупать всем подарки на Рождество. А потом, я отвезу тебя на ужин, куда ты пожелаешь. Тебе, наверно, не терпится увидеть Париж. Я обещаю, что сегодня даже работа не сможет оторвать меня от тебя.
Он демонстративно отключил свой телефон, на который уже в тот момент периодически поступали звонки и сообщения.
- Oh, Paris! - вздохнула я. - А… что там на счет подарков на Рождество? - переспросила, не понимая, кто такие "все".
- Ну... подарки… моим родителям, братьям, племянникам... Ведь, послезавтра – Рождество. А завтра мы едем на Рождественский ужин к моим родителям.
Мое сердце быстро заколотилось от одной только мысли о знакомстве с семьей - событие, которое всегда стараются оставить на самый последний момент, а еще лучше, переносить до бесконечности или неизбежности.
Я принялась пережевывать круассан, запивая его кофе, чтобы вместе с ним проглотить лишние слова и молча дождаться того самого момента неизбежности.
Этот день мы провели в бегах по магазинам, в поисках подходящего каждому члену семьи подарка.
А ужин, с видом на “Tour Eiffel”, позволил мне насладиться томным и чувственным взглядом Этана, который он мне посвящал каждый раз, когда мы оставались в тишине.
На следующий день мы приехали в небольшой городок столичной провинции. Этан припарковал автомобиль перед двухэтажным домиком, окруженным ухоженным садом. Широкое окно освещало улицу ярким светом и мерцанием рождественских украшений.
- Ну что, пойдем? - произнес он, держа меня за руку в салоне автомобиля.
Я немного сжала плечи и потянулась к нему за поцелуем.
- Я не заставляю тебя, если ты не хочешь... Но я очень хочу, чтобы ты пошла со мной. - он сжал в руке мою ладонь, а другой - провел по моим распущенным волосам.
- Это твоя семья... - произнесла я и опустила глаза, пытаясь объяснить свою нерешительность.
Этан улыбнулся, приподнял мой подбородок и посмотрел мне в глаза.
- Я люблю тебя! - сказал он и выдержал небольшую паузу. – Если бы это были единственные 5 дней, которые мы провели вместе, я бы не скрыл их ни от кого. Ну, пойдем же…
Он вышел из автомобиля и уверенно открыл мою дверцу.
Мы сделали всего несколько шагов до входной двери и позвонили в неё. Дверь широко распахнулась.
В считанные секунды толпа народу заполнила коридор и смешалась с нами, обнимая, целуя и снимая с нас верхнюю одежду.
- Мама, папа, мой брат Себастьян, мой брат Филип... - Этан продолжал бесконечно перечислять членов семьи, приветствующих нас.
Они окружили нас, вскрикивая что-то наперебой друг другу, энергично и громко разговаривая в один голос, и продолжили обмен крепкими объятиями. Голоса хаотично смешивались в неразличимый гул и, лишь детские вскрикивания выделялись своей звонкой тональностью: - “Этан! Этан! Дядя Этан!”
Казалось, что Этан в своей семье был центром, вокруг которого развивалась жизнь.
“Поосторожнее со мной, я новенькая, разве не видите!” - думала я про себя каждый раз, когда члены его семьи вновь и вновь одаряли меня крепким объятием и повторными поцелуями в обе щеки.
Никто не выражал удивления. Казалось, что они меня знали всю жизнь, что я не была для них новым лицом, иностранным гостем, а всего лишь одним из членов их семьи, который по привычке присутствовал на очередном семейном торжестве.
Женщины хлопотали на кухне. Дети бегали кругами, дразня друг друга, отбивая углы дома крупногабаритными игрушками и едва не опрокидывая большую, рождественскую ёлку.
Рождественский стол был наполнен бесконечным количеством сладостей: шоколадными фигурками, тортами и марципанами, а в центре красовалась огромная индейка, окруженная разнообразием гарниров и соусов.
Застолье длилось несколько часов и сопровождалось веселой, рождественской музыкой. Позже, визг и гул стих. Дети заснули и, через какое-то время, все разъехались по домам. А мы, воспользовались безлюдными улицами и отсутствием на них, увлеченных празднованием Рождества парижан, чтобы вновь увидеть город, освещенный рождественским чудом.
На следующий день, после очередной импровизированной экскурсии по городу и плотного обеда в ресторане, Этану позвонили с работы. Какое-то неотложное дело требовало его внимания и встречи с сотрудниками.
- Я удалюсь всего на час… максимум два... Я постараюсь вернуться как можно скорее... - сказал он, в спешке посматривая на часы и разрываясь между мной и работой. - Ты можешь пока посмотреть телевизор, посидеть в интернете или просто прогуляться, если хочешь.
- Я займусь своими делами...- произнесла я, достав из чемоданчика свой ноутбук, ведь всё это время мне не терпелось сделать в нем заметки о недавно полученных впечатлениях от таких знакомых мне теперь парижских улиц.
Я включила ноутбук и принялась за работу. Время пролетело. Через два часа, пунктуально и так предсказуемо, Этан вернулся. Приблизился ко мне и поцеловал в затылок.
- Ты что-то пишешь? Я тебя отвлекаю? - тихо спросил он, поглаживая мои плечи.
- Можно, я прочту... Пожалуйста... Всего несколько строчек... - попросил Этан, направив на меня этот взгляд, которому я не могла отказать ни в чем.
- Ну, хорошо, но только всего несколько строчек... - ответила я, повернула экран в его сторону и закрыла лицо обеими ладонями в ожидании его отзыва.
В тот момент я вспомнила Гордона и его нетерпение узнавать отзывы о написанных им статьях.
Это ни с чем не сравнимое ощущение, будто впускаешь человека в свои собственные мысли, в которых он прибывает какое-то время и тебе не терпится узнать, смог ли он тебя понять. Это чувство становится в несколько раз сильнее, когда читателем является человек, мнение которого тебе не безразлично.
Я замерла в ожидании, почёсывая локти и потея от нетерпения.
Несколько минут молчаливого чтения... и, наконец, долгожданный отзыв.
- Мне нравится... Восхитительно! - произнёс Этан. - Très érotique...
Я покраснела, улыбнулась и подскочила с кресла, дописав несколько строчек.
Я вновь напомнила себе Гордона, который, бывало, так увлекался своими статьями, что не замечал за собой странного поведения. Но в тот момент мне было всё равно. Мнение Этана имело для меня огромную значимость.
А на следующий день, Этан вновь изнежил меня, позволив проспать до полудня, что продлилось бы еще немного, если бы он не разбудил меня приподнятым одеялом и нежным прикосновением его рук.
- Проснись, принцесса… - шепнул он и потянул меня за ногу.
Я перевернулась и прикрыла голову подушкой.
Он вновь попытался пробудить меня.
- Проснись, ma chérie! - он нежно и игриво коснулся зубами пальчиков моей ноги, прикусив их.
Моментальное возбуждение жаром пробежалось по моему телу, пробудив меня в одно мгновение.
- Во сколько ты проснулся? Почему ты меня раньше не разбудил? - спросила я, сожалея, что бессознательно проспала все утро в последний день моего пребывания в Париже.
- Не задавай вопросов… Поднимайся скорее, мне нужно тебе что-то показать.
Он поднял меня с кровати, набросил мне на плечи одну из своих рубашек и попросил следовать за ним. Подвёл меня к одной из комнат и открыл дверь.
- Кабинет? - спросила я, оглянувшись несколько раз позади себя, так как мне показалось, что... - Но, ведь, твой кабинет был напротив. Мне приснилось?
Этан рассмеялся.
- Тебе не приснилось! - поцеловал меня в лоб и открыл дверь напротив.
Его кабинет находился всё там же.
Я потёрла кулаками ещё сонные глаза, пытаясь пробудиться от этого странного сновидения. Он завел меня внутрь.
- Это кабинет… Твой кабинет. Для того, чтобы ты могла писать. - сказал он.
Я стала осматриваться: большой, письменный стол, компьютер, полки с русскими книгами, которые Этан приобрел в Москве, вид из окна на широкую улицу и здания с классическими парижскими фасадами.
- Этан, я.... - начала я фразу, но он прервал меня.
- Не говори ничего, позволь мне сначала сказать все, что я хочу.
Он прижал меня к стене своим телом, нежно поцеловал и продолжил: - Переезжай ко мне. Я хочу видеть тебя каждый день, будить тебя по утрам. Не отвечай прямо сейчас. Вернись в Москву, подумай. Я буду ждать твоего ответа. Я оставлю твой кабинет – кабинет, в котором ты сможешь писать или продолжать учиться. Тебе не придется ни о чем беспокоиться.
Я не дала мгновенного ответа, ведь, Париж - я была влюблена в этот город, но Москва - Москва была моей семьёй, моей историей, частью меня.
Я подарила Этану незабываемое утро и пообещала обдумать его предложение.
На следующий день мы вновь находились в здании парижского аэропорта, ожидая посадки на мой московский рейс, который должен был доставить меня домой под Новый Год.
Этан долго ничего не говорил, лишь держал мою руку в своей. Его глаза были наполнены грустью, волнением, ожиданием. А затем он крепко обнял меня.
- Пообещай, что ты подумаешь... - вновь сказал он и его сердце забилось с такой силой, что казалось - выпрыгнет из груди.
Он крепко сжал мои ладони в своих.
- Я обещаю, Этан. Я подумаю. - произнесла я и попрощалась с ним долгим и нежным поцелуем.
Я села в самолет и расслабилась, вспомнив о Москве и о моих друзьях, с которыми мне не терпелось поделиться новыми впечатлениями о моей романтической поездке в Париж... Но странное, новое чувство посетило меня - будто от меня оторвали что-то ценное, необходимое, что-то дорогое и такое родное.
“Этан!” - мой голос раздался в моём подсознании.
Я достала из кармана телефон.
"Я уже скучаю по тебе…" - успела написать и отправить сообщение до того, как появилась надпись "Please turn off your cell phones".
ГЛАВА 27.
Есть мужчины, чьи прикосновения незабываемы. Сколько бы времени не прошло, след прикосновений, запечатленный ими на твоем теле, остается частью тебя - воспоминанием, которое тело хранит глубоко в своих клетках, в своей чувственности, в своих ощущениях.
Одним из таких мужчин был для меня Амал. К сожалению, он также был той связью, которая не могла продолжать своё существование. Возрастающие с каждым днем чувства, которые я испытывала к Этану, заставляли меня принять решение и отдалиться от свободных отношений с другими мужчинами.
Вскоре после моего возвращения в Москву, я назначила встречу Амалу. Встречу, от которой мое сердце болело, и которую я предпочла бы никогда не назначать, исчезнуть безболезненно, не оставив следа. Но это было бы так нечестно...
Мы встретились за обедом в пиццерии. Он предстал передо мной: гордый, красивый, с прожигающим меня взглядом.
Как же я скучала по этому неукротимому взгляду, наполняющему меня страстью, желанием. Его губы нежно дотронулись до моих, и галантным, свойственным ему жестом, он пригласил меня к столику.
Амал знал, что у меня к нему был серьезный разговор. Мой чувственный взгляд выдавал мои терзания.
Он взял мою руку. Мои глаза увлажнились. Голова кружилась, переполненная бесконечными мыслями. Если бы только в тот момент я могла выразить эти мысли словами…
"Мой любимый, страстный и неповторимый Амал! Если бы ты только знал, как моё сердце болело в тот день. Если бы ты знал, что моё тело до сих пор с точностью помнит твои прикосновения. Если бы все было проще и нам не приходилось бы принимать решения, делать выбор."
Но тогда я этих слов не произнесла.
- Амал, я...
Я не знала, как начать этот разговор, как не причинить ему боль, как объяснить моё решение. Слова не складывались в предложения.
- Мне надо быть честной с тобой. Мы не можем больше видеться. - сказала я быстро, робко, опустив глаза.
Я хотела как можно быстрее покончить с терзающей меня цепочкой слов, которые, как бы красиво не были сказаны, не смогли бы облегчить его страдание. Эти слова, как неотточенное лезвие ножа, вторгаются в душевное спокойствие, режут его на кусочки и лишают дыхания, как бы искусно они не были подобраны.
- Нет, я не хочу этого слышать! – произнес он.
Его взгляд наполнился грустью, будто молил меня вернуться во времени, изменить последние несколько минут, взять все мои мысли и слова назад, вернуть все в то время, в котором нам не приходилось ничего друг другу объяснять.
- Амал, тебе придется меня выслушать. Мне это также больно, как и тебе. - сказала я и в тот момент он еще сильнее сжал мою руку.
- У меня другой мужчина. Я люблю его. - я вырвала эти слова из себя как дерево с корнем и погрузилась в его взгляд, который был наполнен смесью ярости и глубокой боли.
Он молчал какое-то время, а затем произнес: - Не оставляй меня. Я буду твоим секретом. - сказал он тихо, безнадежно, поцеловал мою руку и замер в ожидании ответа.
- Я люблю его. - повторила я коротко, почти неслышно, смотря в пол.
Амал сидел молча. Он не выпускал моей руки и будто пытался найти те слова, которые могли бы заставить меня изменить моё решение, удержать меня.
- Давай уйдем отсюда. - предложил он и я сразу же согласилась.
Обеденное время в ресторане на самом деле было не лучшим местом для такого разговора. Амал заслуживал прощания совсем другого.
Мы расплатились за напитки, не дождавшись ужина, и уехали.
Вид на ночную Москву из его окна теперь казался мне печальным, меланхоличным. В тот момент я знала, что больше никогда не вернусь в эту квартиру.
- Будь со мной в последний раз. Я умоляю тебя. Не оставляй меня так. - произнес Амал, приблизившись ко мне.
- Амал... - произнесла я, желая дать ему хоть какое-то объяснение, но была прервана прикосновением его рук, которое разжигало во мне и без того неугасаемую страсть.
- Я не хочу тебя терять. - сказал он и прислонил меня спиной к окну, страстно целуя мои губы, как в первый раз когда мы были вместе, смешивая слезы со страстью.
Мое дыхание всё усиливалось, моё желание возрастало.
Он остановился на мгновение, но я не желала останавливаться. Я хотела вновь чувствовать вкус его губ. Я притянула его к себе и слилась с ним в страстном поцелуе.
Он принялся медленно обнажать моё тело, целуя меня вслед своим прикосновениям, пытаясь запечатлеть в памяти своих губ каждый сантиметр моей кожи.
Я простонала от наслаждения и сжала в пальцах его волосы.
Он властно прижал меня к себе, окружил рукой бедро, приподнял мою ногу и нежно вошел в меня, наслаждаясь музыкой моего стона, который все более возбуждал его
- Тебе нравится быть со мной? - произнёс Амал и еще глубже вошел в меня, сжимая мои запястья в своих руках.
- Я обожаю быть с тобой! - ответила я и изогнулась от наслаждения, почувствовав его так глубоко, что не могла пошевелиться.
- Я не забуду твоё тело. - сказал он и резко, полностью вышел из меня, продолжая сжимать мои запястья всё с большей силой.
Я не могла терпеть этой пытки, я желала его в тот момент, желала чувствовать его внутри себя.
- Я хочу тебя! - произнесла я и прикусила его губу.
- Повтори.
- Я хочу тебя!
Он вновь вошел неглубоко, продолжая свою пытку.
- Скажи мне это еще раз! - произнёс, немного потянув меня за волосы.
Я повторила.
Он нежно поцеловал меня и вошел меня со всей силой, со всем своим желанием, придавая меня этому незабываемому, экзотическому наслаждению и оставляя в моей памяти его прикосновения...
Последняя ночь с Амалом была незабываемой. Ночь, которую я продолжаю вспоминать, краснея и наполняясь желанием вновь почувствовать его, вновь вкусить его нежный, экзотический и такой деликатный, почти ранимый вкус восточного соблазна.
Но в ту ночь я не могла заснуть в его кровати. Мое сердце разрывалось.
Этан не мог узнать о том, что я провела ночь не дома, позвонив мне утром. Каждая мысль о его утреннем звонке, и вымышленные представления о том, что он интуитивно почувствует присутствие другого мужчины, заставляли мое сердце усилено биться. Я боялась, что не смогу скрыть свою ночь страсти, что он заметит мой прерывающийся голос, мое волнение.
Амал заснул. Я еще раз поцеловала его губы и прокравшись на цыпочках, тихо вышла из квартиры, оставив её навсегда и вернув Амалу воспоминание о его “ветре”.
А на следующее утро меня постигло наказание. Сделав попытку включить свой ноутбук, на экране появилось сообщение: "Hard disk not detected".
- Такого не может быть! - воскликнула я, в панике перебирая всю информацию, которая хранилась на этом диске. Все файлы, которые я теперь так боялась потерять.
Недолго думая, я набрала номер Мишки.
- Ну, что могло случиться таким ранним утром? - ответил он сонным голосом, как из-под одеяла. - Кто-то умер?
- Умер, Миш, умер! Ты мне срочно здесь нужен. У меня технический кризис!
Мишка недолго поворчал в трубку, но как только немного взбодрился, согласился помочь с моей неудачей.
Я пообещала ему завтрак со свежемолотым кофе.Мишка не заставил себя ждать.
Ноутбук церемонно стоял по центру моего письменного стола, как почетный памятник годам моей работы и начальным страницам моего романа.
Мишка проделал те же действия, что и я, увидел сообщение, о котором я ему говорила. Нахмурил брови, направил на меня серьезный взгляд и произнес: - Ты не сделала резервной копии?
- Миш, если бы я сделала резервную копию, мне не нужно было бы поднимать тебя ранним утром и молить о помощи. Ты должен спасти содержание диска! Там несколько лет моей творческой жизни! - умоляла я Мишку, вылупив на него большие, голубые глаза.
Мишка выпил кофе и вскоре удалился с моим ноутбуком и частью моей души, обещая, что к вечеру у него будет какой-нибудь результат.
Целый день я покусывала ногти, а к вечеру получила обещанный звонок.
- Ну, что, Миш? Не тяни, пожалуйста.
- Я сменил тебе диск, переустановил операционную систему… - он стал пояснять перечень проведенных работ, но я прервала его.
- Ну, а диск? Что с файлами, которые были на диске? - произнесла и замерла в ожидании ответа.
- Да не переживай ты! Я смог скопировать их на внешний носитель, так что, все в сохранности.
Он запнулся несколько раз в разговоре, будто хотел что-то сказать, но не знал как. Замолк на несколько секунд, а затем не выдержал и на одном дыхании произнес: - И твои порочные и такие невыносимо эротические фотографии тоже в сохранности!
Его голос исказился от широкой улыбки.
- Фотографии! - вспомнила я, хлопнула себя ладонью по лбу и, спрятав голову под подушку, попыталась исчезнуть с лица земли.
Откровенные фотографии, которые я недавно сделала по просьбе Этана “sans vêtements“, одна за другой перелистывались в моей памяти. Я попыталась найти объяснение их существованию, но, добравшись до самой откровенной, поняла, что никакого объяснения им не было. Я была полностью разоблачена.
Я покраснела и на несколько секунд замолчала.
- Ты все еще на связи? - переспросил Мишка и вновь рассмеялся.
Было заметно, что он получал удовольствие в высшей степени не только от просмотра фотографий, но теперь еще и от того, что знал, как меня помучить ими.
Я издала лишь нервное, раздраженное рычание в трубку.
Мишка вновь воспользовался моментом, в котором он владел моей честью и самолюбием и добавил: - Я никогда не забуду увиденного!
Я продолжала молчать и краснеть.
- Да ладно тебе! Классные фотографии! - продолжил Мишка. - Загляденье! Завидую счастливчику, который их получил!
- Забудь, Миш, умоляю тебя! Перестань об этом разговаривать! Сотри из памяти!
- Ты можешь заставить меня стереть их откуда угодно, но из памяти...
Он хохотом покатился по воображаемому мной дивану, но на самом деле, в тот момент он мог быть где угодно. Эта импровизированная шутка показалась ему очень удачной.
- Не переживай! Это будет нашим секретом!
“Секретом!” – мысленно повторила я, удивляясь тому, что вновь умудрилась поделиться "секретом" сразу с двумя мужчинами. – Ну, все, Миш, хватит! Вечером увидимся. Я не буду с тобой больше обсуждать эту тему. - сказала я и попрощалась с Мишкой до вечера.
Чуть позже, он занес мне ноутбук с копией его содержания на внешнем носителе, вернув мне несколько лет труда, а также часть моего раненного в тот день самолюбия.
ГЛАВА 28.
Голос любимого человека - музыка для нашей души, успокаивающая мелодия для нашего сердца. Он издаётся устами любимого человека и, достигая нашего слуха, наполняет собой наше подсознание, перенося нас во времени туда, где мы его помним, в тот момент, в который он был запечатлен в нашей памяти.
Этан! Тепло, близость, волнение и легкое щекотание, которое разбегалось по моему телу, не позволяя мне думать ни о ком и ни о чём, кроме него, я ощущала каждый раз, когда тембр его голоса доносился до меня. Каждый раз когда я слышала его голос, он зарождал во мне восторженные, нескончаемые приступы нежности. А когда его не было, я проводила дни, часы и минуты, желая вновь услышать его, вновь почувствовать этот незаменимый тембр, который ласкал мой слух своим прикосновением.
Прошло уже больше месяца с моей поездки в Париж. Я была одержима нашими ежедневными разговорами. Как и следовало ожидать, попытка найти новые способы физической близости, превратила их в сессии телефонной эротики.
Однажды вечером я наслаждалась спокойным ночным приёмом теплой ванны в компании моего телефона, ожидая его звонка.
Раздался долгожданный звонок. Его голос, при первом же своём звучании, пробежался дрожью по моему телу, моментально воспламенив во мне желание.
Мы начали разговор с нежного приветствия, а затем Этан попросил меня описать окружение, пытаясь мысленно перенестись ко мне. Я сразу же последовала его игре слепого осязания, но, конечно же, не сдержалась и, добавив немного остроты ощущениям, продолжила описывать более тонкие детали.
- Теплая вода покрывает мое тело и нежно ласкает мою кожу ароматными пузырьками. Я дотрагиваюсь рукой до груди, напряженной желанием почувствовать прикосновения твоих губ.
Этан молчал, и только немного слышалось его дыхание, с каждой минутой всё более прерывистое. Я сделала небольшую паузу.
- Ты меня возбуждаешь. - произнес он. - Продолжай, пожалуйста...
Я представила его, возбужденного моим голосом, моим желанием. Опустила руку под воду.
- Моя рука скользит всё ниже... Я желаю почувствовать твои прикосновения…
Прикоснувшись к себе, я выдохнула, испустила тонкий стон. Мое дыхание прерывалось…и я продолжила...
- Я знаю, что ты желаешь дотронуться до меня, желаешь почувствовать теплое, влажное проникновение...
Этан прерывисто дышал в трубку, что наполняло меня желанием взорваться в экстазе от звука его голоса.
- Поговори со мной. Я хочу слышать твой голос... - с нетерпением попросила я.
- Тебя здесь не хватает. - произнес он тихо, но я желала большего.
- Развяжи немного свой галстук. Расслабься. - я выдерживала короткие паузы между действиями, - Теперь расстегни ремень. Молнию брюк. Продолжай. Ты же знаешь, что я желаю прикоснуться к тебе. Я хочу тебя. Представь мое прикосновение...
Этан взял на себя инициативу и продолжил.
- Ты меня возбуждаешь. Я хочу привязать тебя к кровати, завязать тебе глаза. Прикоснуться к твоему телу. Хочу слышать твои нескончаемые и сладкие стоны. Владеть твоим наслаждением, довести тебя до изнеможения...
Мои стоны усиливались, а Этан продолжал получать удовольствие, доводя меня до экстаза своими словами.
- Je viens! - произнесла я на выдохе эту фразу, которой выражают на французском предстоящий и неизбежный оргазм.
- Я люблю тебя. – прошептал он, наслаждаясь звуками моего голоса, в плену у наслаждения.
- Этан...- произнесла я, пытаясь восстановить дыхание. - Я больше не могу без тебя.
Он промолчал несколько секунд, а затем произнес: - Значит ли это, что ты решила...
- Да. Я решила. Я хочу видеть тебя каждый день. Быть с тобой.
Наш телефонный разговор завершился обменом словами нежности, ожиданием нашей скорой встречи.
Но моё решение приближало не только день встречи с любимым мужчиной, но также и день грустного расставания на неопределенный срок с моими родными, с друзьями, с Москвой.
Я долго откладывала это объявление об одном из самых смелых решений в моей жизни, но откладывать больше было невозможно.
Сначала я сообщила семье. Дома разразились недоумения, возмущения, вопросы и даже угрозы, но менять своё решение я не собиралась.
И, всё ещё, оставался один человек, сообщить которому о моём отъезде я никак не отваживалась - Мишка. Для поддержки я решила пригласить Мстислава, собрав их вместе за чашкой кофе.
Не откладывая более, я сразу же сообщила о своём решении.
После минуты молчания последовала череда негодований, затем -сожалений, а затем...
- Не может такого быть! Я отказываюсь в это верить! Сколько ты это от меня скрывала? - воскликнул Мишка и обиженно отвернулся.
Я обняла его, поглаживая плечи. Развернула к себе.
- Миш, ну пойми ты меня... попытайся понять...
- Нет! - отрезал Мишка. – Нет! Ты никуда не поедешь! Во Францию??? Вот еще!
Он скрестил руки на груди, нахмурил брови, не желая выслушать ни меня, ни Мстислава.
Ему нужно было время - время понять, время осознать... и время простить меня за мой отъезд, срок которого я не могла обозначить. Я дала ему это время. И он простил.
Мишка не только простил, но даже к моему отъезду приготовил сюрприз.
С ведома моих родителей и с помощью Мстислава, они организовали в нашей квартире настоящую вечеринку в стиле "Назад в СССР", превратив квартиру в "Красную Москву", при входе в которую меня встречал строгий взгляд Товарища Сталина. По коридору были развешаны портреты советских лидеров. По центру зала - красный флаг с серпом и молотом, а под потолком летали красные воздушные шарики.
Мстислав развесил разнообразные плакаты с лозунгами, пропагандирующими истребление нэповской России.
Стол был украшен разнообразными закусками - с черным хлебом, солеными огурцами, селедкой, креативно оформленными в стиле "a la Мстислав". Всё вокруг напоминало те времена, о которых мы в детстве так много слышали и даже видели по телевизору, которые сформировали характер нескольких поколений и стиль жизни в нашей стране, но которые нам не довелось пережить.
Среди приглашенных была и София, облаченная в красный платочек, подвязанный назад, будто собиралась на жатву в колхоз. Она пропиталась коммунистическим духом и не собиралась отдаляться от выделенной ей почетной роли в сценарии.
Но что-то здесь было не так.
- Мстислав, а что, на ужин на самом деле красная икра? - удивленно спросила я, увидев канапе с красной икрой посреди стола.
- Ой, да ладно тебе! - покраснел Мстислав в тон декорациям.
- Не сдержался! Отдался в лапы пережиткам империализма!
Все рассмеялись и сели за стол.
Прозвучал первый тост: - Ну что ж, выпьем за Родину! - воскликнул Мстислав, поднимая рюмку.
Ему последовали все присутствующие, выпили по рюмочке, скривили лица и закусили.
Несколько минут политических дискуссий, критики и восхваления в сторону Советского Союза... и вот, новый тост: - Vive l'internationale communiste! - воскликнула София.
- Communiste! Communiste! - повторили все за ней беспорядочно, и вновь, череда рюмок ударила звоном об стол.
Так, рюмка за рюмкой, через какое-то время глаза присутствующих стали загораться, а слова - искажаться. Разговоры имели все меньше смысла.
Вдруг Мишка обнял отца, и они затянули: - “Если б знали вы… как мне дороги…“
Все хором подхватили: - “Подмосковные вечера…”
Мишка, повеселевший от второй рюмки, прервал распев.
- Долой bourgeoisie! – воскликнул он, вновь поднимая рюмку в потолок.
Все дружно повторили за ним, выпили и вновь наполнили рюмки "Столичной".
- Правильно, Миш, правильно гово-ришь... - произнёс мой отец, вновь обнял Мишку. - Лучших девок забирают! Буржуи!
Они продолжили свой распев: - “А рассвет уже все заметнее… Так пожалуйста, будь добра… Не забудь и ты эти летние…“
И вновь раздался хор: - “Подмосковные вечера…“
Одну за другой, Мишка, подражая всем присутствующим, продолжал заглатывать горькое зелье.
- Буржуй! – продолжал он бурчать себе под нос. Новых определений в тот момент у него просто не зарождалось. - Никому на ум не пришло увезти тебя так далеко! Нашелся... Франт!
Затем он привстал и, качаясь, дошел до дверного проёма. Остановился, придерживаясь за приоткрытую дверь.
- Миш, с тобой все в порядке? - поинтересовалась я и приподнялась, чтобы помочь ему.
Он выставил вытянутую руку в мою сторону.
- Все... от…лично! Просто от…лично! – заплетаясь, произнес он и продолжил свой путь вдоль по коридору.
Я продолжила внимательно прислушиваться к его движениям. Дверь в ванную отворилась. Несколько минут Мишки не было, и я решила удостовериться, что с ним было все в порядке, ведь Мишка совсем не умел пить.
Я постучала в дверь и приоткрыла её. Мишка сидел на краю ванной, придерживая голову обеими руками.
- Миш, тебе плохо? Ну и зачем ты столько выпил?
- Меня тошнит…- сказал он, пытаясь удержать свое тело в одном положении, теперь уже придерживаясь о ванную обеими руками.
Я присела рядом с ним. Рассмеялась.
- Ты пьяный, Миш, просто пьяный... Ты в первый раз так напился? - спросила, поправляя его взъерошенные волосы.
Мишка ничего не отвечал.
- Сейчас стошнит! - произнес и оттолкнул меня рукой. - Уйди лучше! - пробурчал и наклонился над ванной.
Я не сдвинулась с места, включила душ с холодной водой, склонила его голову и намочила волосы.
- Неее, пронесло! Спасибо! - произнес Мишка, вроде, немного внятнее, и даже не пожаловался на ледяную воду.
Я сняла с него мокрый свитер, накинула поверх него полотенце и принялась искать в шкафчике фен, чтобы немного подсушить его одежду и волосы. Он еще какое-то время молчал. А затем поднялся, приблизился ко мне и, обняв меня, нежно поцеловал в шею.
- Я не хочу, чтобы ты исчезала из моей жизни. Ты будешь так далеко...
Я приложила ладони к его лицу. Приподняла его голову.
- Миш, посмотри на меня. Не злись. Я не могу так... Я поняла тебя. Мне не нужно дополнительных слов.
Я не могла долго смотреть ему в глаза, не могла находиться с ним в такой близости. Чувственность его объятия разрывала меня на кусочки.
Я нервничала и попыталась отвлечь его мокрым свитером.
- Вот, Миш, подержи. Я принесу тебе какой-нибудь свитер отца временно, пока твой подсохнет.
Я вылетела из ванной, оставив его одного, и вскоре передала ему в дверь свитер отца.
Еще примерно через час, гости разошлись.
Мишка, уже немного протрезвевший, остался помочь разобрать завалы посуды и оставшиеся декорации, не потревоженные бесчинствующими пьяными “коммунистами”, которые, взяв красный флаг в руки, ушли веселиться на улице.
А чуть позже, приведя квартиру в надлежащее состояние и перемыв всю посуду, мы решили вспомнить детство. Сварили какао и, наслаждаясь тишиной опустевшей квартиры, сели за небольшой кухонный стол с кружкой "целебного" напитка в руках.
- Ну как? Полегчало? - спросила я Мишку, пуская губами струйку воздуха по шоколадной поверхности, чтобы немного остудить любимый напиток детства.
Он был все таким же: сладким, липким, вязким и стимулирующим. Он все также пробуждал в нас самые нежные чувства и украшал наши моменты близости шутливой улыбкой на лице.
- Если ты не вернешься вскоре, я сам поеду и достану тебя этой дыры которую вы называете "Paris"!- произнес Мишка, пытаясь противно воспроизвести французский акцент в последнем слове.
- Я вернусь, Миш, вернусь. Я обещаю!
Этим обещанием и долгим и нежным объятием, я установила с Мишкой перемирие, после которого наше прощание было, возможно, немного легче, или в тот момент мне хотелось так думать.
Спустя неделю, самолет отрывался от московской земли. Моё сердце болело, моя душа разрывалась на части... Но что-то наполняло меня новым, незабываемым ощущением - страсти, свободы и нового опыта, которому я летела навстречу…