Электронная Библиотека Дойки.Biz (18+)

 Название : Сестра охотника
 Ссылка: https://dojki.biz/book/
 Категория : Эротическая сказка

 Глава 1
— Говорю тебе, нет большей глупости, чем пытаться всунуть мужское копье в сухую щель! — Ло сделала пальцами колечко и жестом изобразила это бессмысленное и жестокое действо.
Ее соплеменница Кая испуганно поежилась и обняла коленки. Тонкие руки в узорчатой росписи хной дрожали. Кая была старше подруги всего на один соляр, но ей уже пришел срок превратиться из девы в женщину. Завтра ей суждено было впервые раздвинуть ноги перед мужчиной на празднике Мокрочрев. Кая тряслась от страха, а Ло только подливала масла в огонь.
Ло была помладше, но, в отличие от Каи, стремилась как можно скорей распрощаться с девичеством. Между ног ей давно пекло по ночам. Ло уже не раз сама доводила себя рукой до самых звезд, как учили шаманки племени цимпан.
— Что же мне делать? — Кая угрюмо вглядывалась в навес из шкуры оленя над головой, будто ожидая там, наверху, увидеть ответ. — Не могу я завтра лечь под мужчину! Я еще даже не освоила науку, как стать влажной, которой нас учили на женском круге. А у тебя, Ло, это уже так легко получается...
— Было бы чему учиться, — хмыкнула та, — просто гладишь себя мокрым пальцем и думаешь о сильном воине или охотнике, что берет тебя...
— Фу, прекрати! — Кая скорчилась, — меня тошнит от таких мыслей. А не явиться на церемонию я не могу! Старейшины в назидание свяжут меня голую и положат на Круглом лугу, чтоб каждый желающий мог меня познать.
— Ладно, не плачь, есть у меня одна идея! — раскосая Ло хитро зыркнула на подругу и сдула упавшую на лицо прядь волос. Перья в ее черных косах до пояса защекотали кожу, и по ней пробежали мурашки. Она предвкушала собственную дикую затею.
— Говори, не томи! — Кая схватила подружку за руку, голос ее трепетал, будто рисовый колосок на ветру.
— Я пойду на Мокрочрев вместо тебя и назовусь твоим именем! — Ло накрыла ладошку Каи своей.
— Ты что! Нарушать порядок, заведенный старейшинами?! — воскликнула Кая. — Разве ты посмеешь...
Очаг, выложенный камнями по центру шалаша, почти затух. Ло почудилось, темные глаза подруги совсем почернели от страха. Она улыбнулась и подкинула хвороста в огонь:
— Вот и посмею. Просто заплету четыре косы, как делаешь только ты и скажу верховной шаманке, что я Кая. Стану женщиной вместо тебя. А через двенадцать лун ты научишься ублажать себя рукой и вот тогда пойдешь на Мокрочрев вместо меня!
— Поменяться местами? — изумилась Кая, — но как же список? Говорят, старейшины выбирают тех, кого им указали свыше. Узнают имена дев и мужчин для участия в празднике от богов и духов...
— Да знаю я, — отмахнулась Ло, — просто мне ужасно не терпится. И если завтра у меня все получится, и я лягу под мужчину вместо тебя, значит такова истинная воля богов.
Кая все еще недоверчиво кусала губы.
— Ты же понимаешь, что тебе все равно придется носить серое и прикидываться девочкой до следующего праздника? Ты ведь не можешь стать мной насовсем? — спросила она.
— А разве не могу? — вскинула брови Ло, но, заметив ужас в глазах Каи, добавила:
— Все я понимаю, подруженька. Мне бы хоть раз ощутить, что такое быть с мужчиной. Страсть как любопытно. А потом хоть трава не расти. Не всегда, но до следующего праздника уж точно.
Кая прижалась к ней в слезах благодарности.
— Ты правда сделаешь это для меня? Ох, ты слишком добра, Ло!
— Ну... не только для тебя, — ухмыльнулась та, — шаманки говорят, нет большей радости, чем вставлять мужское копье в жаждущую и мокрую щель.
К празднику Мокрочрев племя готовилось загодя. Не каждый день полсотни девиц становилось женщинами. Цимпане чтили богов и духов. Верили: богиня плодородия Камахани стала женщиной с Безликим богом и породила первых людей. А потому девицы, впервые познающие мужчин, не должны видеть их лиц до момента сопряжения тел.
По древней традиции в центре Круглого луга разжигали большой костер. У высоких резных тотемов Камахани и Безликого бога спиралью выставляли пять десятков маленьких шалашей для каждой девицы. Те заходили внутрь и ждали. Два десятка отобранных мужчин — их в племени было гораздо меньше, чем женщин — приходили на луг. Каждый мог выбрать шалаш. Не глядя сквозь ветви, просунуть руку внутрь и нащупать девичье лоно. А затем делать пальцами так, чтоб оно дало сок.
Если мужчине удавалось заставить деву потечь, он был обязан войти в шалаш и взять ее. Не сделать этого означало навлечь на себя гнев богов. Если же цветок девушки оставался сухим — мужчине полагалось дать испытать удачу другому, а самому отправиться к следующему шалашу. Искусству ласк мужчин с отрочества учили шаманки. Заставляли в нем преуспеть наравне с умением стрелять из лука или возделывать рис. Ведь если лоно не даст сок, оно не пустит в себя мужской стержень. А значит не примет семя и не народит новых людей. Это для племени — смерть.
Проливать семя мимо тела строжайше запрещалось. Сделавший так, отрицал ценность подаренный богами жизни, и вскоре мог ее лишиться. Залив одну деву, мужчине полагалось либо продолжить свой путь между шалашами, либо с честью отправиться пить брагу и отдыхать. К рассвету вся полусотня девиц была покрыта. Правда, к утру после церемонии всегда оставалось две-три нетронутых. Таких почитали избранными богами и отдавали на обучение жрицам. Покрывать их отныне никому не было разрешено.
Со дня потери девичества женщины племени навсегда меняли серые одежды на цветные. Каждая отныне была обязана раскрываться перед любым возжелавшим того мужчиной из цимпан. Отдаваться ему, если тот сумел ее увлажнить. Право отказа было лишь у тех, кто уже родил четверых живых и здоровых детей. Женщинам приходить к мужчинам самостоятельно не дозволялось, кроме специально оговоренных старейшинами исключений. Таким образом каждый в племени был со многими. Лишь только кровным родичам было запрещено соединять тела. Считали, это могло породить увечных, разделенных с богами детей.
Крайне редко, а все же эти правила нарушались. Куда более страшным запретом в племени была привязанность. Если мужчина раз за разом утолял свое желание с одной и той же, его били палками или жаловались старейшинам. Каждому, даже самому хилому, надлежало регулярно осеменять как можно больше самок ради дела продолжения жизни.
А уж если женщина мокрела только с одним, а с другими оставалась сухой, целительницы поили ее снадобьями. Да такими, что редкая не текла даже при виде старика с ослабевшим стручком. Если и это не помогало, непокорную клали раскрытой и связанной в центре селения, чтобы семя других самцов выжгло из нее привязанность. Всё ради скорейшего зачатия и рождения детей.
Законы племени Ло впитала с молоком матери задолго до того, как ее силуэт стал напоминать песочные часы. Но остановить от маленького нарушения правил старейшин ее уже ничто не могло. Она собиралась пойти на праздник вне очереди. Млела от мысли о том, что скоро ее возьмет настоящий крепкий воин. Или ловкий охотник. Да пусть хоть травник или пастух! У них, говорят, пальцы нежнее, а стебли между ног ничуть не слабее, чем у прочих. Она не могла ждать еще двенадцать лун.
Назавтра после разговора с Каей, Ло готовилась к церемонии. Солнце укатилось за горы. Долина окуталась темнотой, пряной от ритуальных благовоний. Ло заплела длинные волосы в четыре косы, как делала ее подруга. Обвела угольком глаза цвета пасмурного неба. Таких светлых глаз не было ни у кого в племени, этим она страшно гордилась. Когда кожа была умаслена, а завязки серой туники обтянули узенькую талию, она вышла из дома.
Через несколько минут Ло шагнула сквозь в арку из цветов на лугу и окинула взглядом десятки круглых шалашей из веток и пальмовых листьев. По центру луга разгорался высокий костер. Позади него ловило отсветы звезд темно-синее озеро. Вокруг огня под звуки флейт колыхались в ритуальном танце старые шаманки в масках.
Шаманки помладше делали подношения тотемам богов.
Шеренга юных девушек в серых одеждах — кто хихикая, а кто в слезах, выстроилась пред очами верховной целительницы. Она проверяла каждую, нет ли у той дней крови. Такое обстоятельство не отменяло участия в празднике. Однако на шалаш девы вешали красный лоскут, чтобы предупредить мужчин. Ло быстро прошла проверку, назвалась Каей и проследовала в шалаш, отведенный ей. Внутри была подстилка из тонкой звериной шкурки и травяная подушечка. Горели свечи и дымились изгоняющие злых духов ароматические лучины.
Она улеглась рядом с просветом в стене из палок и принялась ждать. Сгущалась темнота. Вдруг упруго и пронзительно застучали ритуальные барабаны. Загудели утробную песнь шаманки. Это означало, мужчины уже приблизились к фигурам богов и делают подношения из цветов и фруктов. Целительница капает возбуждающий отвар каждому под язык. Поверье гласило: сколько дев мужчина покроет за ночь праздника, столько лун удача будет идти за ним по пятам.
Ло даже не успела начать тревожиться, что ждать придется до самого рассвета. Очень скоро меж веток и листьев пролезла чья-то рука и медленно поползла по ее гладкому и теплому бедру.
Рука оказалась большой и грубоватой, но очень нежно щекотала кожу, задирая все выше подол лоскутной туники. Густой ароматный дым возбуждал и подстегивал воображение. Ум Ло рисовал образ мужчины, трогающего ее.
Ладонь его двигалась все выше по ноге Ло и скоро легла на тонкий тканевый пояс, прикрывающий низ живота. Она шумно выдохнула и услышала, как совсем рядом за пальмовым листом точно так же хрипло выдохнул он. Его ладонь согревала. Палец лег меж ее губ и стал легонько надавливать. Ло выгнулась и раскрыла ножки. Потерлась об этот палец, давая понять, что мужчина может продолжать.
Тот стал уверенней поглаживать ее и слегка углублять давление в лунку сквозь ткань. Та ощутимо повлажнела. Мужчина почувствовал первый признак возбуждения девушки, отодвинул ткань в сторону и коснулся чувствительной кожи. Ло застонала и тут же услышала, как эхом отозвалась дева из шалаша по соседству.
«Она тоже совсем скоро будет покрыта. Мы наверняка будем слышать стоны друг друга» — подумала Ло, ощущая, как палец мужчины аккуратно погружается в ее мокрую щелочку.
Он все настойчивей теребил и гладил ее, заставляя течь все больше и дышать все чаще. Наконец рука его исчезла, и это означало, сейчас он войдет в шалаш и проткнет ее. Ло прикрыла глаза, как обязывал порядок. Сейчас, вот сейчас!
В полумраке мужчина оказался рядом без единого шороха, что выдавало в нем опытного охотника. Горячие руки твердо взяли Ло за приподнятые колени и развели их так широко, что у нее сладко заныли мышцы. Она ощутила терпкий запах возбужденного самца, нависающего над ней.
Смотреть не разрешалось, но удержаться было выше ее сил. В отблесках свечей она увидела сидевшего в своих ногах мужчину. У него были крупные плечи и широкая грудь в шрамах от испытаний и инициаций. Ло подняла взгляд выше на черную бороду, темные колодцы глаз, глядящие исподлобья и суровые брови, похожие на далекие силуэты летящих птиц. Обомлела от изумления и ужаса.
— Брат?! — воскликнула она, тщетно пытаясь свести бедра, — не смей, убери руки!
— Малышка Ло, как ты здесь очутилась? — низким шепотом спросил Хрох, ее старший брат и один из лучших охотников племени цимпан. Он нависал над ней, все еще крепко держа ее ноги раскрытыми. Под его ритуальным саронгом, прикрывающим низ тела, вздымался огромный бугор. Складки легкой ткани не могли утаить сильнейшей жажды.
— Я назвалась Каей и пришла вместо нее... пусти меня, тебе нельзя! — Ло дернулась, но брат держал ее, как пойманную в силки дикую лисицу. А этим он промышлял мальчишкой задолго до рождения сестры.
— По законам племени я должен взять ту, что дала мне сок, иначе боги отвернутся от меня! — по лицу его промелькнуло сомнение, но говорил он твердо.
Одним махом притянул ее к себе и прижал тонкие ручки к земле, чтобы не вырвалась.
— Но ты же брат мне! — она задергалась в его захвате. — Хрох, пожалуйста, есть ведь и другой закон о том, что нельзя быть с сестрой!
— Ты мне раскрылась и пустила сок, — зарычал он, — и я уже вошел в твой шалаш. Это правило крепче. Я не имею права уйти и не взять тебя, боги такое не прощают.
— Они не простят, если ты овладеешь сестрой!
Он помедлил, взвешивая ее слова с законами, которыми жило племя. Ло осознала, что нарушила нечто большее, чем предполагала, пойдя на уловки против старейшин. По всему выходило, списки они составляли так, чтобы родня не пересекалась друг с другом на праздник Мокрочрев.
Затуманенным взором Хрох окинул ее рапахутые ноги, задранный до груди подол, блестящую от влаги щелку и произнес:
— Ты не сестра мне, сегодня ты — Кая. Ты по своей воле назвалась Каей перед тотемами, и они пропустили тебя. Так тому и быть! Я не стану платить за твою ошибку, гневить богов. Сделаю все как полагается.
Ло только теперь всерьез испугалась. Она понимала, что возбужденный отваром охотник, пред которым уже лежит его добыча, едва ли так легко от нее откажется. Она хотела было закричать, чтобы призвать на помощь шаманку, но брат оказался быстрее. Он подмял ее под себя и зажал рот рукой, пахнущей дымом. Другой рукой он распахнул складки ткани на своих бедрах и явил ей огромных размеров торчащий вверх корень с налитой головкой.
Увидев размеры его мужского орудия, Ло затрепыхалась в ужасе, пытаясь высвободиться. Она уже перестала течь от страха, но влага с ее губок никуда не делась. Брат, ловко удерживая рот Ло зажатым, приставил ко входу в лоно головку своей дубины и стал неспешно продавливать ее прямо в тугую щель. Он медленно, щадя девственную узость сестры, вставлял ей все глубже. Та плакала, и слезы стекали ему на ладонь.
Он стал натягивать ее на полствола и выходить, крепко удерживая дергающееся тельце. Когда он вонзился в нее полностью, она задрожала и замычала, брыкаясь и сопротивляясь его палке. Хрох тихо сказал:
— Обещай, что не будешь вопить, и я уберу руку.
— Мммммм! — под прижатой к губам ладонью Ло издала звук, который он мог расценить как угодно.
Брат осторожно приоткрыл ей рот, удерживая свое самообладание между голодом и жалостью к глупой девчонке.
— Пожалуйста, Хрох, — срывающимся голосом зашептала Ло, — я никому ничего не скажу, отпусти, мне больно!
— Ты же сама этого хотела! — пробасил Хрох. Он все также аккуратно, но твердо насаживал сестрицу на свой кол, — скажешь, не за этим пробралась сюда вместо Каи?
— Это не должен быть ты! Ты не можешь! — хныкала она, силясь выскользнуть из-под него. — Прошу тебя, не надо!
— Я получше иных справлюсь с такой задачей! — хмыкнул ее брат, — не строй из себя невинность, я давно чуял, что ты уже созрела.
— Мне больно! У тебя ужасно большая дубина, — лила слезы Ло.
— Другим очень нравится, — ухмыльнулся Хрох. Он продолжал натягивать ее, дразня и мучая.
Ло пыталась его отпихнуть, сучила тонкими ручками. Но куда ей было справиться с рослым охотником, который мог в одиночку завалить крупного зверя.
— Так дело не пойдет! Расслабься, дева! — приказал он, — ты не на пытке огнем.
Ло только плакала и вырывалась. Тогда Хрох решил сделать по-иному.
Он выскользнул из нее, ловко переложил изящное тельце на бок и лег позади сестры. Раздвинул ее ягодицы. Ло попыталась было уползти, но хватка брата была так крепка, что у нее перехватило дыхание. Плечо его было шириной с ее бедро, и ему не составило труда удержать сестру в нужном положении.
Вставить ей второй раз было уже намного проще, природа сделала свое дело и дала обильную смазку. Он обнял ее сзади и сграбастал грудки в ладони. Стал пощипывать восставшие против воли сосцы уже не раз проверенным способом.
— Ахх-ахх, нет, не надо... что ты делаешь, это неправильно! — постанывала Ло. Ее цветок заполыхал жаром. Он не слушал девичий лепет. С толком и чувством натягивал Ло, низко гудя от удовольствия. Спустил одну ладонь к ее липкому бутончику и стал потирать, не обращая внимания на сопротивление. Ласкал уверенно и чуть надменно, словно говоря, ну и кого ты пытаешься обмануть, тебе же хорошо. Шумно дышал ей на ушко, и его колючая борода покрывала мурашками нежную кожу ее шеи.
Она сладостно завыла. Острое и болезненное от своей запретности наслаждение вышло из берегов ее щелки и затопило все тело. Того, что происходило сейчас, никак не могло и не должно было случиться. Но брат проникал в нее, ласкал именно так, как она мечтала. Она уже не могла себя убедить, что хочет это прекратить, хотя на его месте всегда представляла другого.
Хрох почуял в ней перемену и довольно усмехнулся:
— То-то же, еще ни одна дева в племени не жаловалась!
— Ты самодовольный непростительный негодяйский дурак! — злобно прошептала Ло, — боги накажут тебя!
— Боги любят меня, если даровали мне сегодня такую свежую и мокрую щель! Да еще и обрамленную таким красивым телом!
Он начал ускоряться и скоро долбил сестру уже безо всякой жалости, доставая своим корнем, как ей казалось, до самого сердца.
Ло снова заплакала:
— Больно! Не надо, перестань, Хрох, прошу!
— Молчи, женщина, дай мне с тобой закончить! — брат, не обращая внимания на жалобный писк и забыв про ласки. Он схватил ее за выступающие тазовые косточки и самозабвенно насаживал на свой отросток. Ло с ужасом поняла, что он близок к тому, чтобы излиться в нее.
— Молю тебя, не плещи в меня своим семенем! — зарыдала она, — Хрох, пожалуйста!
— Умолкни, глупая, я все равно буду плескать в тебя! Семя нельзя проливать наружу, это страшный запрет! Выпьешь отвар у шаманки! — прохрипел ей на ухо Хрох.
— Нет, нет, пожалуйста, сжалься, — плакала Ло, — шаманки узнают, что я не девочка, прошу тебя, брат!
— Раньше о таком надо было думать!
Он стал пихать ей внутрь свой каменно-твердый орган уже совсем неистово, вновь зажал ей рот, чтобы не кричала. И вдруг грозно зарычал, будто пугал зверя, встреченного в джунглях. Резко выдернул из девочки свой корень и стал заливать ее дрожащие и, как ему стало очевидно, безумно красивые в лунном свете ягодицы.
Ло с облегчением выдохнула, и слезы вновь защипали ей зареванные щеки.
Хрох откатился в сторону. Отдышался, помолчал. Когда Ло чуть успокоилась, сел рядом и строго сказал:
— Я взял на себя ответственность за твой проступок. Тебе не придётся отвечать перед богами за свою глупость. Надеюсь, что и меня они пощадят и не умертвят, после того как я вылил семя, дарующее жизнь. Ты должна быть благодарна.
Ло только жалобно всхлипывала, не зная, благодарить Хроха или проклинать. Он взял ее силой, но принял на себя груз нарушенных ей же заветов.
— Больше никогда не смей! — только и смогла вымолвить она.
— Иди спать... Кая, — устало вздохнул он и, чуть помедлив, мягко погладил ее по голове, как делал в детстве, возвращаясь с охоты.
Ло побрела домой, где жила с тремя младшими сестрами. Тэя, Ая и Цин уже давно спали у чуть тлеющего очага в скальном гроте. Пещеру на возвышении обжили их предки. Они завесили стены шкурами животных и ловцами снов, расставили по углам масляные фонари. Выдолбили в стенах ниши и полки. Тут и там мостились плетеные корзины, инструменты, выделки кожи, костяные чаши и деревянная миски. К спальному гроту примыкала пристройка из бамбука. В ней сестры мастерили домашнюю утварь и заготавливали припасы.
С крыши деревянной лачуги было хорошо видно долину и другие дома их клана неподалеку. Племя объединяло шесть больших семейных групп, называвших себя кланами. В каждом были свои обычаи, но все они подчинялись воле старейшин.
Прямо за выступом грота, утопая в зелени, бежал прохладный ручей. Ло омылась в свежей воде. Тихо, чтоб не разбудить сестер, прошлепала к своей лежанке подле огня, завернулась в меховую шкуру. Между ног саднило, она смыла оттуда немного крови.
Напряжение в теле достигло пика, ей нужно было расслабиться. Она смочила пальцы слюной и положила ладошку туда, куда еще недавно врывался ее брат, стала ласкать себя. Ей хотелось завершить начатое Хрохом. И хотя она запретила себе думать о нем, невольно ей мерещилось его бородатое неулыбчивое лицо. Вспоминались его слова: «Ни одна дева в племени не жаловалась». Скольких же в племени он покрыл? Пошел ли он после нее в другие шалаши? И если да, достигли те другие звезд на огромном корне Хроха и в какой позе?
Чувство вины за такие недозволенные мысли и за все содеянное почему-то распаляло ее. Ло представляла, как Хрох вколачивается в одну девицу, в другую, и, наконец, в нее. В грезах брат целовал ее шею, лизал и кусал соски, насаживал на свой кол, приговаривая: «Вот так тебе, вот так, получи, сестренка...»
Ло содрогнулась в приступе удовольствия. Сжала бедра и еще долго наслаждалась пульсацией между ними.
«Боги, что же я делаю, — укорила себя она и уткнулась в теплый мех накидки, — я должна забыть о нем, словно ничего не было. Я научусь снова смотреть на него только как на брата, должна научиться».
Теперь ей предстояло двенадцать лун до следующего праздника носить серые одежды и делать вид, будто она девочка. Она так мечтала, что раскрывший ее впервые сохранит секрет и будет иногда приходить к ней тайком до будущего Мокрочрева. А уж тогда старейшины позволят Ло надеть цветное. Но теперь... Придется терпеть. Брат больше не посмеет к ней прикоснуться. Больше никогда.
***
Каждую ночь Ло, сама того не желая, грезила о брате. О том, как он грубо, но по-своему нежно брал ее в ритуальном шалаше. О его хриплом голосе у себя в ушке и дымном охотничьем запахе. Ло мучил стыд и страх. Вдруг родной клан обо всем узнает? Что если старейшины накажут их, а то и вовсе изгонят из племени? Но жар в щелочке от этих мыслей только сильнее разгорался. Ей пришлось соврать Кае о своем первом мужчине и сказать, что его лица она так и не разглядела в темноте.
Хрох, как и прежде, заходил проведать Ло и других сестер. Он жил в охотничьем бараке вместе с другими добытчиками, но всегда заботился о девочках, с тех пор как их мать умерла. Приносил дичь, рыбу и кокосы. Старался вести себя как ни в чем не бывало, но Ло видела, что он мрачнел день ото дня.
Наступило полнолуние. Брат отправился охотиться на клыкастую оленью свинью вместе с первым ловчим племени. Это было очень почетное задание, на которое посылали только лучших охотников.
Ло обучалась искусству травничества. С детства умела лечить водой, прикосновением рук, осваивала науку о растениях. Но сегодня ее наставница, мудрая Хонна, отпустила ученицу отдохнуть и развеяться. Она видела, что секреты отваров и лечебных настоек совсем не идут в голову юной целительнице. А потому Ло решила посвятить этот день очищению.
Все утро она молилась у тотемов. Просила высшие силы простить ее за обман старейшин. А брата пощадить за проступок перед богами. Затем отправилась на горячий источник поодаль от деревни.
Вода, согретая недрами матери-земли, лилась с вершины невысокой скалы. Та заросла мхом и ползучей лианой. Древние изрезали черный камень изображениями духов природы. За тысячи лет вода выдолбила под скалой округлое углубление. В этом озерце можно было плавать или лежать. Целебная вода согревала и смягчала кожу, расслабляя тело. Вокруг шелестела пальмовая роща, стрекотали цикады. Солнце палило, холода в этих краях не знали.
Ло скинула с себя кожаную поясную сумочку травницы, с которой не расставалась. В джунглях могло произойти что угодно, так ее учили. Многочисленные кармашки хранили самые необходимые соцветия, коренья и ростки. Она стянула через голову легкую серую тунику и бросила одеяние на камень. Расплела косы, и волосы полностью укрыли ее спину. Зашла по пояс в горячую воду и вдохнула сладковатый пар.
Вода замедлила бег тревожных мыслей. Теплый студенистый кисель с упавшими листьями и цветами мягко колыхал ее тело. Она легла на поверхность озера спиной, сомкнула веки и впала в трансовое состояние. Вода затекла в уши, создала вокруг головы плотный слой тишины с переливами и журчанием. Ло грезила наяву, и время лилось сквозь нее, как влага просачивается в землю.
— Эй!
Громкий окрик Хроха порвал нежную полудрему без предупреждения. Ло встрепенулась, скрыла свою наготу под водой. Присела на дно купели так, чтобы Хрох не видел ее прелестей, хотя и понимала — тот уже давно успел все разглядеть. Брат стоял на берегу источника и прижимал окровавленную тряпицу к груди у самой шеи. Рубаха его пропиталась алым, но выглядел он бодрым и полным сил.
— Ты ранен? — встревожилась Ло.
Он нахмурился и сплюнул в траву:
— Так, царапина, но лучше бы тебе ее зашить.
Ло подплыла к берегу, но не решалась выйти из воды на глазах у брата.
— Почему ты не пошел в шатер к целительницам, я ведь еще только учусь знахарству?
— Была причина, — бросил он, — давай сюда, доставай свои волшебные травки, иглу я тебе принес, — и продемонстрировал грубовато выточенную из белой кости иглу.
— Отвернись! — потребовала Ло.
Он фыркнул в бороду, но присел на большой камень спиной к озерцу и позволил сестре выйти из воды. Она быстро натянула тунику, та облепила влажное после купания точеное тело. Собрала волосы в косу. Брат исподволь на нее поглядывал через плечо.
— Ты неплохо смотрелась, — невзначай заметил он, — было жаль вытаскивать тебя из воды.
Ло бросило в жар и она покраснела до корней волос. Пробормотала смущенно:
— Чем разглядывать меня, давай лучше осмотрим твою рану.
Хрох повернулся к ней. На лице его красовался ритуальный узор из белых полос. Такой наносили только перед важными вылазками за добычей. Он приблизился и отнял от груди ткань. Ло уже не раз доводилось исцелять следы звериных когтей. Отметины хищников она распознавала безошибочно. Ключица была рассечена в трех местах до кости, это был знак пумы.
«Тотемное животное брата! — мысленно изумилась Ло, — его дух-покровитель сделал ему предупреждение!». Но вслух только проворчала:
— Да уж, царапина, как обычно! — и взялась за работу.
Промыла раны, аккуратно зашила тонкой нитью из оленьей жилы. Нанесла целебную травяную пасту. Хрох не издал ни звука, хотя по лицу его лил пот, а грудь вздымалась от загнанного вглубь стона боли.
Вместо того, чтобы стонать, он хмуро произнес:
— Знаешь, почему я решил, что эти раны должна заштопать именно ты? Потому что ты им причина. Я думал стать одним из старших ловчих после этой охоты. Но вместо того получил когтистой лапой, упустил кабана, потерял доверие клана. А все из-за твоей маленькой бессовестной щелки! Я пожалел тебя и не излился внутрь, как полагалось. И в наказание духи отняли мою удачу.
Ло закрепила на груди брата повязку из лоскута его рубахи. Тряхнула мокрой головой и перебросила косу за спину.
— Чушь, — сказала она с напускной уверенностью, которой совсем не ощущала, — твоя удача — это часть тебя, духи никак не могут ее отнять.
— Может и так, — он поймал сестру за руку. Ее кулачок утонул в его пудовом кулачище. — Может я сам отдал тебе свою удачу, когда послушал твои мольбы. Ты сделала глупость, когда пошла на праздник без очереди. И должна была сама отвечать за последствия. Но эту ношу взял на себя я. И моя кровь тому доказательство.
Ло начала отпираться:
— Я здесь не причем! Ты хороший охотник, но такое случается даже с самыми лучшими!
Она выдернула свои тонкие пальцы из его ручищ и отступила на шаг. Сидя на камне, он придвинулся ближе. Приобнял ее за бедра, притянул к себе. Ло стояла в его объятии и дрожала от смятения. Сердце отбивало ритм шаманского барабана, и пульсация в груди отдавалась жарким эхом между ног. Но голова была уверена: все это глубоко неправильно. Нельзя, нельзя так желать собственного брата! — кричала она себе мысленно. Ей всегда с трудом давался самообман. Завороженная близостью Хроха, но готовая сорваться и побежать в джунгли в любой момент, она молчала.
— Я должен довести дело до конца. Это вернет мне расположение богов, — произнес он твердо глядя на нее снизу вверх. Не спрашивая, а ставя в известность. Хрох всегда был таким — брал что хотел.
Ло вспыхнула:
— Ты прикрываешь свою похоть словами о богах! Не тронь меня!
Она попыталась высвободиться из его крепких рук. Брат не дал ей отстраниться и прижал еще крепче.
— Куда собралась, я с тобой не закончил!
— Оставь меня в покое! — пискнула она. Ло знала, что один раз уже ошиблась, но была намерена отныне действовать по правилам. А правила эти гласили, что хотеть своего брата запрещено.
Хрох упорно не желал ее отпускать:
— Так надо. Не льсти себе. Не думай, что я не могу перед тобой устоять. Это совсем не так. Пойми, я должен сделать, как велит мой тотем и как полагается мужчине из цимпан.
Ло не могла поверить своим ушам. Она дернулась из кольца его рук:
— Послушай себя! Ты что дурман-листьев объелся, брат?!
— Не смей так со мной говорить! — рассвирепел он. — Я должен тебя залить, таков обычай. Я нарушил порядок в угоду тебе. Сегодня мой дух-покровитель ясно дал мне понять, что смерть ходит близко. Мне нужна защита. Ты мне ее дашь.
— Нет! — Ло чудом вырвалась из его захвата и побежала в джунгли. Она хорошо знала окрестности источника, была ловкой и быстрой. Но недавно прошел дождь, и земля все еще была влажной. Она не пробежала и полпути стрелы лучника. Поскользнулась, упала в листву и растянулась на животе. Хрох быстро настиг ее, пока та поднималась, придавил своим телом к земле. Лег на нее сверху и хозяйской рукой стал задирать подол.
— Ты не можешь взять женщину, не давшую сок! — закричала она, уцепившись за это правило, как за соломинку в бурной реке.
Но Хрох только усмехнулся, стягивая одной рукой штаны, а другой удерживая Ло у земли:
— Думаешь, я совсем не чую? Вот глупая, у меня звериный нюх, ты уже дала сок, как только я коснулся тебя!
— Ты лжешь!
Но Хрох уже раздвинул коленом ее бедра, как она их ни сжимала, и накрыл ладонью потекшую щелочку. Он знал, что из них двоих лгала она.
Ло уткнулась носом в листву и сладко задыхалась под весом брата. Он ухватил ее за шею, чуть придушил, чтобы не брыкалась и водил пальцем по намокшим губкам.
— Я в таких делах не ошибаюсь, сестрица, ты хочешь мой корень! — хрипло прошептал ей на ушко Хрох.
— Так нельзя, брат! — заплакала Ло, — это неправильно!
Он был так распален, что его бы не остановило от начатого даже пробуждение спящего вулкана.
— Первый и последний раз я залью тебя, и мы об этом забудем!
Ло извивалась, стараясь не то увернуться, не то подставить точку наслаждения под ловкие пальцы Хроха. Его ласкающая рука прилипла к ее скользкому, как дольки сочного фрукта, междуножью. Она уже сама не знала, чему верить и на что опираться. Единственное, что не вызывало сомнений — отклик тела.
— Что, вот так и возьмешь меня на грязной земле?! — беспомощно выкрикнула Ло.
— Ты сама не захотела по-хорошему в теплой водичке. Так получишь по-плохому! — Хрох прижался к ней грудью и уже давил огромной головкой в ее напряженно сомкнутую, хотя и влажную от желания дырочку.
— Дай! — потребовал он, — раскройся, сестренка, тебе же легче будет.
— Ай, не надо! Не надо, прошу тебя, отпусти!
Хрох протолкнул сестре внутрь свой напряженный корень. Вогнал его поглубже голодными движениями бедер и победно засадил до самого основания. Серая — символ невинности — туника Ло испачкалось в грязи, она лежала на сырой земле как куница, пойманная охотником, и ее колотил озноб возбуждения.
— Не пытайся меня обмануть, я чувствую, ты хочешь! — прохрипел над ней старший брат.
Он подхватил легкое тельце Ло под живот и поставил на четвереньки. Теперь он брал ее как кобель суку. С той лишь разницей, что не кусал за загривок, а гулял рукой по грудкам и выкручивал соски. Ло инстинктивно выгнула спину, чтобы напряжение не доставляло ей боль, и Хрох задохнулся от восхищения. Он видел Ло такой впервые при свете дня и мог рассмотреть каждый изгиб свежего юного тела.
Ему захотелось проткнуть ее насквозь, протрахать тараном. Он стал засаживать ей мощней и яростней.
— Мне больно, пожалуйста, остановись! — заныла она, чем распалила его еще больше.
— А ну тихо! — прикрикнул он на сестру и велел: — Потри себя пальцами, я знаю, ты умеешь.
У Ло не оставалось выбора. Она повиновалась, облизала пальцы и стала растирать себя над входящим в нее копьем, как делала по ночам, лежа у огня.
Боль от проникновения скоро сменилась странным наслаждением. Так хорошо ей никогда не было. Она чувствовала что соединяется с Хрохом не просто частями тела, но и телом эфирным, незримым. Она не могла понять, как что-то настолько приятное и красивое может быть неправильным и запрещенным.
Его же интересовало совсем другое. Он ощупывал и гладил ее ягодицы, гладкую смуглую спину. Вдыхал запах вымытых в источнике влажных волос. Пекло меж ног сестры охотника стало растекаться и шириться, выползать, точно лава из жерла вулкана. Она заскулила, безотчетно задвигалась навстречу стержню брата. Стала насаживаться на него уже без понуканий.
— Что, малышка Ло, мне остановиться? — поддразнил ее Хрох, — ты ведь так просила!
— Нет, пожалуйста, — прошептала она, — будь во мне.
Стала теребить себя быстрее, легла грудью на землю, выставив себя перед братом в самом бесстыжем раскрытии. Он низко застонал, ухватил Ло за длинную косу и потянул на себя, заставив еще больше выгнуть спину.
— То-то же, чтобы впредь знала свое место и не смела мне перечить!

 Глава 2
Мокрые от пота тела склеились в единое многорукое стонущее существо.
— Аааха-хааа!... — Ло дрожала и ходила ходуном под братом, как холм во время землетрясения.
Хрох чуть замедлился внутри нее, стоя на самом краю. Наблюдая завороженно, как сестра впервые прыгает в море удовольствия. Ло заголосила и стала сжиматься вокруг толстого копья охотника. Он охнул от этого непередаваемого ощущения. Она сдавила его кол так сильно, что удержаться было невозможно.
Хрох прижал ее к себе, крепко обнял за живот, чтобы девчонка в последний момент не взбрыкнула, и стал толчками изливаться во влажно чмокающую глубь. Он вколачивал свое семя ей внутрь, чтобы боги, если их интересовали такие вещи, могли убедиться: он ценит дарующую жизнь жидкость. Чтобы они поняли: его, Хроха, жизнь тоже стоит поберечь.
По его резким движениям и стонам Ло поняла, что брат закончил то, зачем явился.
— Ах, что же ты наделал! — запищала она, опомнившись. — Пусти меня, вытащи!
Но поздно, дело уже было сделано. Хрох все еще держал ее на своей палке, медленно понемногу расслабляясь внутри Ло. Наконец он выскользнул из хнычущей измазанной в грязи сестры.
— Ты не мог, не мог так со мной! — причитала она.
Хрох укоризненно покачал головой. Легко поднял ее, перекинул через плечо, словно тушку зверёнка, и понес к воде. «Как будто она ожидала чего-то иного, — думал он, — вздорная, невыносимая, непослушная самка. Но как же она хороша!»
Эта мысль была такой громкой, что Ло ее слышала. Она тяжело дышала от шока первого в жизни удовольствия с мужчиной. Оттого, что это все-таки случилось несмотря на все запреты. Он посадил ее в купель горячего источника под струю воды и та зафыркала, отплевываясь. Вскоре Ло отошла, успокоилась. Отмылась и, избегая его взгляда, уселась на камне. Он присел рядом, грея ноги в воде.
— Что мне теперь делать Хрох? — Ло сама удивилась, как потерянно звучал ее голосок.
Он ожидал такого вопроса.
— Попроси отвар у своей наставницы, она же обучает тебя травничеству, вот пускай и обучит... как поступать в таких случаях. Сегодня же.
Ло кивнула, пряча глаза. Хрох преспокойно кидал камушки в озерцо.
Небрежно, будто ненароком вспомнил, сказал:
— Мне дали второй шанс. Завтра я буду командовать охотой на тигра. Это не вылазка ради пропитания, а испытание. Если все пройдет гладко, меня сделают старшим ловчим.
— Что?! — Ло в ужасе прижала ладошки к щекам, — тигр? Вы там что, совсем ополоумели? Ты же ранен! Ты вообще представляешь, что он может с тобой сделать?
Она глянула на повязку на его ране. К счастью, крови не выступило. Ло на славу сделала свою работу, и шов не разошелся даже после их борьбы.
Хрох задумчиво ухмыльнулся.
— За меня не бойся. Когда-то меня обучал охоте сам старый Бопут. Это было за несколько соляров до твоего рождения. Он взял в ученики меня и еще девятерых мальчишек. Показал что да как, ну и отослал нас в джунгли. Дал каждому только лук и кремневый нож. Мы удивились, мол, а как же стрелы? А он сказал: «Раз в день на рассвете каждый может прийти ко мне за одной единственной стрелой. Промахнулся? Значит сегодня не ешь. И не поешь, пока не научишься. « Знаешь, сколько из нас вернулось живыми и ловкими стрелками спустя одну луну?
Ло грустно покачала головой. Она любила, когда Хрох травил байки, но сейчас ей было слишком страшно за его жизнь.
— Только я. — спокойно и без хвастовства подытожил он. — Остальные либо подохли с голоду, либо были сожраны зверьем, либо сбежали просить приюта у соседей за большой рекой.
— Теперь ясно, почему в нашем племени так мало мужчин, — буркнула Ло. — с такими-то подходами к учебе.
Хрох встал. Выпрямился и произнес:
— Я рассказал тебе про тигра только потому, что хотел попрощаться на всякий случай. По-разному может сложиться.
— Нет! — отрезала Ло, — если уж тебе потребовалось проделать со мной все это, чтобы вернуть себе удачу... Тебе повезет. Обязательно повезет.
— Я тоже так думаю, — криво ухмыльнулся он. — А ещё, знаешь, чую, что не сегодня-завтра у тебя будут дни крови. Так что не лей понапрасну слёзы, все обойдется. Чутье меня крайне редко подводит, сестрёнка.
— Я верю твоему чутью, — с трудом выговорила Ло. — Но я больше не хочу так, Хрох, это неправильно. Пожалуйста, давай забудем, что сегодня случилось и постараемся стать прежними братом и сестрой.
Хрох кивнул:
— Уже забыли.
С этими словами охотник развернулся и направился прочь от источника. Ло смотрела ему вслед и заклинала духов-покровителей, чтобы этот разговор не стал для них последним.
***
Брат насильно залил Ло своим семенем, и ей пришлось искать способы позаботиться о последствиях. Шаманки были слишком близки к старейшинам. Они не должны были узнать, что Ло уже не девочка. А потому она решила довериться своей наставнице Хонне.
Та выслушала сбивчивый рассказ ученицы о том, что ее «подруге» потребовался отвар, предупреждающий беременность, и спросила:
— Ты это спрашиваешь на будущее или с твоей, хм, подругой уже все случилось?
Уши у Ло загорелись.
— Случилось, — она поправила волосы, будто желая в них спрятаться.
— Ну что ж! — Хонна вздохнула и оглядела развешанные по стенам сушеные пучки целебных растений, — передай этой девочке, что не она первая и не она последняя ослушалась старейшин. Ничего страшного в том нет и помочь ей можно.
Хонна, немолодая, но все еще очень красивая целительница, носила обод из длинных перьев. Ученица любовалась ей, когда та грациозно срывала то одну, то другую травку из вязанок под потолком. Закидывала их в бурлящий на огне кожаный котелок и гипнотически помешивала, бормоча заговор. Вскоре зеленоватая масса вспенилась и чуть было не полилась через край. Хонна налила немного в белую костяную баночку и прилепила крышку расплавленным на огне воском.
— Вот, передай бедняжке это, — хитро улыбнулась Хонна, — да скажи, пусть не стесняется прийти сама. Заветы старейшин и реальная жизнь — две большие разницы!
Ло сложила ладони у лба в жесте благодарности наставнице. А в особенности — ее деликатности.
— На будущее могу поделиться секретом, — Хонна придвинулась ближе, — он поможет обуздать тех мужчин, что следуют старой традиции и не могут пролить семя мимо тела.
Ло с жаром закивала. Такое знание не могло быть лишним. Хонна важно подняла палец к бамбуковому потолку:
— Слушай же. Вместо того, чтобы принимать его своим цветком до самого конца, используй свой рот.
Ротик Ло приоткрылся от удивления.
— Да-да, — закивала Хонна. — Именно! Только раскрывать губы следует чуть шире. Когда он будет заканчивать, попроси его вставить свой стебель тебе в рот, а дальше действуй по обстоятельствам. Ствол можно пососать и облизать, подвигать вокруг него языком и рукой, чтобы приблизить развязку. Главное не кусай, если, конечно, у тебя нет цели отбить у мужчины всякое желание... да не красней ты так, это обычное дело. Опытные женщины знают, как использовать свои губы и руки. А ты можешь для начала потренироваться на моркови.
Ло заерзала на жесткой циновке и размяла затекшие ноги.
— Но почему же шаманки не учили нас этой хитрости на женском круге? — недоуменно спросила она.
— Потому что, — усмехнулась Хонна, — такие вещи положено знать только глубоко беременным матерям четверых детей. А всем прочим надлежит принимать стержни только в щель, чтобы поскорее зачать. Так полагают шаманки. Скажи спасибо, что они хотя бы научили вас получать от совокупления удовольствие. Это, если хочешь знать, тоже когда-то было тайным знанием. Ничего, еще соляров пятьдесят, и до них дойдет, что искусство соединения мужчины и женщины не ограничивается лишь одним отверстием. Да и не в отверстиях, по чести сказать, дело.
— Оооох! — выдохнула Ло. — По поводу других отверстий...
Хонна ободряюще кивнула и Ло продолжила:
— Я слышала, как девушки из пастушек обсуждали, что их старший пастух брал козу! Это значит, девушку тоже можно взять в то, заднее отверстие?
Травницу ни капли не удивил закономерный вопрос.
— Можно. Если действовать аккуратно и использовать масло кокоса, это довольно приятно. В противном случае — очень больно и чревато ранами. Но у нас в племени такое практикуют очень немногие. Большинство верит: если раскрыть женщине задний проход, оттуда вылезет демон. А если не вылезет, то непременно заползет внутрь и поселится там навсегда! — Хонна скорчила смешную рожицу, изображающую безумного заднепроходного демона.
Ло захихикала.
— Хонна, откуда ты все это знаешь?
— Мне довелось пожить в разных племенах. — Она мечтательно уставилась вдаль на закатное солнце. — Мир велик, в каждом уголке свои обычаи. А теперь беги, девочка, отнеси своей подруге отвар. И приходи завтра утром свежей и отдохнувшей, будем изучать снадобья против зачатия. Чувствую, пора.
***
Чутье Хроха и впрямь не подвело. Ло даже не успела выпить отвар Хонны, как у нее начались дни крови. Она спрятала баночку под своей лежанкой и уснула счастливая. Радость омрачало только одно. Брат слишком легко согласился все забыть. Почему это вселяло тревогу? Ло не знала и не хотела знать.
Два дня спустя Хрох вернулся с большой тигриной охоты уже в статусе старшего ловчего. Примета сработала, его тотем был им доволен, и удача снова шла за ним след в след. Ло выдохнула с облегчением и принесла петуха в жертву богам. Брат был жив и здоров, остальное жизнь расставит на свои места.
Вскоре он уже расхаживал по долине в накидке из тигриной шкуры. На сестру он не смотрел и словно забыл дорогу в ее дом. Они всегда были дружны, но временами могли подолгу не видеться. Охотничьи вылазки порой бывали очень длительными. Мужчины в поисках добычи могли отдалиться от стойбища на большое расстояние. Иногда они вставали лагерем около пастбищ диких животных. Если охота оказывалась удачной, разделка мяса крупных травоядных могла отнять немало времени. А обратная дорогая с тяжелой поклажей — и того больше.
Прежде Ло не обратила бы внимания на отдаление брата, теперь же это сильно ранило. Каждый день без Хроха длился для Ло как семь.
Она тосковала без брата, но не решалась приблизиться к нему. Старшего ловчего точно осиный рой облепляли похотливые самки. Высокий статус Хроха манил их, ведь к нему прилагалось изобилие еды и меха, а также защита и почести. К тому же брат был действительно статным мужчиной. Ло поражалась, как могла не замечать этого прежде. Упорно смотреть сквозь него до самого момента, как тот оказался над ней с восставшим органом в ритуальном шалаше на Мокрочрев. Ло бы радоваться успехам Хроха, но нет, в груди жгло и хотелось плакать. Она не понимала, что с ней происходит.
Прошла одна луна, и Хрох поднялся еще выше — стал первым ловчим племени. Прежний вожак охотников был ранен и отошел от дел. Из барака с десятью лежанками для мужчин брат Ло переселился в собственный просторный бамбуковый дом у самого Круглого луга. Через две луны он принялся обучать своему искусству молодых охотников. Его авторитет в племени рос день ото дня.
Удача, которую ему принесла Ло, действительно была велика. Хрох стал баловать сестер. Кроме половины от своей добычи он посылал им теплые накидки и одеяла из пушного зверя, костяные гребни и бусы. Однако сам к ним в дом не приходил. Почти каждый день он отправлял в лачугу Ло и сестер своих учеников. Младшие охотники Хац и Конн приносили девушкам все, что велел Хрох. Помогали с тяжелой работой. Подлатали и расширили их пристанище так, что в нем стало удобно жить.
Для Ло, как для старшей из сестер, Хрох нередко передавал отдельные свертки. То звериный клык в коробочке из бананового листа. То плод спелой папайи. На день рода и единства семьи он передал ей маленькую жемчужинку морской устрицы. Молодой Хац вручил ей эту вещь с поклоном. Явно подсмотрел, что было в круглой резной шкатулке из цельного кокоса.
«Именно на этот праздник! Он что, издевается? Лучше бы просто проведал меня! « — подумала Ло, но все же повесила дар на шею, чем вызвала страшную зависть всех знакомых ей девиц. Она понимала, что сама просила брата забыть, и тот обещал. На его слово всегда можно было положиться.
Все изменилось спустя три луны после их встречи на источнике. Племя отмечало Великую ночь духов. По традиции цимпане приходили под звездное небо около пальмовой рощи. Жгли костры, ели шаманские грибы, что пробуждали верхнее зрение. А затем ложились спиной на траву и смотрели в глаза небу. Общались со своим духом-покровителем. Пили забродивший сок фруктов. Играли на барабанах и флейтах, танцевали у огня и вели беседы с матерью-природой.
Ло, будучи травницей, обычно легко соединялась с грибными духами, а те с удовольствием показывали ей изнанку зримого. Она лежала на плетеной циновке около костра вместе с младшими сестрами. К ним присоединились и ученики Хроха, с которыми девушки успели сдружиться. Каждый пребывал в своем сокровенном путешествии по миру духов. Рядом с блаженной улыбкой и закрытыми глазами грезила Кая. Лежа на спине, она держала за руку незнакомую Ло девушку из жриц младшего круга. Та уже уснула и свернулась под легкой накидкой.
За ночь Ло насмотрелась разноцветных картин и всласть нашепталась с существами по ту сторону. Ее духом-покровителем был коршун, и он обещал ей помощь и поддержку.
Хрох объявился под утро. Видения уже стали понемногу отступать, обнажая реальность, но все еще смешиваясь с ней. Брат вышел из-за деревьев в облике большого мохнатого зверя со знакомым лицом. Ло увидела, что с младшими сестрами его соединяют белые родовые нити. Они напоминали толстые молочного цвета канаты. Но между ней самой и Хрохом такого каната видно не было.
«Неужели мы разорвали эту связь тем, что натворили? « — мысленно ужаснулась Ло. На секунду ей стало страшно. Неужели сделанного уже не исправить? Но страх тут же смыла волна радости видеть Хроха.
Брат приблизился, облик его то и дело менялся. Вот он пума, лев, леопард. Лицо оставалось человеческим.
Он сел рядом на циновку, скрестил ноги. Шепнул:
— Прости, что не приходил, малышка Ло. Мне нужно было время. Ты уже здесь или еще в мире духов?
Блики костра подсветили его ухмылку. Она тепло улыбнулась:
— Я уже спускаюсь сюда. А ты был у них сегодня?
Хрох отрицательно покачал головой.
— Для чего тебе нужно было время? — задала новый вопрос Ло. Она все еще лежала, наблюдая, как одна за другой с брата слетают маски и роли, которые он на себя взял.
Тот помолчал. Окинул ее красноречивым взглядом.
— Чтобы прогнать из памяти твое тело.
— Тссс! — шикнула на него Ло, привстала и оглянулась на грезящих сестер и друзей у костра, — не говори об этом. Они могут услышать.
— Они сейчас далеко отсюда, — хмыкнул Хрох.
Он наконец принял человеческий облик. Ло увидела широкий золотой поток, идущий из ее живота в его — и успокоилась. Чистый яркий свет лился в обе стороны. Эта связь выглядела очень живой и прочной. И самой правильной, несмотря на уговоры ума — она чувствовала телом.
— Пройдемся вокруг поляны, — не то предложил, не то велел брат, — все равно после видений они уснут и не заметят, что ты ушла.
Он подал ей руку. Ло чувствовала, что грибное снадобье уже ослабило эффект. Помимо радужных картин она могла видеть внешнюю оболочку вещей. Этого было достаточно, чтобы удержаться на ногах. Босые ступни утопли в мягкой траве, по телу разлилась сладостная щекотка.
Они медленно шли по тропинке, ведущей к джунглям. Занимался лиловый рассвет.
— Ты принесла мне удачу, сестрица, — произнес Хрох с легкой грустью, — теперь я первый ловчий племени.
— Знаю, — улыбнулась Ло, — почему же это не сделало тебя счастливым?
Он вздохнул.
— Потому что теперь у меня нет предлога, чтобы прийти к тебе за своей удачей. Она уже со мной.
Ло молчала. Сейчас тишина было единственным верным решением. Ноги ее с каждым шагом прорастали корнями в землю — она чувствовала себя шагающим деревом. Очень красивым деревом. Рядом с Хрохом она всегда непостижимым образом чувствовала себя красивой.
Хрох считывал ее состояние без слов. Он снова заговорил:
— В моей голове как будто темные духи поселились. Я запутался и уже не знаю, что правильно, а что нет.
Он шел рядом — высокий, как скала, бескрайний, как океан. Ло любовалась переливами его энергий и не сразу осмыслила, о чем он говорил.
— Поведай мне, что вводит тебя в такое смятение, — промурлыкала она. Теперь все переменилось, и она ощущала себя мудрым Сфинксом в красивом юном теле. Она прожила тысячи разных жизней, и теперь все в очередной раз только начиналось.
Хрох поправил на плече ремень лука, с которым не расставался.
— Раньше превыше всего был закон племени, а теперь превыше всего ты.
Ло плавно нагнулась, чтобы сорвать травинку. Медленно выпрямилась.
— Значит тебе не удалось, как ты сказал, прогнать из памяти мое тело?
— Нет, — Хрох держался спокойно. — Я хочу тебя брать. Три луны я пытался взять другую. Но мой корень не твердеет на них. Они просто самки, а ты — женщина. Не умею объяснить лучше. Да ты сама на себя посмотри, как светишься.
Ло взглянула на свои руки, от них действительно исходило теплое золотистое свечение. Хрох смотрел на нее так, будто тоже видел этот свет.
— И правда, — засмеялась она.
Хрох попытался приобнять ее за талию:
— Каменею каждый раз, когда вижу тебя. Знаю, что так нельзя, но не хочу других.
Сестра ловко выскользнула и вприпрыжку поскакала по траве. Ей было весело и легко. Тропинка под ногами Ло извивалась змеей. В следующий миг она сама была змеей, искушающей брата. Она чувствовала, как ее захлестывают волны исходящего от него желания.
В обычном состоянии она бы злилась, что он так долго не приходил. Тревожилась бы, не возьмет ли он ее снова против воли. Мучилась бы, разрываясь между желанием сесть на его кол и вросшими под кожу правилами и запретами. Но сейчас одной ногой в мире духов ей было просто любопытно, что будет дальше.
— За такие разговоры можно схлопотать плетей на Круглом лугу... А то и вовсе быть изгнанным из племени! — хихикнула она, обернувшись. И вновь поскакала вперед.
Хрох обогнал ее, загородил дорогу и встал близко-близко. Ло почуяла, что он страшно голоден и с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на нее.
— Мне все равно, говорю как есть, — он взял ее за подбородок и заставил поднять на него глаза. — Скажешь, не думала обо мне?
Она молча смотрела на его суровое и родное лицо, сквозь которое сквозили миры и вселенные. Сколько раз они уже встречались в разных телах и качествах? Озорное блаженство после грибного снадобья наслоилось на дурманящую близость Хроха. Вместе они будоражили кровь до озноба.
Он не стал ждать её ответа. Его руки грубовато ухватили сестру за ягодицы, проникнув под дареную им же длинную кожаную жилетку. Он прижал ее бедра к своим. Цветные водопады лились с неба в их макушки. Ло с восторгом подалась к нему, обвила его шею руками, ощущая как сплетаются воедино их потоки. Ощутила его горячее дыхание на своей щеке.
Она кинула взгляд в сторону пальмовой рощи. Там вдали звучал смех и перестук барабанов. Племя уже досмотрело свои видения и теперь радовалось и праздновало. Кто-то спал у затухающих костров, другие пили брагу. От близости Хроха у Ло ноги подкашивались.
— Они ничего не увидят, — севшим от возбуждения голосом шепнул брат, угадав ее мысли. — А если и увидят, это будет просто видение.
Его окаменевшая дубина упиралась ей в живот. Она без единой мысли подпрыгнула, раскрылась. Он подхватил ее под бедра, дал обнять себя ногами. Ло делала так в детстве, давным-давно, когда он брал ее на руки. Теперь она сидела на нем, будто маленькая коала на стволе дерева. Он понес Ло в джунгли. В зарослях Хрох сбросил со спины широкий меховой плащ и постелил его на траву. Уложил на нее сестру и накрыл собой.
Она и моргнуть не успела, как уже лежала на теплом и мягком, а сверху ей меж ног давило крепкое и твердое. Пальмы скрыли их от людей — предрассветные джунгли скрыли бы еще и не такое. Голова кружилась, жар от соприкосновения их тел расходился, точно круги на воде. Ей казалось, вот-вот эти круги дойдут до соплеменников, и те почуют, что охотник делает у них под носом со своей сестрой.
А он тем временем давил и терся об нее выступающим из кожаных штанов бугром. Задрал серое одеяние, щитом прикрывавшее её от других самцов племени. Ло подставляла себя его рукам, будто лучам солнца.
Брат влизывался в её сочные губы, покрасневшие, как лесные ягоды. Покусывал и мял её мягкие, словно тесто, грудки и не мог ей насытиться. Рот его жадно всасывал торчащие соски, нос вдыхал вкусноту ее кожи. Он согревал Ло нерастраченным теплом, что зрело и копилось в нем эти долгие три луны.
Хрох не спешил проткнуть ее, и Ло знала, ценой каких усилий. Сейчас она знала о нем все. Он действительно пытался брать других и даже взял одну. Но это настолько его опустошило, что он стал мыслить об уходе в племя с другими порядками. Возможно даже не в одиночку, но в том он пока не мог признаться даже самому себе. Ло тактично выскользнула из его разума. И решила, что ей все померещилось.
Нетерпение его росло, он дорвался до сладко сочащейся щели сестры и желал иметь её, как человек желает вдохнуть, выныривая из-под воды. Приговаривал, лаская ее рукой:
— Сейчас я тебя вытрахаю до самого донышка, моя нежная маленькая влажная сестричка.
Брат засадил ей до крика, что поглотил гул племенных барабанов вдали. Она дышала ему в рот и стонала, уже не стыдясь и не сдерживаясь. Духи по ту сторону грибной завесы любовались ими. Они втекали друг в друга, слпетались, елозили мокрым по мокрому до пунцовых следов на коже, до ее восторженного визга, до его животного рычания.
Мир в глазах Ло снова накренился, как борт лодки в шторм, и она провалилась на изнанку вещей. Брат озверел, он теперь он виделся ей оборотнем. Его лицо над ней превратилось в удлиненную морду. Плечи, за которые она хваталась как утопающий, покрылись бурым мехом. Ло глянула вниз — внутри нее двигался и скрывался вглуби огромный поросший шерстью орган.
Хрох имел ее по-звериному дико, свободно, будто не совершал движений сам, а просто отпустил тело на волю. Он приблизил львиную пасть, но она почувствовала на губах вкусный влажный теплый рот, заросший мягкой как трава бородой. И провалилась в него. Маялась, кричала, таяла, растворяясь, умирая и обретая новое тело в бесконечном цикле перерождений...
Ло содрогалась на дубине брата, корчилась и сжималась в муках удовольствия. В этом мареве до нее иногда долетали его хриплые стоны и слова:
— Сестренка... сладкая... я так долго хотел тебя взять...
Наваждение рассеялось, Ло очнулась, сидя на нем верхом. Она не ведала, когда и как Хрох позволил ей оседлать его. Брату вернулся человеческий облик. Он берущими движениями прижимал к себе Ло. Она тонко ощутила момент, за которым он уцепился бы в неё мёртвой хваткой и уже не дал бы спуску. Ловко слезла с его кола, пока Хрох еще держал себя в руках.
— А ну вернись, женщина! — взвыл он.
— Не гневись, Хрох, позволь мне... — прошептала Ло.
Она скользнула чуть ниже, прижалась влажной промежностью к его бедру. Нагнулась и мягко взяла в руки его пульсирующий венами конец. скачать порно рассказы на dojki.biz Всосала его губами, обволокла щечками и языком. Стала неумело, но самозабвенно посасывать, как учила её наставница. Пьянея от его запаха. Прикрыв глаза, потому что внешний мир опять пошел радугой.
Хрох быстро понял преимущества новой игры и замычал от наслаждения. Ухватил Ло за голову и стал сношать сестру в горло. Он жадно надевал её роток на себя. С каждым движением приближая всплеск радости, но желая оттянуть этот миг до конца времен.

 Глава 3
Стержень Хроха со звучным чмоканьем терся о губки сестры. Он едва влезал в роток Ло наполовину, но та помогала рукой. Обхватила основание пальчиками и двигала ими в стремлении обласкать весь ствол целиком. Рисовала языком спирали вокруг набухшей головки. Она не знала, правильно ли действует, но искренне хотела ублажить охотника. Он довел ее до судорог наслаждения, и Ло жаждала, чтобы Хрох испытал такой же восторг.
Когда до края брату оставалось полшага, он с мучительно-возбужденным стоном выгнул бедра, всадил ей свой корень так глубоко, что она поперхнулась. Стал заливать ее ротик горячей липкостью. Ло старательно глотала, пока поток не иссяк.
Вытерла рот и с легким головокружением рухнула на смятую меховую накидку, уткнулась в шею Хроху. Закинула на него бедро, прижалась. Он приголубил ее, привлек к сердцу. Зашептал что-то на незнакомом ей языке. Какие-то странные слова, неужели духи забрали у нее способность понимать речь? Но нет, с третьего раза до Ло дошел смысл слов брата.
— Ты с кем такому выучилась? — с восхищенным удивлением вопрошал он.
Она рассмеялась от облегчения, от радости понимать, что он говорит.
— Да ни с кем, это мудрая Хонна меня надоумила.
— Так ты не была с другими? — испытующе покосился на нее Хрох.
— Эй, я вообще-то все еще ношу серое, моя невинность под защитой богов!
Он ухмыльнулся слегка озадаченно. Укрыл ее спину полой мехового плаща, крепче обнял.
— Обычно так делают опытные женщины, которые не раз давали жизнь.
Ло грелась и млела в коконе его рук.
— Я не совсем обычная женщина, помнишь? Да и давать кому-то жизнь нам с тобой не положено.
Он погладил ее шершавым пальцем по щеке:
— Моя мудрая маленькая Ло. Не хочу тебя ни с кем делить. Ты моя, поняла?
Сердце Ло сжалось от нежности. Она сглотнула ком в горле и кивнула:
— Поняла. А ты — мой?
— Со всеми потрохами.
Они долго тихонько лежали и шептались, не в силах оторваться друг от друга. Солнце уже встало, племенные барабаны вдалеке утихли.
— И это тот самый охотник, что поучал меня высшими правилами старейшин! — Ло невесомо рисовала узоры пальчиком на его груди, — лежит тут как ни в чем не бывало и нарушает все мыслимые заветы! Тебе бы по-хорошему идти осеменять самок на благо племени, эх ты!
— Сейчас ведь доиграешься... — пригрозил Хрох и стал ее щекотать.
— Аайй! — пискнула Ло, когда ей в бок ткнулось что-то твердое. — Опять?
— Сделай так еще раз, — промурчал он ей на ушко. По шее Ло пробежала мурашечная дрожь.
— Ох и ненасытный же ты зверюга... — одновременно изумилась и ужаснулась она.
Хрох уже положил ее ладошку на свой восставший кол.
— Ты видела меня верхним зрением, знала, с кем связалась.
***
С того дня Хрох и Ло часто убегали в джунгли, чтобы соединиться. Порой она тайком приходила к нему в охотничий шалаш. Лачуга стояла посреди зарослей далеко за частоколом племенного стойбища. В просторный бамбуковый домик брата возле Круглого луга она не совалась — это могло вызвать подозрения. Младшие сестрички Тэя, Ая и Цин и без того канючили:
— Почему брат совсем к нам не заходит? Поговори с ним, Ло, тебя он слушает больше других!
— Да, с тобой он дружит, Ло, что ему с нами не так?
Хрох и Ло не видели никого, кроме друг друга. Жадно склеивались воедино, чуть только удавалось выкроить время. Он тискал, мучил и насаживал ее в пещере за водопадом, в мангровых зарослях, даже ночью на холме пред очами всех богов. Везде, кроме собственного дома.
Раз в джунглях они подобрали упавшего из гнезда птенца браминского коршуна. Тому было меньше двух лун, он лишь учился вставать на крыло. Вдвоем они выкормили птицу, подружились с ней и приручили. Заботились о птенце как о ребенке, которого у них не было и не должно было появиться. Коршуна назвали Кипо. Ло завораживал его пронзительно-осознанный взгляд.
Она считала Кипо воплощением своего духа-покровителя. Маленький коршун прилетал на зов и садился на плечо, ел с рук, гордо приносил добытых лягушек и мышей. Хрох тренировал его, чтоб со временем тот стал ловчей птицей и помогал ему на охоте.
Охотился он в те дни вместе с учениками. Статус его все креп — когда он шел по долине, многие почтительно склоняли головы. Поначалу Ло удивлялась, когда и к ней стали обращаться с легким уважительным поклоном. Все же сестра первого ловчего, к тому же талантливая целительница уже не была обычной девицей. Ее положение в племени упрочилось.
Она многому выучилась у травницы Хонны. Знала свойства всех растущих в этих краях целебных трав, цветов и кореньев. Умела делать снадобья, чтобы унять боль, снять воспаление или усыпить. К ней все чаще обращались за помощью, а значит, ее лекарства работали.
Ло ворожила понемногу с ускоряющими эликсирами и отварами ночного зрения, могла даже сделать эссенцию выносливости. С этим средством ученики Хроха тренировались от рассвета до заката. Он же, выпив снадобья, легко обходился без сна и еды по два дня кряду, не давая ей покоя.
Прошло восемь лун. Соляр замкнул свой круг, и вновь приближался Мокрочрев. На сей раз Ло была в списке девиц, которым надлежало стать женщинами.
Раз вечером они прятались в охотничьей лачуге Хроха. Шалаш починили и укрепили стены слоем глины, чтобы потолок не рухнул им на головы во время утех. Прежде охотник лишь держал здесь оружие да инструменты для работ по камню. Теперь в логове появились спальные меха, лампадки по углам и вырезанные из рога фигурки-обереги в виде животных.
Сегодня над очагом в центре их укрытия жарились на вертеле две куропатки. Хрох подстрелил их этим утром, а Ло начинила птицу травами и овощами. Те источали манящий аромат. Хрох сидел на тюке с зерном у огня и точил кремниевые наконечники для стрел. Ло присела рядом и крутанула ручку вертела из оленьей кости, чтобы поджарить другой бок птицы.
— Знаешь, что вчера сказала мне Кая? — спросила она брата, покусывая губы.
— Что такого ужасного она могла сказать? Ты вся дрожишь, — насторожился Хрох.
Ло с досадой нахмурилась. Скрыть волнение от охотника было немыслимо, он по языку тела легко определял состояние не только зверя, но и человека.
— Кая уходит к жрицам. Решила посвятить свою жизнь богам, представляешь.
— Всегда чуял, что она из этих, — пробормотал Хрох, — ты ведь слышала, что жрицы не подпускают к себе мужчин, потому что сами ублажают друг дружку языками и деревянными фаллосами?
Ло нервно умыла лицо руками:
— Слышала, но это сейчас меня волнует менее всего. Кая теперь пребывает в храме, она неприкосновенна для мужчин. Она не пойдет на Мокрочрев вместо меня, как мы договорились двенадцать лун назад. А значит, мне придется пойти на праздник самой.
Хрох похолодел. Точильный камень в его кулаке шваркнул по наконечнику стрелы и высек искру.
— Я тебе запрещаю! — отрезал он.
— А что ты мне предлагаешь? — вскинулась Ло, — не явиться на церемонию? Чтобы старейшины привязали меня голую на Круглом лугу на потеху всем мужчинам племени? Вспомни, они уже делали так с бедняжкой Нитой два соляра назад.
— Мы что-нибудь придумаем.
— Но что? — Ло встала и беспокойно заходила вокруг очага. — Просить другую занять мое место? Но у меня нет других подруг! А все прочие как пить дать донесут старейшинам! Надеяться, что меня не возьмут и пройдут мимо? Шанс мал, но он есть! Но тогда меня отдадут на милость жрицам. И мы сможем видеться раз в шесть лун!
Хрох перебирал в уме возможные решения.
— Мы могли бы сговориться, чтобы в твой шалаш пришел я. Но в этом соляре меня нет в списке.
— Слава богам! — язвительно ответила Ло. — По крайней мере, мне не придется, рыдая, ждать тебя с вакханалии, сидя у порога!
Он отложил точило, встал и спокойно обнял ее. Делал так всегда, когда Ло начинало штормить.
— Я знаю выход, — сказал Хрох. — Праздник через два дня. Собираемся и уходим завтра же. Ничего, проживем. В джунглях полно еды, со мной не пропадешь. Прибьёмся к другому племени, если примут.
Ло уткнулась ему в грудь и рассмеялась.
— Бросить наших младших, не сказав им ни слова? И кто будет о них заботиться? Бросить наш дом и наш клан? Здесь ты первый ловчий племени, у тебя есть все, что пожелаешь. Там у тебя не будет ничего.
Хрох погладил ее по спине.
— Будешь ты. Если захочешь.
Ло уже не могла понять, плачет или смеется, и происходит это от горя или от радости.
— Ты готов променять все, что у тебя есть, на право единолично иметь собственную сестру. Воистину, боги лишили тебя рассудка!
Брат же сохранял самообладание:
— Подумай и сделай выбор. Еще есть время.
— Кии-киии-ии! — вставил свое веское слово коршун Кипо. Он сидел на бревне у входа в лачугу и слушал их разговор. Затем вспорхнул — полетел охотиться.
— Послушай мудрого совета, — кивнул в сторону птицы Хрох.
— Скажи, — нерешительно проговорила Ло, — если я решу остаться, ты будешь со мной?
Хрох помолчал. Выпустил сестру из объятий, присел у огня. Закинул в костер еще одно поленце.
— Свой выбор я сделал на прошлый Мокрочрев.
***
«Проклятая трусиха, — корила себя Ло, — ишь, забоялась холода, голода, да диких зверей! Тоже мне, напасть! Надо было соглашаться с Хрохом и бежать из племени. Сестрички бы не пропали, о них бы позаботился клан. А теперь...»
Теперь она лежала в ритуальном шалаше, ожидая мужчину. Того, кто по воле старейшин должен был ее взять.
Она судорожно выдохнула и решилась. Достала из поясной сумочки с травами маленький засушенный листик. Положила под язык. Погибать, так с песней. Листочек должен был уберечь от зачатия. Но кроме того — разогревал чресла и обещал сделать грядущее спаривание не столь мучительным.
Таких листьев мудрая Хонна тайком насушила для ученицы целый мешок. Средство было строжайше запрещено старейшинами. Не то чтобы Ло пользовалась им часто — с Хрохом она никогда не знала заранее, окажется ли под ним в следующий миг и сколько раз он ее возьмет. А тут пригодилась Хоннина забота.
Брат скрежетал зубами, разбил кулак об дерево, но отпустил Ло на праздник. «Дай срок хотя бы в половину луны, — упросила его Ло. — Я поговорю с сестрами и наставницей, ты закончишь свои дела, мы соберем все, что сможем унести, и уйдем жить сами по себе. Но я не могу покинуть племя сегодня. Слишком боюсь.»
Из двух зол, как ей казалось, она выбрала меньшее. А потому теперь лежала и ждала. Тепло внизу живота между тем нарастало.
Все шло по традиции: в шалаше появилась рука, она умело приласкала Ло. Та, сгорая от чувства вины перед Хрохом, потекла. За рукой появился мужчина. Крупный, пухлый земледелец, работавший на рисовых полях. Ло видела его только издали и знала, что люди зовут того фермер Уш. А порой добавляют Хитрый Уш.
У него было смешливое круглое лицо. На голове торчали в стороны короткие скатанные в водорослины лохмы. Кожаный жилет едва прикрывал надутый пузырем живот. Бугра под тканью саронга на бедрах видно не было. И Ло понадеялась, что сегодня обойдется без огромной дубины.
Он раздвинул дрожащие от прохлады ножки Ло. Полюбовался ей. Задрал серую тунику и ощупал грудки. А затем спокойно и медленно взял ее за ноги, приподнял уголком и положил их себе на плечи. Ло прикрыла глаза и тихонько сопела. Возбуждение в ней неумолимо росло, но показывать желание не велела роль скромной девственницы.
Уш с кряхтением присунул ей свой стебель и, отдуваясь, стал наяривать ее щелочку в неспешном ритме. Его росток оказался толстым, широким и сильно растягивал ее отверстие. Большой живот колыхался над ней, он был ей противен. Но снадобье сделало свое дело, и Ло начала постанывать сквозь сомкнутые челюсти.
Она сжимала кулачки на полу, отворачивала лицо, но пунцовый румянец прилип к щекам, и это не укрылось от Уша.
— Что, нравится, дева? — спросил он лукаво, — да ты не стесняйся, постони, если хорошо.
Ло хотела только выдохнуть и расслабить спазм в горле, но застонала в голос.
— Ух, хороша самочка! — старался над ней Уш. — А вот если мы тебя так?
С этими словами фермер тягуче плюнул туда, где исчезало его орудие, и стал растирать горошинку меж ее набухших губ большим пальцем.
— Ааааа!... — против воли вырвалось у Ло.
— От! Так-то! — одобрительно хрюкнул Уш, — веселей давай, чай не на погребении, а на празднике!
И дело действительно пошло веселее. Вскоре Ло уже подавалась ему навстречу и подмахивала бедрами. Еще чуть-чуть и она бы запульсировала, но тут Уш охнул, крякнул да исторгся в нее, пуская слюни на ее грудки.
Ло лежала, задыхаясь под его тяжестью. Разочарованная, злая и мучимая совестью. Хрох так не хотел ее ни с кем делить. А она отдалась какому-то фермеру, чтобы сохранить привычный уклад жизни. Мерзостная дурища!
Земледелец тем временем приподнялся на руках. Вытянул из ее липкости свой корнеплод, будто из сырой земли. Ло наконец смогла по-человечески вдохнуть.
— Хм, что-то тут нечисто! — сощурился Хитрый Уш, оглядывая результат своих деяний. — А точнее чисто, даже слишком! Где, милая девица, позволь спросить, кровь? Где мольбы не изливать в тебя свое семя? Девки этого страсть как по первости боятся! Мнится мне, уж не первый раз тебя мужчина берет!
Сердце Ло заколотилось от страха. Умелая ложь не была свойственна людям ее клана, но она решила держаться до конца:
— Обидеть девушку каждый может и упрекнуть! Первый ты у меня, клянусь богами! Кровь не всегда по первости льется — я как целительница тебе говорю. А что не умоляла, так потому что испугалась сильно, подумала, задавишь!
Уш слушал и недоверчиво качал головой.
— Не первый раз я на Мокрочреве беру дев, и вот что я тебе скажу, красавица. Наслушался я ваших баек по самое не могу! Думаешь, самая умная? Да таких как ты пруд пруди, каждая третья до праздника доползает племенной шлюхой.
Ло начала возмущенно оправдываться, и в том была ее ошибка. Ей стоило смутиться, краснеть и мямлить. Уш окончательно ее раскусил.
— Вот что, милая моя, я сюда пришел забрать девственность, а не разговоры говорить. Подставляй-ка задок. И не моги перечить. Не то старейшины уже на рассвете будут знать о твоем проступке.
Ло потеряла дар речи. Ушу явно не впервой были подобные беседы. Скольких же девочек, не донесших свою целость до ритуальной палатки, он таким образом унизил?
— Нельзя девушку брать как животное! — залепетала Ло, отползая к выходу из шалаша.
— Так то девушку! — ухмыльнулся толстяк. — А ты женщина, и мнится мне, что давно. Давай, вертайся, ложись на живот и ноги разводи. Не боись, не первый раз под вражескими стрелами.
Ло испуганно помотала головой. Неожиданно возбуждение превратило медлительного Уша в озлобленную и сильную гору мяса. Одним полупрыжком он оказался рядом и подмял под себя Ло. Уложил ее на живот.
— Не дергайся, а не то хуже будет! — прошипел он ей на ухо.
Он сел верхом ей на спину так, что она не могла и двинуться, только беспомощно молотила руками и ногами. Уш стал ковыряться в невесть откуда возникшей сумке, застучали костяные баночки. Затем послышался удовлетворенный хмык — искомое было найдено.
— Благодари богов, что добрый Уш для таких случаев носит с собой кокосовое масло! — сладострастно прошептал мужчина Ло на ухо.
— Нет! Пожалуйста, не надо, ты ведь уже взял меня! — взмолилась Ло.
Толстяк молча сопел над ней. Через пару мгновений она почувствовала, как тот сползает ниже и умащивается на ее бедрах. В заднее отверстие ей проник смазанный маслом влажный палец и начал там шерудить. Он с трудом пролезал внутрь и выскальзывал обратно снова и снова.
— Не надо, пожалуйста! — захныкала она.
Ло опасалась кричать. Боялась, что прибежавшая на зов шаманка сразу же поверит не ей, а Ушу. И узнает, что Ло явилась на праздник уже не девочкой. Такой страшный проступок ей бы не сошел с рук.
— Как же не надо? Очень надо раскрыть эту маленькую непослушную правилам самочку, натянуть и проучить! — приговаривал Уш, вставляя ей в кишку уже два пальца и растягивая до боли нежное нетронутое отверстие. Тягостное давление нарастало.
— Аххахаааааа... — взвыла бедная Ло, когда в нее вторглось уже три пальца, а Уш придавил ее мясистым торсом. Просунул ей под низ живота вторую руку и приласкал. Теперь она была зажата его руками с двух сторон будто капканом. Он пах потом и землей, рисом, луком и демоны разбери, чем еще. От этого всего Ло затошнило. Но куда больше от того, что она снова потекла. Уш заметил, что та быстро перестала вырываться. Похвалил:
— Правильно, чего рыпаться, себе же больнее сделаешь!
И принялся запихивать ей свой стебель, смазанный маслом, туда, где до него не был никто. Ло снова задергалась, заплакала и заскребла ногтями по подстилке.
— Пощади, ты же меня порвешь! Больно!
— А ну выпяти зад, дева! — Уш заставил Ло податься тазом ему навстречу, и та запищала от ощущения натяжения плоти.
Фермер сквозь тугость и сопротивление вдавливался глубже. Оттягивал одной рукой ягодицу Ло, желая раскрыть ее промежность. Другой же рукой теребил ее склизкий от выделений цветочек. Внизу стало горячо и так горько-сладко, что хоть вой. Большой как слон, Уш мял ее мягкости, а его хобот елозил у нее внутри. Он раздражал, волновал и делал больно. Недостаточно больно.
Ло было жаль, что проникновение оказалось не столь невыносимым, как она себе воображала. Она тщетно старалась уцепиться за неприятные ощущения, но они, как назло, отступили. Ее снова захлестнул жар.
Когда Уш брал Ло в щель, она едва не достигла края, и теперь это сказывалось. Она снова шумно задышала. Бедра заколотило крупной дрожью. Разум ничего не мог противопоставить таким сильным ощущениям.
Тогда Уш поднял ее на четвереньки и стал настойчиво прочищать. Его пальцы нежно поглаживали складочки покоренной девицы, как бы в награду за послушание. Скользили умело, приятно, и от того еще более противно.
Бедняжка Ло заскулила:
— Не хочу, не хочу, убери руки! Аааахххх, охх!
Уш с кряхтением продолжал ее насаживать:
— Все ты хочешь, глупая самка! О тебе же забочусь!
Ло невольно забралась на вершину болючего удовольствия по стволу Уша. И теперь металась между виной, стыдом и непереносимым желанием спрыгнуть с высоты.
Мужчина заохал позади нее и стал все больнее тыкаться в кишку Ло. Его пальцы уже теребили ее губки неистово, будто в припадке.
Ло пронзило острое незнакомое доселе наслаждение, она выгнулась, закричала. И потеряла себя в конвульсивном содрогании, словно рыбка на костяном рыболовном крюке. Гортанный низкий вой раздавался из таких глубин, о которых она прежде не подозревала. Сливался с вибрацией, охватившей все тело.
Уш всунул ей, уже бессильной и обмякшей, еще раз и еще. А затем с радостным ахом схватил ее за ягодицы и впился в нее клещом. Он залил ее второй раз, наплескал ей внутрь и теперь томно дышал в ухо, навалившись всем весом. Ло задыхалась, не столько от тяжести, сколько от слез раскаяния.
После огонь-листьев Ло всегда ревела, а здесь иначе и быть не могло. Он забрал навсегда целость ее дырочки. Взял ее в запретное отверстие. Мало того, он заставил ее достичь наивысшей точки телесной радости от этого грязного соития.
— Вот теперь — верю! — довольно хрюкнул Уш, глядя, как она рыдает. — Так уж и быть, покамест старейшинам про тебя не расскажу. Долг исполнен, девственность я забрал. Боги пошлют мне удачу!
Он встал, обратил лицо к потолку и сложил на лбу руки в знак благодарности высшим силам. Обернулся к распростертой на земле Ло и добавил:
— Но за тобой я буду приглядывать и к тебе еще наведаюсь! Страсть мне как любопытно, что за забавник твое девичество себе взял!
***
Два дня Ло пряталась от брата, да и ото всех остальных — зализывала раны. Теперь она ходила в разноцветной тунике и привыкала к новому статусу. Племя выделило ей небольшую отдельную лачугу, чтобы к ней могли приходить мужчины. Ей пришлось покинуть дом у прохладного источника, в котором она прожила всю жизнь. Теперь ее обитель была за оврагом, где вместо плеска воды слышался стук топоров дровосеков.
Коршун Кипо летал за ней, укоризненно киикал. Садился на плечо, словно бы просил ее прийти в охотничье логово Хроха за деревенской оградой. На третий день Ло собралась с духом и отправилась к нему. Меж ними не было секретов, и она знала, что придется все рассказать. Если она что и утаит, брат все равно почует.
Но Хроха не было в охотничьем шалаше. Не было его ни в пещере за водопадом, ни в других облюбованных ими укрытиях. К вечеру Ло сбилась с ног, ища брата. Сидя на высоком обрыве с видом на долину, она догадалась поискать на тонком плане. Прикрыла глаза и ушла в медитацию.
Она прогнала навязчивые образы и тревоги и стала глубоко и медленно дышать. Мысленный фон очистился. Скоро она ощутила горячий толчок в груди. Словно тетива лука, их крепкая связь с Хрохом натянулась и выпустила ее стрелой. Ноги сами встали и зашагали по серпантину в горы.
Интуиция вела ее по извилистой тропинке. Туда, где Ло слышала, когда-то жил безымянный отшельник и мудрец. Легенда гласила, он был первым старейшиной, что измыслил правила племени цимпан. Но потом оставил других управлять людьми, а сам ушел жить в одиночку.
Лучи закатного солнца касались только верхушек гор, когда Ло набрела на бамбуковый домик. Тот стоял на высоких деревянных сваях. За долгие соляры заросли поглотили его целиком. Он был сплошь покрыт темно-зеленой лианой и только квадратный черный провал окна и лесенка выдавали в нем жилище.
Ло забралась по шатким деревянным ступеням наверх и оказалась в тесной комнатушке. Желтый свет масляного фонаря с фитилем из мха рисовал на стенах жутковатые тени. Хрох сидел спиной ко входу и снимал шкуру с пойманного им серого кролика. Целая охапка других зверьков ожидала своей очереди поодаль. В углу домика прежний хозяин сложил из камней подобие печушки с дымоходом. Теперь там искрились угли.
Хрох не обернулся на шаги. Не удивился тому, как она нашла его. Махнул на печку рукой с ножом:
— Очень мудрое творение рук человечьих. — пояснил он. — Старик-отшельник явно был не дурак, что здесь поселился. Немало любопытных вещей я тут у него нашел!
Ло нерешительно приблизилась, окинула взглядом улов брата.
— Ты поймал так много кроликов, что хватит до следующего солнцестояния.
— Это про запас, — буркнул Хрох, так и не обернувшись.
— Даже не взглянешь на меня? — тихо спросила Ло.
— Я тебя за версту чую, чего мне на тебя глядеть, — хмуро отвечал он.
— Хрох... — Ло присела рядышком и положила дрожащую ладонь ему на плечо. — Прости меня. Я думала, так будет лучше. Мне так больно...
Тот отложил нож и приобнял ее окровавленной рукой. Поцеловал в висок. Красный след его пятерни затерялся в пестроте красок новой туники сестры.
— Все равно ты моя, поняла? — тихо сказал Хрох.
— Поняла, — прижалась к нему Ло. — А ты — мой?
— Со всеми потрохами.
Он вытер руки тряпицей. Взял ее лицо в ладони. Всмотрелся до самой глуби, до ощущений, знакомых каждому живому существу, но не имеющих названий в человеческой речи. Кивнул. Теперь он знал все, что Ло довелось прочувствовать за время их разлуки. Таково было свойство его чутья. Оставалось высказать, как это выглядело в зримом мире.
— Теперь я тебя послушаю, — он снова взялся за нож и принялся снимать шкуру с нового кролика, — говори.
Ло тяжело вздохнула, скрутила руками край подола.
— Сначала все шло, как заведено порядком. Я съела огонь-лист, чтобы не было так гадко. Мне достался земледелец Уш, знаешь такого?
И Ло, запинаясь, поведала брату, как Хитрый Уш взял ее в первый раз. К финалу истории голова безвинного кролика была оторвана и улетела в оконце. Раньше Хрох никогда не поступал с добычей так непочтительно. Но Ло была рада, что не оказалась на месте зверька сама.
— Значит... ты не достигла края? — с надеждой в голосе спросил Хрох. Он выглядел болезненно возбужденным ее рассказом, как будто тот одновременно будоражил и мучил его.
Ло потупилась. В тишине громко застрекотали цикады.
Хрох сдвинул брови:
— Это еще не все, правда? Что было потом?
— Он догадался, Хрох. Догадался, что у меня не первый. Я отпиралась и доказывала ему как могла, но он... Ублюдский уродец! — Ло в сердцах стукнула кулачком по деревянному полу.
Хрох отложил от беды подальше нож, остервенело протер руки и сплел пальцы.
— Что он тебе сделал?
— Стал угрожать. Сказал, расскажет старейшинам, что ему досталась не девочка. Сказал, они узнают все к рассвету, если я не сделаю, как он хочет. А он... Нет, я не могу!
— Чего. Он. Хотел? — Хрох старался держать себя в руках. Ему это было намного проще лицом к лицу к хищным зверем. В схватке, угрожающей жизни. Но только не когда дело касалось Ло. Охотник уже знал, что ответ ему не понравится.
Его сестра отвела глаза и уставилась в стену:
— Он сказал, что все равно заберет девственность, раз за ней пришел. Хрох, он силой взял меня меж ягодиц. Смазал маслом и...
— И ты достигла края, — холодно и нарочито спокойно закончил он за нее.
Ло закрыла лицо руками:
— Я не хотела, клянусь! Все из-за действия огонь-листа!
— У тебя не было девичества, чтобы ему отдать, но ты умудрилась сделать это. Ты — моя! Ты отдала ему то, что принадлежит мне! — Хрох сжал побелевшие кулаки. В нем пробудился дикий животный гнев, который пока не вышел из берегов и клокотал внутри.
— Он угрожал все рассказать! Старейшины бы страшно меня наказали! Что я могла поделать? — тихий голос Ло звучал так жалобно, что на какой-то миг ему хотелось придушить ее, чтобы не мучилась. Хрох вытянул из охотничьих штанов широкий кожаный ремень и саданул им по полу с таким хлопком, что сестра вздрогнула.
— Ты... — произнес он тихо с холодной и оттого еще более пугающей яростью, — ты дала ему взять себя как козу. Как собаку.
Ло сжалась в комок. Брат напирал на нее медленно и неотвратимо. Ло отползала в угол, как загнанная добыча, не сводя испуганных глаз с ремня в его руке.
Хрох повысил голос:
— И эта случка довела тебя до самых звезд!
Ло вдруг увидела, что тот страшно возбужден. Штаны в его паху были натянуты, словно кожа на барабане.
— Я был с тобой бережен, как с нежным цветком, — он уже кричал, — а ты повела себя как похотливая сука!
Не в силах сдержать гнев, он схватил сестру за загривок и та запищала испуганным щенком. Он пригнул ее тельце к полу и стал охаживать по бедрам кожаным поясом.
— Прости меня, прости! — Ло визжала, а брат держал ее за волосы так крепко, что вырваться было невозможно. Хрох перекинул ее через колени и лупцевал по ляжкам и ягодицам. Разорвал на спине новую разноцветную тунику, обнажил дрожащее тело. И продолжил покрывать нежные вздрагивающие выпуклости красными следами.
Жар прилил к ее губкам. Таким диким Хрох не был никогда. Вместе с испугом она ощутила, что между ног у нее стало горячо и клейко. Она заерзала животом по его коленям.
— Так я прав, а? — загрохотал он, смотри-ка, я тебя стегаю, а ты течешь? Так, значит, надо с тобой обращаться?! Так?!
Он с удвоенным жаром стал лупить ее поясом. Заставил развести бедра ужалил ее промежность. Ло взвизгнула как ошпаренная, но потекла так, что закапало на пол.
Хрох довел себя этой вспышкой до крайности. Он бросил сестру на плетеную циновку, грубо придавал своим весом. Спустил штаны и без жалости стал пропихивать ей свой корень.
— Ааааа-аааа! — завопила Ло, и брат зажал ей рот.
— Чего голосишь, тебе же такое должно быть по нраву?!
Хрох засадил ей быстро, одним рывком, совершенно не думая на сей раз о том, чтобы пощадить ее нежность. Он тут же погрузился в целое озеро ее соков. Это взбесило его еще больше. Как смеет она течь? Как может наслаждаться, когда он так зол?!
Он имел ее бешено и надрывно, хлопая по ягодицам ремнем, доводя сестру до воя. Потчевал все новыми шлепками. Сквозь марево желания и жжение на коже, в голову Ло не могло проникнуть ни единой мысли. И это было изумительно. Ее воплей здесь, в глуши, никто не мог услышать, и она орала. С каждым шлепком и каждым надсадным криком из нее уходила душевная боль.
Хрох врывался в нее с влажным хлюпаньем, поучая ремнем.
— Говорил я тебе не ходить на праздник?! Ну?!
— Ааааайй! Говори-иил!
— Слушай меня, женщина, делай впредь, что говорю! Ясно тебе?!
— Уху-ухуууу!
Брат терзал бы ее и дальше, но от ярости быстро дошел до пика. Не раздумывая, наплескал в щель Ло своего семени. Затих.
Ло, размазывая по личику сопли, забилась в угол и тщетно пыталась подвязать разорванное одеяние. А потом плюнула на это дело, легла на спину и принялась ублажать себя рукой. Брат довел ее почти до вершины и бросил там. Она не собиралась сидеть на краю вечно.
Хрох наблюдал за тем, как она себя ласкает, постанывает и наконец перекатывается на бок и сжимает бедра с безумной полуулыбкой на зареванном лице.
«Может, Хонна не шутила, когда говорила о темных духах? — мелькнула у Ло мысль. — О тех, что вселяются в дев, когда их берут, как животных?»
Она встретилась с изумленным взглядом Хроха.
— Чего смотришь? Ты сам сделал меня такой, братик, — демонически ухмыльнулась ему Ло.
— Ки-киии! — подтвердил коршун Кипо. Он влетел в криво вырезанное оконце с дохлой лягушкой в белом клюве. Сделал круг и гордо водрузил добычу на полу в центре комнаты.
— Славно, малыш, — сипло похвалил его Хрох и нежно погладил перышки. — Ты настоящий охотник.
***
Ло прекрасно знала, какие травы истолочь в пасту, чтобы к утру от розовых полос на коже не осталось и следа. По чести сказать, она совсем не держала обиды на Хроха. Ей даже стало легче. Как будто принятое наказание сняло груз вины.
На другой день они с Хонной варили отвар успокоения. Ло осторожно рассказывала о своих бедах. Она не упоминала брата, но уже давно делилась с наставницей своими тревогами и переживаниями, не называя имен.
— Ты сама не своя, с тех пор как надела цветное, дитя, — заметила Хонна. — Давай-ка мы сегодня с тобой пошалим!
С этими словами она капнула в травяной отвар, от которого исходил мятный пар, незнакомое Ло желтое маслице. Заговорщически прижала палец к губам. Ло жестом показала, что рот ее зашит и не раскроет эту тайну никому. Из котелка с варевом потянуло кисловато-травянистым, густым и уютным ароматом. Через несколько мгновений они стукнули чарками друг об дружку. И вскоре уже смеялись до слез, держась за животы. Они сползли на пол, присели спиной к стене лачуги травницы и заливались от хохота.
— А я... а я лежу и говорю ему, это, мол, ты меня такой сделал, а он глядит на меня и глазами хлопает, как индюк, — Ло сделала глупейшее лицо, кривляя своего брата.
Хонна захохотала с новой силой. Отдышавшись, сказала:
— Когда-нибудь ты будешь доверять мне настолько, что поведаешь, кто он, герой твоих историй? Жуть как любопытно, что за смельчак связался с такой дикаркой.
— Когда-нибудь... — проговорила Ло, и улыбка быстро растаяла на ее лице. — Хонна?
— Ммм?
— Помнишь, ты говорила, что жила в других племенах с иными порядками. Скажи, есть ли такое племя, где можно жить парой? Только вдвоем?
Наставница разгладила на коленях складки легкой шерстяной тоги.
— Есть и таких немало. Но они все далеко к северу отсюда. В таких племенах двое называют друг друга «муж» и «жена». Они рожают общих детей и вместе их воспитывают.
— И что, живут вместе всегда-всегда? — Ло сжала в кулачке подвеску с жемчужиной, что висела на ее шее. Она не снимала подарок Хроха уже много лун.
— По-разному бывает. — вздохнула Хонна. — Кто-то несколько соляров, другие, если сделали правильный выбор — подольше, иногда всю жизнь.
— Скажи, Хонна, — Ло взглянула на смеющееся лицо наставницы, — почему ты ушла оттуда? Почему присоединилась к цимпанам?
— Я люблю разнообразие! — она сладко потянулась, — одна и та же рожа надо мной изо дня в день? Ну уж нет, это не по мне. Зато здесь — раздолье! Самые разные мужчины будут приходить ко мне сами, пока я окончательно не превращусь в сухонькую старушонку.
С этими словами Хонна поднялась, стала ковылять, шамкать и кряхтеть, будто тысячелетняя шаманка, и Ло снова не могла удержаться от хохота.
— И знаешь, что я тебе скажу? — обернулась она к ученице, — даже тогда найдется старик, что наестся дурман-листьев и придет ко мне!
— Ох, даже не хочу об этом думать! Фу! — хихикнула Ло.
— Во-оот! А если бы я осталась у северян, мой единственный муж давно мог быть съеден хищниками. Или ослабеть жезлом. Или сойти с ума. Зато без мужа все мужчины племени цимпан мои! — Хонна затанцевала какой-то нелепый танец гурии-соблазнительницы, больше походящий на колыхание осьминога под водой. Ло каталась по полу от смеха.
Вдруг наставница прекратила плясать, откашлялась, посерьезнела. И пронзительно глянула на Ло.
— Шутки-шутками, милая, но крепко подумай, прежде чем связать себя с одним.
Ло привстала с деревянных досок, поджала пятки и уселась в позу ученицы. Положила раскрытые ладони на колени в знак принятия и доверия.
— Я уже все решила, матушка, — она впервые так назвала Хонну.
Та тепло улыбнулась:
— Тогда вот тебе мое благословение, дочка.
Ло отправилась домой кружным путем, чтобы поразмыслить. Она шла по утоптанной тропинке через рисовые поля, любуясь, как в лучах закатного солнца розовеет вдали вулкан. Дышала запахами трав и свежего ветра, пришедшего с гор. Посмеивалась от Хонниного зелья.
Вдруг она услышала позади топот копыт. Дорожка укуталась пылью. Брат настиг ее верхом на гнедой лошадке. Поцокал языком, и скакун замедлил шаг, спокойно пошел вровень с Ло. Животные слушались охотника, как завороженные.
— Откуда лошадь? — удивилась Ло, разглядывая глиняного цвета окрас и длинную угольную челку коня.
Хрох был немногословен:
— Промыслил. Запрыгивай сюда, — брат наклонился вниз и опустил руку, чтобы Ло могла встать на его ладонь. Подхватил ее легко как пушинку, усадил впереди себя. Присвистнул, и коняга пошла рысью.
Ло с тревогой осмотрелась, но по рисовым полям гулял только ветер. Взволнованно заметила:
— Не стоит нам разъезжать вдвоем вот так, нас же издали видать.
— Сейчас найдем неприметное место, — странным чужим голосом отвечал брат. Ло почувствовала запах браги.
— Ты что, обпился шипучей дряни? — она растерялась, — тебе же никогда не нравилось это пойло.
Хрох не ответил, только прицокнул языком, и конь пошел галопом. Ло вцепилась в черную гриву у холки, пригнулась и едва держалась от тряски. Только руки Хроха на поводьях не давали ей улететь с высоты конского крупа прямиком в оросительный канал. Вскоре тропинка сузилась, и они въехали на скрытую от глаз зарослями поляну. Смеркалось.
Хрох бережно ссадил Ло с кобылы и помог ей оказаться на земле. А сам к изумлению сестры чуть не свалился с лошади, и сел, пошатываясь, в траву. Только теперь Ло поняла, что тот был мертвецки пьян. Она прежде не видела его таким, ведь брат всегда брезговал пить броженые соки. Говорил, они притупляют зрение и чутье. Ло догадывалась: обостренное восприятие нынче доставляло Хроху больше мук, чем пользы.
Она присела рядом с братом. Конь без указаний отошел в сторонку — ему куда интереснее было пастись, чем слушать разговоры людей. Хрох улегся и положил тяжелую голову сестре на колени.
— Ты сам на себя не похож, — Ло склонилась к нему и легонько обняла.
— Прости, малышка Ло, — произнес он негромко, обхватив ее ноги, — я не должен был так жестоко с тобой обходиться. Это никак не давало мне покоя.
Ло гладила голову Хроха, лежащую на ее подоле. Прежде он всегда держал маску самообладания. Впервые доверился ей настолько, чтобы не скрываться от нее в минуту слабости. Она заметила, что в его темных волосах, собранных в косицу на макушке на охотничий манер, появилось несколько седых.
— Нечего прощать. — сказала она ласково. — Я ведь... стала такая мокрая, когда ты хлестал меня своим ремнем. Странно, но меня это ужасно распалило. Я знаю, ты ни за что не причинил бы мне вред по-настоящему. Это была просто игра. Грубая и не самая добрая, но все же игра. Я права?
Он приподнялся, нашел ее руки и стал целовать ладони. Трогать губами колени. Зыркнул на нее красными после бессонной ночи глазом.
— Моя мудрая сестренка. Ты права, я не объяснил бы лучше. Наши с тобой игры всегда были за гранью добра и зла. Но вчера я совсем обезумел. Не могу тебя ни с кем делить.
Будто отлегло от сердца, Ло выдохнула:
— А я не могу ни с кем делить тебя.
— И не придется.
Ло откинулась спиной на траву и смотрела на темнеющий полог неба с первыми белыми дырочками звезд. Сквозь эти просветы на них смотрели боги. Если они до сих по не испепелили обоих за привязанность друг к другу, значит хотели, чтобы так случилось. Значит страшный запрет племени цимпан не казался богам столь значимым.
Хрох тоже, казалось, расслабился после слов сестры и уже меньше корил себя. Он жевал травинку, силясь поскорее разогнать хмельной туман в голове. Издалека повеяло дымом костра. Ло всегда нравился этот запах. Она глубоко вздохнула и сказала:
— Знаешь, моя наставница, Хонна, рассказывала... К северу отсюда есть племена, где мужчина берет себе только одну женщину и называет ее женой. А она отдается только ему и называет его мужем. Я понимаю, почему они так делают. Может и мы с тобой найдем племя с такими порядками? Там никто не будет знать, кто мы и откуда.
Хрох мягко и медленно стал приподнимать подол Ло и целовать ее бедра. Она захихикала от щекотки.
— Моя нежная Ло. Ты знаешь, как сильно мне дорога. — сказал Хрох. — Конечно, мы найдем с тобой такое племя. А не найдем, так создадим. Чую, нужно уходить. Не станем ждать еще пол луны. Отправимся в путь завтра же на рассвете. Теперь у нас есть резвый конь. Я выменял его, отдал свои охотничьи трофеи.
— А ты успеешь проспаться к рассвету? — усмехнулась Ло, и сердце ее громко стукнуло об ребра от странного предчувствия.
— Разберусь. Ты со мной?
— Да, — просто ответила она. — Я сейчас же поговорю с сестрами. И соберу припасов в дорогу. Хрох обнял ее так, что что заслонил собой весь мир. Сказал:
— Я знал, но хотел это услышать. Никуда тебя не отпущу прямо сейчас. Шаманки учили, если женщина подарила тебе сына, спустя время можно сделать ей ответный дар. Но какого беса нам слушать шаманок! Будет тебе такой дар сегодня. Раздвинь свои дивные ножки, хочу сделать тебе хорошо.
Ло помотала головой.
— Поищем другое место, здесь холодно...
— Делай, что велю! — брат мягко, но настойчиво потянул тунику Ло наверх и раздвинул ее колени.
Ло ощутила на своей щелочке его горячее дыхание, и это действительно было невероятно хорошо. Его борода мягко защекотала чувствительную кожу ее губок. Шероховатый горячий язык осторожно лизнул, а затем еще и еще. Ло тут же забыла о прохладе ветра и колючей траве. Задохнулась от упоения и притянула ладошками голову брата ко своему входу.

 Глава 4
Хрох бережно, но твердо полизывал сестру там, где это вызывало больше всего стонов. Обводил языком ее липкие складочки, сладкие и нежные, как мякоть спелого манго. Как же она текла! Он выжал из Ло столько сока, что сам был поражен. Охотник проделывал такой трюк не впервые, но первый раз это настолько захватывало дух.
Когда она начала бешено елозить своей щелью по его языку, он вставил мучимой удовольствием Ло внутрь два пальца и принялся делать с ней все то, что жаждал сделать своим окаменевшим стержнем. Но стойко держался, хотел, чтобы на сей раз она сама позвала его. И она позвала:
— Иди ко мне, хочу...
Вдруг из темноты над ними раздался насмешливый голос:
— Так вот, оказывается, кто лишил тебя девичества, красавица?
Хрох должен был почуять. Но он не спал ночь и напился браги, это и погубило обоих. На голову первому ловчему опустился большой тяжелый камень. Ло страшно закричала. Чьи-то руки стащили брата с нее и поволокли в темноту.
Замелькали огненные факелы в руках пришедших. Стало видно, что их трое — хитрый Уш и еще два фермера с острыми костяными мотыгами. Один рослый, а второй — крепкий коротышка. Оба направляли свои копалки для возделывания земли на нее и Хроха, словно копья. В свете факелов Ло увидела, что голова брата упала на грудь, а на кожаный жилет с меховой оторочкой капает кровь. Коротышка суетливо привязывал его спиной к стволу пальмы чуть поодаль.
От страха и неожиданности столь коварного нападения Ло едва ли могла сопротивляться. Уш сноровисто связал ей ноги и руки, пока его помощник держал ее. Второй тем временем уже примотал бесчувственного Хроха к дереву и любовался своей работой, вытирая со лба пот. Ло считала удары сердца. Спустя двадцать ударов услышала, как брат застонал и очнулся. Поздно, он уже был связан.
«Слава богам, он жив! — мелькнула у нее мысль, — он обязательно нас вытащит...»
— Ой-ой, не признал в темноте, да в таком положении! — с нарочитым удивлением заохал Уш. — Прости, уважаемый Хрох-ловчий! Так что же получается... ты собственную сестру на моей земле решил потешить?
Хрох поднял голову. В глазах у него двоилось, но на лице не было и следа испуга. Только злость. Он просипел:
— Не твое дело, фермер. Забирай своих людей и идите своей дорогой.
— Так я и шел! — подбоченился Уш. — Это вы за каким-то лешим забрались на мою землю. Обхожу владения и тут слышу — говорят. Прислушался — такое говорят, аж страшно делается. Все заветы старейшин вам будто пустой звук.
Ло скорчилась в путах. Долговязый фермер держал ее, чтобы не уползла, и потихоньку облапывал. Скалился на нее беззубым ртом. Хрох наконец сумел навострить зрение после удара по затылку, увидел это и взревел:
— А ну отпустите девчонку, а не то я вас мигом порешу!
Уш покачал головой:
— Обожди, не кричи, ловчий, тут тебе не дикие джунгли, Здесь я хозяин. Ты мне вот что скажи. Брал я эту девку на Мокрочрев, и была она не целой. То, получается, твоя работа? Неужто у вас в клане можно сестер того?
В их клане не только запрещалось брать сестер, но также не разрешалось лгать. А потому искусству лжи охотник был мало обучен. Умолчать и скрыть тайну было легко. Но соврать, глядя в глаза хитрому Ушу — ох как непросто.
— Первый раз решил с ней позабавиться. Будто бы ты своих сестер не пробовал, — проворчал Хрох и сплюнул горькую ложь в траву.
— Может и пробовал, — задумчиво проговорил Уш. — Да только врешь ты все, ловчий. Я ведь могу сложить один да один и получить два. Раз — девка была раскрыта не по правилам, до срока. Два — звал ты ее бежать из племени. Да к тому же баловал тут на траве уж очень неравнодушно, я всеоо-оо видел!
Хрох зарычал от ярости и попытался вырваться из пут, чтобы надавать Ушу по его хитрой роже. Но связан был крепко.
Фермер продолжил:
— Я тебя понимаю, чего только не наговоришь девке, чтобы ноги развела, да? — он подмигнул Хроху, будто напарнику в деле совращения юных дев. — Давай я поверю, что ты просто решил разок взять ее со скуки, от нечего делать!
Хрох тем временем силился развязать наскоро обмотанную вокруг его тела веревку.
— Верь во что хочешь. — бросил он, не удостоив Уша и взглядом. — Развяжи путы или тебе и твоим молокососам несдобровать.
— Такой грозный, будто и не примотан к дереву! — картинно всплеснул руками Уш и осклабился в сторону Ло, — ох, девица, понимаю я тебя, трудно было устоять!
Та дрожала от страха и хранила молчание. Сейчас лишнее слово могло казнить их с братом. Беззубый тем временем все трогал ее прелести и щипал везде, где в голову взбредет.
Уш тем временем снова повернулся к Хроху:
— Я поверю, ловчий. Ты уважаемый человек и не станешь лгать. Поверь и ты мне, я не мыслю плохого. Я мирный человек и живу по правилам старейшин. Давай, чтоб упрочить наше с тобой доверие, я возьму эту самку. Она как раз мокра и готова. А ты, если брал ее впервые и совсем к ней не привязан, будешь только рад, что сестра обрела достойного отца будущим детям. Перед законами племени все равны.
Хрох взвыл от ярости, и Ло услышала, как трещат на нем веревки.
Уш вразвалочку направился к ней. Беззубый силой заставил пленницу встать на четвереньки и удерживал в таком положении. Щупал за грудки и посмеивался. Коротышка угрожающе махал перед лицом Хроха мотыгой, хоть и явно трясся от страха.
Уш приклонил перед Ло колени, спустил штаны, ухватил за бедра.
— Нет, не смей! — закричала она, — Пусти меня, ублюдок!
Она рванулась, но руки беззубого держали крепче колодок.
Уш хохотнул.
— Зачем меня гонишь? В прошлый раз тебе очень понравилось! Ты рассказывала брату, как тебе было со мной хорошо?
С этими словами он с хлюпаньем воткнулся в еще влажную после языка Хроха щелочку Ло.
— Неееееет! — взвыла она.
Уш стал иметь ее, приговаривая:
— Какая хорошая узенькая щелочка, разве можно такую от соплеменников скрывать? Делиться надобно!
От собственных слов он быстро окреп и стал вколачиваться в нее все быстрее. Хрох не тратил сил на угрозы. Он старался разорвать веревку. Уш крикнул охотнику, чуть задыхаясь:
— Друг мой ловчий, я всего лишь следую порядкам племени! Ты же помнишь, привязываться к одной самке запрещено! Надобно тебе других брать и ее другим давать!
Ло билась и дергалась в руках беззубого, но трепыхания только сильней вгоняли в нее стержень Уша.
— Смотри, а ей нравится, она уже сама мне подмогает, — Уш все говорил с Хрохом, и это его распаляло все больше. — Сейчас буду в эту самочку плескать.
С этими словами Уш заходил в щелке Ло быстрее. Она кричала, но не от натиска Уша, а от боли брата, которую чувствовала как свою.
Хрох призвал на помощь все силы духа-покровителя. Взревел, соединился с дикой пумой. Напряг мускулы и с невероятным усилием разорвал веревки, ободрав руки до мяса. Сейчас он не был человеком, дикая мощь лились из него через край. фермер-коротышка это откуда-то знал.
— Демон! — вскричал он и замахал на него мотыгой, — нелюдь!
Хрох ловко увернулся и впечатал того головой в ствол пальмы, к которой миг назад был привязан. С лютым звериным рыком ринулся на Уша, покрывающего Ло. Завидев взбешенного охотника, беззубый отпустил ручонки Ло и с воплем побежал, куда глаза глядят.
— Люди, помогите! — орал он, — кровь льется, убивают!
В последний миг Хрох сдернул фермера с Ло, и тот с воем упал на землю. Излился на траву. Все это произошло быстрее, чем Уш мог бы сказать вслух «земледелие».
Тьма вокруг запестрела рыжими факелами. Зашумели голоса вдалеке.
Трясущимися руками, замотанными в кулек, Ло развязывала себе ноги. Хрох налетел на Уша, сел ему на грудь и принялся исступленно вколачивать ему в пухлую физиономию свой кулак. Уш заверещал. Ло услышала хруст, брызнула кровь. Хрох не помня себя месил его кулаками. Еще немного, и он забил бы того до смерти.
Ло наконец выпуталась и напрыгнула брату на спину.
— Не убивай! — взвизгнула она. — Племя казнит тебя! Оставь его!
Хрох не слышал, он озверело дубасил Уша. Тот выл.
— Оставь его! — срывая голос, кричала Ло, — ты нужен мне живым!
Сверху на них спикировал коршун Кипо, стал лупить Хроха крыльями по голове, жутко киикая. Чудом Ло удалось оттащить брата от полумертвого фермера со спущенными штанами. Вокруг поляны уже искрилось с десяток огней и слышались крики людей. Запахло паленой соломой.
Избитый Уш простонал:
— Привязанность — страшный запрет! Старейшины узнают обо всем!
Брат с сестрой дико взглянули друг на друга и кто-то крикнул «Бежим!»
— Держите их, они нарушили законы племени! — надрывался Уш, лежа на земле и плюясь кровью. Люди окружали, сжимали поляну кольцом.
Хрох подсадил Ло на коня, одним махом запрыгнул сам, ударил пятками в бока. Лошадь резво пустилась в галоп. Уехали они совсем недалеко. Племя с факелами и копьями обступило охотника и его сестру. Люди направили в грудь коню острия и пики. Тот испуганно заржал, встал на дыбы и скинул наездников.
***
Хроха, как первого ловчего, поволокли пред очи старейшин. Его сестру, у которой в племени не было столь высокого статуса, бросили в бамбуковую клетку за свинарником. Судьбу Ло намеревались решить без ее участия. Она догадывалась, каким будет наказание.
— Снимите хотя бы веревки, — попросила она не злых с виду воинов, что притащили ее в клетушку.
Те переглянулись.
— Ты уважаемая в племени женщина, Ло. Но у нас будут неприятности, если старейшины узнают об этом.
— Они не узнают. Я уже в клетке. Буду сидеть тихо.
Один из молодых мужчин пожал плечами и стал разматывать путы.
— Смотри не глупи, а то мы тебя мигом утихомирим! — пригрозил он.
Ло сделала жест благодарности, сложив руки на лбу. Размяла затекшие запястья и ступни. Огляделась.
Пол клетки был устал грязным вонючим сеном. Вместо стен часто торчали деревянные колья. Потолок был из крепкой цельной деревянной пластины — не сбежать. Снаружи крепкие засовы и два смотрителя с факелами. В углу клетушки — большой серый мешок. Она пригляделась в темноте и поняла, что это спина спящего человека.
«Еще одна жертва бессмысленных законов племени» — подумала Ло и тихонько застонала от печальной злобы.
В бессилии она прислонилась к ребристой стене узилища. Осела на пол и уставилась невидящим взглядом на полосы тьмы меж толстыми прутьями клетки. Долго дышала, стараясь замедлиться и прийти в себя. У лица роилась мелкая мошкара, в кустах неподалеку пели сверчки.
Нескоро сквозь отрешенность проступила боль. Ссадины на локтях и коленях кровоточили. К счастью, у нее не отняли поясную сумку с травами, и та не слетела с нее, пока их с братом волоком тащили через все селение.
Ло достала из потайного кармана сверток из бананового листа с целебной травяной пастой. Воды, чтобы промыть раны, не было. Шипя и ругаясь, она принялась замазывать царапины, когда прямо у нее над ухом заскрипел старушечий голос:
— Сестра охотника! Давненько у меня не было гостей!
Издерганную недавними событиями Ло подбросило от неожиданности. В шаге от нее сидела маленькая, похожая на сову старушка с бельмами на обоих глазах. Седые всклокоченные волосы были так длинны, что стелились по полу. Ло не ведала, как та смогла подобраться к ней так близко, не издав ни единого звука. И откуда знала, чья она сестра.
— Ты провидица? — Ло тут же забыла про ссадины и уставилась на древнюю старуху.
Та осклабилась, обнажила голые серые десны:
— Я слепа как крот, но вижу верхним зрением, дитя.
— Скажи, мудрая, — Ло сглотнула, горло драло от жажды, — что мне делать? Они распнут меня на лугу и меня возьмет наверно каждый мужчина в племени!
— Что делать — что делать! — беззлобно проворчала вещунья и хихикнула. — Расслабить чресла и лежать смирно. И ничего не бояться. Ты на что искусству травничества училась? У тебя на поясе сумочка, небось сумеешь сложить вместе три сухих листочка так, чтобы наверняка потечь. А то ведь если не потекешь, тебе же худо будет.
Вещунья, даром что слепая, видела гостью своей клетки насквозь. Она достала из складок своей мешковатой накидки бурдюк и протянула Ло. Сосуд был сделан из желудка горной козы и расписан красными символами-оберегами. Негнущимися пальцами Ло вытянула затычку — туго скрученную кожаную ленту. Стала жадно глотать воду.
— А что будет с Хрохом? — смогла она выговорить, когда утолила жажду, и в груди у нее заныло.
Старушка улыбнулась шире и оттого приобрела сходство с наскальным изображением темного духа.
— А что ему сделается! В этом племени мужчин мало, а потому их холят и лелеят. Заставят твоего милого взять пару самок после чарки возбуждающего отвара. Потыкает их да и устанет, не хватит его на большее. Да и любит он тебя дуреху, только на тебя у него взаправду кол стоит даже со всеми зельями.
— Любит? Это как? — робко переспросила Ло, — она впервые слышала такое слово, но оно пробуждало странные далекие воспоминания. Память предков, живших до старейшин с их порядками.
— Да как будто сама не чувствуешь! — провидицу забавляла наивность Ло. — Положи ручонку на сердце и поймешь. Он ради тебя и огонь, и воду пройдет.
Рука Ло сама собой легла на центр груди. Оттуда к брату хлынул нескончаемый поток сияющего света. Расплавленное жидкое солнце напополам со сладкой негой. Голова у нее закружилась, когда она ощутила мощный входящий поток сияния от него.
— Истинная любовь — чудо редкое, раз в сто соляров бывает! — гордо пояснила старуха, будто столь сильное чувство между Хрохом и Ло было исключительно ее заслугой.
Ло обняла себя руками в попытке унять озноб.
— Ох, бабушка, беда мне с ним. Брат он мне, понимаешь?
— Глупости какие, никакой он тебе не брат! — возмутилась провидица и нахохлилась, как птица. — Ты что же, не знаешь?
Ло чуть не задохнулась от изумления, хотя рот ее был широко открыт ночному ветру.
— Не брат?!
— Я своему глазку верю! — старуха постучала скрюченным пальцем по лбу там, где по ее разумению, располагался глазок. — А ты своим глазенкам веришь? Видела в отражении стоячей воды, какого они у тебя цвета? Во всем племени таких нет. То потому, что не из наших ты. Твоя матушка тебя младенцем в джунглях нашла и пожалела. Себе забрала. А людям сказала, что родила.
У Ло такие вести совсем не укладывались в голове.
— Нашла в джунглях? Но как же так, бабушка?
Та снисходително посмеивалась и раскачивалась из стороны в сторону. Читать других явно доставляло ей неизъяснимое удовольствие.
— Да очень просто. Было твое племя и не стало его после нашествия варваров кочевых. Младенцев они себе забрали, не стали сжигать вместе с другими. Сели на коней и повезли восвояси. Шесть вас было, трое еще живы акромя тебя. А одного младенчика-то на скаку с коня и уронили! То и была ты, красавица.
— Но как же люди поверили моей матери, что та родила меня? Как не удивились, когда та принесла из джунглей младенца? — усомнилась Ло.
Провидица рассмеялась, будто прочитав ее мысли. Придвинулась ближе и взяла маленькой морщинистой рукой ладошку Ло. Ту сразу же окатило гущей цветных пятен. Кусочки и элементы собрались в четкую и яркую картину былого перед глазами.
— А было оно вот как, — пробормотала старуха, — та женщина, что ты матерью зовешь, ждала ребенка. Она была целительницей и множество раз сама принимала роды. Знала, что делать. Когда пришло время, она ушла подальше от людей, чтобы родить в пещере. В месте силы ее предков. Роды были трудными, мучилась она долго. Ребенок родился мертвым. Она обезумела от горя. И отправилась в глушь, чтобы похоронить младенца и утопиться в реке...
Ло словно раскопала в своей памяти тайник воспоминаний, в который никогда прежде не заглядывала. Ей открылся день, когда она стала частью племени цимпан.
—... Там-то у реки и нашла она тебя голенькую, завернутую в оленью шкурку. — продолжала старуха. — Ты была даром богов и духов. Женщина вернулась в деревню и сказала всем, что родила тебя. А со временем и сама в это поверила. Решила, что мертворожденный ребенок был бредом в родовой горячке. Народ подивился, что младенец крупноват уродился и глаза белые, думали, слепая. А как поняли, что зрячая, решили, знамение это и знак покровительства духов-птиц.
Видение прошлого не походило на картины, посланные духами. Оно рисовалось перед взором Ло чернилами из ее собственной крови. И эта кровь была совсем иного цвета, чем у воспитавшей ее женщины.
— Не может быть... — ошеломленно прошептала Ло. — Так вот почему порядки этого племени мне были не по росту! Я старше, чем думала, и принадлежу совсем другому народу!
Старуха закивала.
— Твой Хрох чует, что ему хорошо! Древние часто невест из других племен брали, чтоб не выродиться. Чтоб с родней не смешивать дух и плоть. — Она лукаво покачала головой. — То-то вас друг к дружке так сильно тянет.
Ло ошалело проморгалась и огляделась вокруг. Казалось, разговор с вещуньей длился совсем недолго, но солнце снова катилось к закату. Она смотрела видения из прошлого всю ночь и весь день.
У Ло не было времени ужиться с этой мыслью. Застучали засовы на клетке. Ло спешно полезла в карман поясной сумки. Хонниного возбуждающего средства против зачатия как назло не осталось. Но, к счастью, на самом дне нашлись другие сушеные листья — заготовленные травницей еще в самом начале обучения. Они должны были ее увлажнить несмотря ни на что.
Ло едва успела запихнуть листочки под язык, как в узилище, громко топая, шагнули два рослых воина. Третий стоял на страже. Этих она не видела прежде, да и те не подавали признаков узнавания уважаемой Ло. Они молча сграбастали ее под руки. Подняли с устланного сеном пола и поволокли к выходу из клети.
Старуха философски крякнула и прищурилась на падающее к горизонту солнце. То ли дивилась скоротечности визитов ее гостей, то ли переменчивости дня и ночи. Закричала вслед Ло:
— Ты не трясись, дитя, наши мужчины чай не варвары какие. Да и ребеночек у тебя под сердцем живет от Хроха твоего ненаглядного. Уж вторую луну живёт, я вижу! — она постучала себя пальцем по лбу. — Он тебя от чужого семени убережет.
— А ну не болтай, полоумная! — услышала Ло окрик стражника за спиной. Затем последовал звонкий хлоп пощечины и безумный старушечий смех.
Ло потащили на Круглый Луг. Туда, где на площадке под тотемами в землю уже воткнули четыре колышка с веревками.
С нее сдернули тунику, и на голое тело тут же накинулся ветер. Грубо бросили на землю, насильно уложили на спину звездой. Двое воинов держали руки и ноги прижатыми к траве, а третий завязывал веревки на запястьях и щиколотках.
«Ребенок, — колотилась у нее в уме мысль, — боги и духи, помогите мне его уберечь!»
— Ох и хороша дева, сочна! — бросил тот, что держал ее за ноги, и сильно ущипнул Ло за бедро.
— Поди прочь! — гневно взвизгнула она.
— А кляп-то мы и забыли! — посетовал второй. Обернулся к худому и жилистому товарищу: — Зохан, сбегай за тряпицей, рот-то надобно ей прикрыть, старейшины приказали!
— Ага, побегу я, а вы тут без меня начнете? — обиженно скуксился Зохан, — нет уж, пусть Хауф идет за кляпом, он младше. А я хочу быть первым.
Мужчины еще поспорили о том, кому идти за кляпом, но так и не пришли к согласию. Наконец самый находчивый, пожилой, но все еще крепкий Борм, отрезал от заплечного мешка лоскут, скатал и грубо засунул в рот бедняжке Ло. Та замычала.
— Эх, жаль такой красивый роток затыкать, — капризно заныл ломким голосом Хауф. На макушке у него торчал завязанный нитью пучок, а не традиционная племенная косица. Это значило, что он совсем недавно стал мужчиной и как раз усваивал науку о женском теле от опытных шаманок.
Борм погладил седеющую бороду:
— Рот старейшины трогать не велели. Сказали всем плескать в щель. Надуть брюхо ей надобно наверняка, чтобы дурь-то вся излечилась. Мигом про брата забудет!
Мужчины дружно загоготали. Ло поняла, что все племя уже знает о них с Хрохом. Старейшины наверняка объявили о причине ее наказания во всеуслышание. Тем временем молодой Хауф уже задрал грязный после заточения в клетке подол и полез пальцами ей в щель.
— Сухая! — разочарованно протянул он и вскинул на товарищей потерянный взгляд, — демон ее забери! Что же делать?
— А ну с дороги! — прорычал отрывисто диковатый Зохан и отпихнул Хауфа. — Поучись у старших!
Он сел перед ней в траву, смачно харкнул на ладонь, грубо растер слюну между ног трясущейся от холода и жути Ло. Она из своего положения лежа видела, как тот распускает завязки на штанах. Оттуда показался длинный и чуть изогнутый в сторону отросток, вокруг была густая заросль черных волос.
— А что, так можно было? — наивно изумился Хауф.
— Она нарушила страшный запрет! Привязалась к одному и держала его подле себя. Старейшины велели ее наказать, — Борм нравоучительно шлепнул кулаком по ладони. Краем глаза Ло видела, что у него под штанами уже восстает бугор.
Все новые мужчины обступали их кружком, заслоняя от Ло свет. Они любопытно таращились на ее разверстые ноги, отпускали грязные шуточки, но до поры держали себя в руках. Все же это был ритуал кары, ниспосланной богами по воле старейшин, а не гуляния на день плодородия.
Зохан тем временем смочил головку своего органа и примерялся, чтобы оприходовать Ло.
Та бессильно забрыкалась, веревки впились в нежную кожу.
— Ну-ну, покорись, дева, Зоханов корень еще никому плох не был, — мерзко ухмыльнулся мужчина над ней. Он потыкался в ее дырочку и вдруг засадил ей резко и больно со всего размаху. Ло сдавленно взвыла. Вокруг послышались крики одобрения.
— Так ее, Зохан, давай! Покажи девке, что акромя брата есть в племени крепкие стержнем!
Мужчина лапал нежные грудки Ло и настырно щипал соски. К своему ужасу, но и облегчению, та осознала, что съеденные в клетке листья начали действовать. В щели у нее понемногу становилось все теплее, будто она нежилась под лучами солнца, а не лежала распятая на земле. Воин бравший ее, уже распалился, навалился на нее, кусал грудь, мерзко дышал брагой ей в лицо. Его длинный отросток пребольно тыкался Ло в самую глубь, заставляя стонать.
— Борм, ну можно я пока ее в рот того, ну разреши, Борм, — ныл молодой Хауф.
— Не положено! — дрожащим от возбуждения голосом ответствовал Борм. Боковым зрением Ло заметила, что он приспустил штаны и оглаживает свой небольшой, похожий на банан орган.
Зохан же тем временем во всю паял щелочку Ло, приговаривая:
— Вот так тебе, девочка, вот так, будешь знать, как племенные обычаи нарушать!
Жар между ног у Ло все горячел и ширился, как пожар в джунглях.
Мужчина на ней захихикал:
— Ага, потекла, красавица! Что, нравится, когда Зохан тебя берет?!
Она не могла ответить, даже если бы хотела — только стонала и кусала кляп.
Хауф и Борм не сводили глаз с действа. За спинами у них маячили головы других желающих почтить племенные устои. Нечасто они видели, как деву покрывают без ее на то согласия, да еще и на улице посреди бела дня. Последний раз такое наказание постигло молодую Ниту целых два соляра тому назад. Мужчин все прибывало. Звучали голоса.
— Неужели это сестра уважаемого Хроха-ловчего? Как так?
— Сам и растлил? Ну дела!
— Привязались? Не может быть! Боги бы не позволили!
— Ну мы ее сейчас быстро уму-разуму научим!
Старые и молодые, серьезные и гогочущие. Осуждающие. Возбужденные и деланно равнодушные. Все они были здесь. Пришли посмотреть, как Ло, что не желала быть ни с кем, кроме своего милого Хроха, будет крыть все племя. Почему? А чтобы было неповадно привязываться к одному. Чтобы не смела девка около себя держать первого ловчего. Ибо должен тот детей зачинать на благо племени, чтобы жил род.
Такие слова говорили в толпе, но Ло их не слышала.
Голова ее уже была в тумане. У нее не было возможности сварить листочки по всем правилам, и теперь эффект был в разы сильнее, чем от обычного возбуждающего снадобья на воде. Она уже во всю стонала под Зоханом, подмахивала ему бедрами. Тот, почуяв неравнодушие, очень быстро задергался на ней, сжал в потных ладонях ее округлости. И наконец с воплем победителя втаранился в нее последний раз и застыл. Из щелочки Ло потекла семенная слизь.
Борм сноровисто снял товарища с Ло. Та уже не видела обступившей ее гурьбы с восставшими копьями. Она не чувствовала пут, забыла о кляпе, лежала, извиваясь и требуя. Стручок Борма был гораздо меньше в длине, но куда шире, чем у Зохана. Ло это пришлось по нраву, теперь ей не было больно, зато щелку сладко растянуло. Она ощутила пульсацию в заветном местечке под лобком.
Пожилой и опытной Борм засаживал ей не так грубо, как дикий Зохан. Он был из тех, кто уважал сестру Хроха, а потому брал ее милосердно. Даже стал поглаживать складочки над входящим в нее копьем, чтоб подсластить девчонке наказание. Он до обидного быстро выплеснулся в Ло, и она застонала от разочарования. Борм с сожалением вышел из облепившего его отверстия, подтянул штаны и принялся строить остальных в очередь.
Через мгновение подскочил нетерпеливый Хауф. Он с дрожью ринулся в ее истекающее семенем лоно, задергался внутри быстро и резко, как будто не вполне понимал, что делает. Но Ло уже была так близка к краю, что готова была запульсировать на его тонком стебле в любую минуту.
— Как ты там делал, дядя Борм? — молодой Хауф оглянулся на отошедшего в сторону воина. Кивнул и положил пальцы над точкой сопряжения их с Ло тел. Стал неумело поглаживать.
Та затрепыхалась, дернулась и взорвалась, издавая сквозь кляп высокий жалобный скулеж.
— Она сжимается! Люди добрые, сжимается! Ох, что делается! — восторженно закричал Хауф.
— Ну все, я больше не могу терпеть! — услышала Ло чей-то хриплый голос из очереди.
Незнакомый мужчина подбежал к ней, сел ей на грудь, одним махом выдернул у нее изо рта кляп и тут же вставил на его место свой корень. В первый момент Ло чуть было не задохнулась. Но мужчина сообразил, что указа умертвить соплеменницу старейшины не давали. А потому чуть привстал на коленях и стал сношать ее в рот, шумно дыша и кряхтя.
Внизу Хауф тем временем уже залил Ло горячей склизкой жижей, и его место занял кто-то другой. Его лица Ло не видела за торсом немолодого мужчины, берущего ее в рот. Его немалый живот тыкался ей в лицо, волосатые яйца терлись об подбородок. Ей было паскудно и отвратительно, но она текла.
«Прости меня, Хрох, — мутно подумала она, подаваясь навстречу бедрами тому, кого не видела. — Ты любишь меня, так сказала провидица. Я не знаю что это, но тоже тебя люблю.»
Туника Ло была изодрана, обрызгана, замусолена руками и похотливыми слюнями.
Мужчина, сидящий у нее на груди, залил ей рот горячим горько-соленым. Он приблизил к ней морщинистое лицо в черных ритуальных татуировках:
— Не смей выплюнуть, а то получишь по голове!
Ло послушно сглотнула.
— Хорошая девочка! — он потрепал ее по алой от слез и возбуждения щечке и уступил место следующему.
Ло брали яростно и лениво, твердо и вяло, бережно и грубо. Борм следил за порядком, покрикивал и осаждал особо ретивых. Очередь вилась вокруг луга, и конца ей было не видно. Впрочем Ло и не смотрела, глаза у нее закатились в экстазе, когда ей вставили очередной каменный стержень.
— Прости меня, госпожа Ло! — с этими словами кто-то вошел в нее аккуратно и мягко. Она приоткрыла глаза. Над ней трудился один из учеников Хроха, его имени она не помнила.
— Пожалуйста, скажи учителю, что я был добр с тобой, — шепнул он.
Ло дико рассмеялась, но рот ей быстро заткнули. Мир подернулся розовой пленкой. Она провалилась в беспамятство. Тело отнялось и потеряло чувствительность. Еще никогда она не употребляла такого мощного возбуждающего снадобья. Ло ощущала себя равнодушным скальным тоннелем или подземным лазом, по которому с трудом протискивается толстая змея.
Из полуобморока ее вернуло странное жжение. Ло почувствовала, что теперь над ней трудится не какой-то рядовой земледелец, а человек, сильный духом. Она приоткрыла один глаз и увидела над собой статного и мускулистого Ариса, лучшего цимпанского воина. В племени говорили, каждая женщина мечтает, чтобы он пришел именно к ней. Ло не мечтала, она хотела быть только с братом. Но Арис пришел ее покрыть и делал это умеючи. Он подхватил ягодицы Ло и положил себе в ладони. Веревки на щиколотках пленницы, привязанной к кольям в земле, натянулись.
Ло застонала, когда тот стал ритмично вгонять в нее свое орудие. Рот ей снова заткнул новый орган, который ей присунули за левую щеку. Справа от ее головы уже стоял еще один мужчина. Он наглаживал свой жезл так, будто желал отполировать его до блеска. Он ждал.
Арис вбивал свой кол ровно, точно вколачивал палки для забора в землю. Он тоже снизошел до того, чтобы погладить Ло в ее заветном местечке. Погладить умело и неспеша. Будто действо происходило не на круглом лугу на глазах у всего племени, а в его собственном шалаше у вечернего огня. Ло замычала, закричала от удовольствия в чей-то пах, ей в рот полилось семя. Она задергалась и стала сжиматься.
— Ух, хороша! — коротко удовлетворенно бросил воин. Вытащил свой кол, не дав ей насладиться его крепостью. По ее бедрам и ягодицам стекали целые лужи мужской жидкости.
Следующий стебель был куда более вялым, но Ло поймала волну и продолжила пульсировать уже на нем. Она не знала, сколько мужчин прошло через ее щель и потеряла счет приступам удовольствия. На небе уже сияли звезды, когда действие возбуждающих листьев понемногу ослабло. Она ощутила боль в своей разрытой норке и саднящие щипки на сосках. рассказы эротика Рот заболел, челюсть заныла, а ноги свело судорогой.
Следивший за порядком Борм куда-то запропастился.
Новый корень, вошедший в нее, терся внутри так болезненно, будто туда сыпанули песка. Ло заплакала. Но мужчину, что был сверху, это только подстегнуло. Он тяжело задышал, ускорил свое трение внутри беспомощной девицы и под улюлюканье товарищей выплеснул в нее обжигающую струю.
— Пожалуйста, хватит! — прохрипела она внезапно освободившимся ртом. — Прекратите, я больше не могу...
Рот ей очень быстро заткнул новый скользкий мясистый орган. Он стал тыкать ей в горло. А чья-то рука — шлепать ее по щеке.
— Давай, оближи мой ствол как следует, и я не сделаю тебе больно, — пробулькал над ней кто-то. В разбитую множеством вторжений дырочку ринулся очередной таран. Внутри Ло вдруг закипело бешенство. Последствия радостного забытья от снадобья. Она вдруг прихватила зубами толстое мясо, что лезло ей в рот. Почувствовала во рту вкус крови, а на лице обжигающую пощечину.
— Ей завладели злые духи! — мужчина с криком выдернул у нее изо рта свой покалеченный росток и, распугивая остальных, побежал в темноту.
Очередь к ее телу сразу поредела, мужчины с сомнением отступали, делая перед собой защитные шаманские пассы.
Вдруг Ло увидела над собой знакомое лицо в сеточке кровоподтеков. Разбитое опухшее и отливающее всеми цветами закатного неба. Меж лепестков осторожно заскользил новый корень.
— Уш? — прохрипела она, — ты, ублюдок, за это поплатишься!
— Тихо ты! — зашептал Уш. — Не дергайся, я здесь, чтобы освободить тебя! Не держи зла, девочка. Совесть меня замучила. Погорячился я, не знал что так они с тобой сурово обойдутся...
Его руки потянулись к ее путам, он стал быстро и ловко развязывать веревки.
— Тогда какого подземного червя во мне ищет твоя палка? — зашипела Ло.
Фермер осклабился.
— Это чтобы не вызывать подозрений прежде времени. Ноги я тебе уже распутал под шумок, пока тебя брал тот косоглазый. — Ох, поторопись, прошу тебя — простонала Ло.
Но вместо того, чтобы послушаться, Уш вдруг перестал развязывать бечевку, застонал и стал медленно с наслаждением вторгаться в нее.
— Больно, прошу тебя хватит, я уже ног не чувствую, а внизу одна огромная дыра!
— Твоя дырочка такая нежная и все еще узкая! Просто чудо какое-то! — стонал Уш. — Так не бывает в природе после стольких-то стержней! Я должен излиться в тебя, женщина, твоя брат не дал мне этого сделать в прошлый раз!
— Ублюдский ты урод, — плакала Ло, — чтоб твоя палка отсохла!
Уша, кажется, только возбудило столь теплое пожелание. Он стал ускоряться и двигался все неистовей, забыв о былой аккуратности. Ло уже рыдала от боли, проклиная его род до седьмого колена.
Уш схватился за ее грудки, оттянул их и с волчьим воем затопил дырочку жгучим семенем.
— Прости меня, красавица, ты сама не знаешь, какая ты сладкая, — зашептал ей Уш, разматывая веревки. — А я не мог оставить это дело незаконченным, понимать должна!
Он подхватил ее на руки, укутал в теплую звериную шкуру и побежал со своей ношей на руках к чернеющим вдали деревьям. Вслед ему кричали и бросали камни те немногие, кто остался у карательного ложа.
— Куда ты меня тащишь? — простонала Ло. — Где Хрох?
— К нему и тащу, к братцу твоему. Крепко он меня проучил, ну да поделом мне.
На тропе от Круглого луга к пальмовой роще на земле неподвижно лежали мужчины. Ло начала считать, но сбилась со счета — перед глазами танцевали тени.
— Что с ними? — едва слышно промямлила она.
Уш усмехнулся:
— Это ловчий, усыплял желающих опробовать твоего тела. Да ты не бойся, живые они. Просто спят, он их дротиками с сонным зельем на оконечнике подкосил.
Навстречу им выбежал Хрох.
— Прости, прости, что так долго, — с болью в голосе проговорил он, бережно забирая ее на руки из лап Уша. — Пришлось усыплять этих нелюдей в очереди к твоему телу. Куда быстрее было бы их всех убить, но тогда это племя отправилось бы в мир духов. Туда ему и дорога, но меня бы мигом повесили.
— Замолчи... — прошептала Ло, еле ворочая языком. — Почему ты так много говоришь?
— От страха. — Она впервые услышала от брата такие слова, — за тебя, малышка Ло.
Та свернулась улиткой в его руках. Просипела:
— Я в порядке, — и окунулась в густой шерстяной удушающий обморок.
***
Очнулась Ло в бамбуковом домике брата. В том самом жилище ловчего у Круглого луга, в которое она опасалась приходить, страшась огласки. Теперь этого можно было не бояться — об их проступке уже знали все. Она лежала на высоком деревянном настиле, укутанная в пушистые меховые накидки. Рассеянный свет и прохлада подсказывали, что солнце едва встало.
Тело было тщательно вымыто и одето в просторное рубище Хроха, в котором Ло почти тонула. Между ног был прилеплен широченный лист алоэ, исцеляющий раны. На груди, пятнистой от щипков и укусов, зеленела заживляющая травяная мазь. Осмотрев себя, Ло пришла к выводу, что все не так уж плохо. Хрох дремал, сидя у ее ног.
«А ведь никто не промыл его рану после удара камнем!» — с болью подумала она. Огляделась, но сумки с травами нигде не было. Превозмогая немощь, она села и бережно положила ладошку ему на голову.
Хрох тут же встрепенулся и открыл красные от усталости глаза.
— Ты все еще со мной? После всего, что они сделали? — голос ее срывался.
— Не говори глупостей, — он свел брови, но тут же смягчился, поймал ее руку и поцеловал ладошку. — Ты моя, помнишь? Что бы там ни было.
Ло кивнула и закапала слезой на меховую шкуру на своих коленях.
— Ты в порядке? Как они обошлись с тобой?
Хрох помолчал.
— Я цел. Ты точно хочешь знать?
Ло вздохнула и махнула рукой — рассказывай.
Брат взял ее ладони в свои и стал говорить негромко и размеренно, будто хотел успокоить.
— Когда нас разлучили, меня потащили к старейшинам. Те устроили собрание племени на лугу. Объявили, что мы с тобой нарушили высшие правила и не давали себя другим, за что должны быть наказаны. Народ не хотел верить, сомневался. Мужчинам приказали явиться на закате, чтобы изгонять злого духа привязанности из тебя. А женщинам велели заняться мной. Сказали, приходите все, кто давно хотел ловчего в себя получить, но не имел такой радости из-за его сестрицы.
Под вечер в меня силой влили целый котелок возбуждающего отвара. Накрепко привязали к лежанке в лачуге, где шаманы проводят обряды очищения от злых духов. Девки заходили по одной и по очереди садились на меня. Что тут говорить! Сама знаешь, что это такое, когда по тебе елозят до мозолей. А я не терплю, чтобы мной помыкали. Потому долго оно не продлилось.
Одна из женщин оказалась матерью моего ученика. Выручу я тебя, говорит, ловчий. Нельзя так с людьми поступать. И развязала меня. Сказала, давай, мол, я буду стонать, как будто ты меня берешь, чтобы стражи у входа слышали, а девки свой черед ждали. А ты вылезь в окно с другой стороны лачуги. Беги, спасай свою сестрицу. Так мы и сделали. Старейшины были уверены, что излечат мою привязанность к тебе. И ошиблись.
Я бросился за помощью к Хонне. Оказалось, та знала о нас чуть ли не с самого начала. Сказала, увидела нас в великую ночь духов рядом и все поняла. Она дала мне два отвара. Один я выпил сам, чтобы не бегать с торчащим копьем. А в другой, что усыпляет, окунал дротики. Я укрылся меж деревьев и отстреливал всех, кто шел к тебе. Оттаскивал их в заросли.
Тут-то меня и нашел этот проклятый Уш. Я хотел было его убить, но тот умолял его выслушать. Сказал, в нем проснулась совесть и ему больно видеть, как такую хорошенькую самочку портят всем племенем. Дескать, не знал он, что старейшины так с тобой обойдутся. Меня к тебе бы не подпустили и близко. А он клялся жизнью дочерей, что принесет тебя мне в руки, если я дам ему шанс помочь...
Ло не стала говорить брату о том, как Уш вызволял ее из пут. И чего ради бросился помогать без опасений получить дротик в ногу. Хитер! И расплескался в нее, и совесть очистил, и жизнь себе спас. Не сейчас, решила Ло. После, когда будет не так больно. Не хотела она и слышать подробности, о которых брат умолчал. Она лишь желала знать, не оставил ли ее дух-покровитель.
— Где Кипо? — спросил она, — когда все началось, он кружил наверху, клевал мужчин, но те прогнали его.
Хрох покачал головой.
— Я не видел его с того самого мига, как он лупил крыльями по моей голове. Да я и тогда-то на него не шибко смотрел. Кровь глаза застелила.
— Он улетел? — глаза Ло снова наполнились слезами. Ей было проще реветь по коршуну, чем по ним с Хрохом. Улетел ее хранитель. Покинул.
— Он всегда возвращается, — Хрох забрался на лежанку и прижал к себе Ло. — А если не вернется, я найду тебе другую птицу, только не реви.
— А щелочку ты мне то-о-оже другую найдешь? — с подвыванием плакала Ло, — моя болит, как будто ее жгли огне-о-ом!
— Ты поправишься. Я присмотрю за тобой. Все женщины племени проходят через то, что прошла ты. Просто у них это более растянуто во времени. — уговаривал Хрох сестру. — Не реви, я сказал! Как только сможешь встать, мы уйдем, и будет у нас с тобой все лучше прежнего, слово даю.
Он достал из кармана на поясе костяной бутылек и протянул сестрице:
— Пей. Если только не хочешь родить на благо племени от бес знает кого.
Он вручил Ло снадобье. Та отставила его в сторону.
— Это без надобности, я ведь уже... Послушай, мне столько всего тебе нужно рассказать... — начала Ло, пытаясь подобрать слова.
В тот же миг деревянная дверца хрустнула под чьей-то ногой и в дом вломилось три воина.
— Именем Безликого бога вам приказано явиться на суд старейшин! — рявкнул самый голосистый. Двое прочих сохраняли равнодушие статуй.
Хрох помог Ло встать и дал опереться на свою руку. Никто больше не связывал мятежных брата с сестрой, но в спину им смотрели острые пики. Они намекали: этот визит не дань вежливости, а суровая необходимость. Их провели через все селение под взорами соплеменников. От обилия осуждающих взглядов на них чуть не загорелась одежда.
Воины сопроводили Хроха с сестрой в округлый шатер на холме. Отсюда, с вершины, открывался вид на всю долину, что издревле цимпане считали своей землей. Поравнявшись с деревянными изваяниями духов леса, вояки неподвижно застыли на страже. Теперь и они стали походить на тотемы.
Двое отодвинули полог и шагнули в полумрак обители старейшин. Их окутал сладковатый дым ароматических лучин. Посреди шатра раскинулся широкий длинный стол с обилием кушаний. За пиршеством восседали четыре длиннобородых старца в белых одеяниях. Ло впервые видела людей, воле которых была подчинена вся ее жизнь. Немощные и хилые, с безрадостными морщинистыми лицами они совсем не вызывали трепета.
«Так вот вы какие, вершители судеб, — думала она. — Тоже мне, трухлявые пни. Только ткни и развалятся. « Пока она рассматривала высокий свод шатра, расписанный под звездное небо, ввели земледельца Уша. Ло злорадно хмыкнула. Фермер, хотя и выглядел после избиения жутко, держал голову высоко и не опустил глаз пред старейшинами.
Древние как мир мудрецы долго совещались. Они трясли бородами, качали головами и негодующе посматривали на первого ловчего и земледельца. Ло была для них словно пустое место — почтить женщину вниманием старейшинам не дозволяли традиции. Наконец самый древний счел нужным подняться. Он воздел вверх укоряющий палец и скрипуче, раскатисто произнес:
— Вы трое околдованы злыми духами и темными чарами привязанности. От вас нет проку великому народу цимпан. Волею богов отныне вы изгнаны из племени! Мерзавке Ло мы не дозволяем взять с собою ничего, кроме того, что на ней надето. Порабощенный собственной сестрой презренный Хрох может взять свое оружие: мы помним заслуги первого ловчего. Уш может взять телегу и любое свое имущество, что на нее положит, ибо его проступок меньше прочих. Прервать кару, наложенную нами, страшное деяние, но не столь страшное, как дела этих двоих. Я все сказал.
Суд завершился, не успев начаться. Всех троих вывели на свет и свежий воздух. Ушу позволили наскоро нагрузить телегу своим добром и впрячь в нее коня. Оружие Хроха лежало в его охотничьем шалаше, забрать его не помешало бы даже изгнание. Лук и стрелы он всегда носил за спиной.
У Ло осталась только рубаха брата на голое тело, едва доходящая ей до колен. Их довели до частокола, окружавшего стойбище племени. Воины распахнули бамбуковые ворота и молча вытолкнули изгнанников за ограду. Долина кончилась. Впереди, насколько хватало глаз, были только джунгли.
Уш сделал шаг к Ло и по-хозяйски схватил ее за руку. Хроху было достаточно взгляда, чтобы Уш скукожился и увял, как луковица на солнцепеке. Однако земледелец собрал волю в кулак, вскинул разбитый фиолетовый нос и заявил:
— Она пойдет со мной! Тебе все равно нельзя продолжить с ней род, ты, извращенный злыми духами! А мне она подарит много сыновей.
Ловчий молча выхватил из колчана за спиной стрелу и наставил на Уша натянутый лук. Фермер застыл в оцепенении.
Сестра охотника слабо ухмыльнулась:
— Я прощаю тебя, Уш, и разрешаю тебе уйти. Ты развязал мои веревки, и за это я прошу Хроха сохранить тебе жизнь. — она положила ладонь на напряженное плечо брата. — Ты оставишь нам воз и лошадь и пойдешь своей дорогой. Да поторопись, лук ведь может и выстрелить. Теперь нас не сдерживают законы племени.
Уш попятился. Опасливо сделал несколько шагов. И наконец припустил бегом, спотыкаясь и похрюкивая от ужаса.
Вдвоем они долго смотрели, как неповоротливый толстяк бежит без оглядки, чтобы укрыться за пальмами.
— Он так просто не отвяжется, — с ненавистью сощурился Хрох и опустил лук. — Чую, пойдет за нами следом.
— Знаю, — кивнула Ло и забралась на телегу. — Но твой дух-покровитель не одобрит убийство беззащитного глупца. А жаль! Надо же было такое удумать — «много сыновей»!
Хрох задумчиво почесал бороду.
— В одном ублюдок прав. Я могу дать тебе все, кроме продолжения рода.
Ло с замиранием сердца глянула в безоблачное небо и просияла. Высоко над ней парил, ловя воздушные потоки, коршун Кипо. Он вернулся, и это был добрый знак.
— Ты бы присел на телегу, Хрох, — она поманила его к себе. — Нет, правда, ты лучше сядь. Я должна тебе кое-что рассказать.

 Электронная Библиотека Дойки.Biz (18+)